Отложенная месть

– «Правда».

– Мне сейчас совсем некогда разговаривать с вами. Посмотрите, сколько у меня пациентов. К тому же, мы с ней мало общались. Я практически её не знала.

– А сколько вы вместе работали? – спросила Нина Петровна.

– Пятнадцать лет, – ответила медсестра и, взяв в руки телефонную трубку, стала с кем-то говорить.

Неподалёку Нина Петровна заметила женщину пожилого возраста в белом халате – аккуратную, с великолепной осанкой и с прической в стиле шестидесятых. Она подошла к ней и, поздоровавшись, снова произнесла свою легенду. Женщина смотрела на неё серьезно и затем ответила:

– Я могу с вами поговорить, но только недолго. Давайте на улицу выйдем.

Нина Петровна обрадовалась тому, что они будут говорить на свежем воздухе – стены этого здания давили на неё, словно надгробные плиты. Они прошли в небольшой дворик, где на лавочках сидели пациенты в одинаковых теплых халатах синего цвета. Под тенью старых раскидистых деревьев курили врачи.

– Как долго вы работали вместе? – начала спрашивать Нина Петровна.

– Лет шестнадцать наверно. Может, и побольше.

– Как бы вы её описали? Какой она была для вас?

– Знаете, моё мнение будет отличаться от того, что вам скажут другие. Но мне хочется, чтобы и оно у вас было, – сказала врач, опустив глаза.

– Чем же оно отличается? – настороженно уточнила Нина Петровна.

– В глазах других она была весьма строга, принципиальна, хороша собой и во многом идеальна. Но я думаю, что все это просто ширма – такая красивая, как в модных сейчас китайских магазинах. За ней скрывалась совершенно другая личность, – сказала женщина, остановившись возле большого дуба.

– Почему вы так думаете, она что-то сделала не так?

– Она всегда была безупречна. Не в её характере было допускать оплошности, – сказала женщина.

– Тогда почему? – не понимая, спрашивала Нина Петровна.

– Просто я так думаю.

– Вы не дружили с ней?

– Она ни с кем дружила. Была всегда отстранённой, закрытой и холодной. Но при этом много помогала другим, – произнеся это, врач посмотрела на дверь, где ей махала рукой медсестра.

– Мне пора. Извините.

– Подождите. Как вы думаете, кто мог её убить?

– Я понятия не имею, наверное, тот, кто её ненавидел. Здесь вы таких не найдёте. До свидания, – торопясь, ответила женщина-врач и быстро пошла обратно к входу больницы.

«Какая странная женщина. Наверняка, она что-то знает и утаивает», – подумала Нина Петровна.

Осмотревшись, Нина Петровна подошла к врачам, что курили неподалёку. Все отзывались о Галине как о высококлассном специалисте, как о женщине, которая готова прийти на помощь любому, всегда идеально опрятной, требовательной к себе и другим, строгой и справедливой. Все это, конечно, она и сама знала.

– Как вы думаете, кто мог её убить? Это не для газеты.

– Думаю, какой-то сумасшедший сектант. Сейчас таких развелось огромное множество. И они все звонят прямо в двери. А она была открытой для добрых дел, вот и впустила его, – сказал крепкий мужчина в темно-синей униформе.

– Паша, да что ты такое городишь? Какой сектант? Обыкновенный бандитизм, хотели обокрасть приличную женщину, она всегда шикарно выглядела. У людей ещё девяностые в голове, некоторые так по тем законам и остались жить, – сказал доктор в очках с маленькой бородкой.

– А вы что думаете? – спросила Нина Петровна высокого и симпатичного врача.

Он задумался и затянулся, затем ответил словно с опаской:

– Я думаю, это черные риелторы. Сейчас ради квартир столько стариков убивают. А завещание они силой их заставляют писать, чтобы им квартира досталась.

– Слышала, что так только с одинокими стариками поступают, а у неё внучка есть, – ответила Нина Петровна.

– Им сейчас вообще все равно. Посмотрите, как цены на жильё выросли, – ответил мужчина и, затушив сигарету, ушёл.

– До свидания. Спасибо, что уделили мне время, – сказала Нина Петровна врачам и пошла на парковку. Сев в свою машину, она тяжело задумалась. Все версии казались ей вполне реальными, но то, что сказала та женщина-врач, не давало ей покоя. Китайская ширма, что же за ней? После того, как она увидела убийцу своего мужа на могиле соседки, Нина Петровна стала сомневаться насчет её честности. Сегодня это зерно сомнения только укрепилось.

Глава 11

Нике было не по себе от магазина своей тёти, но именно там они договорились с ней встретиться. Это был бутик нижнего белья – эротического, местами даже откровенно пошлого и при этом очень дорогого. Ника никогда не была в женских магазинах с бельем, она считала, что не доросла еще до таких вещей. Сейчас ей всего восемнадцать, и она предпочитает носить простые хлопковые трусы или же белье с забавными рисунками в виде сердечек. Ника себя чувствовала точно пятиклассница на вечеринке со взрослыми людьми, где все пошло шутят, а она всё понимает, но вида не подаёт и при этом неловко смущается. Девушка за кассой в строгом черном пиджаке осматривала Нику с ног до головы. От этого ей стало еще более неловко, и она не знала куда себя деть в своем застиранном джинсовом костюме. Лиза была чем-то озабочена и долго не выходила из подсобного помещения, разговаривая со своей продавщицей. Когда она, наконец, вышла, то, увидев племянницу, улыбнулась и поприветствовала её.

– Выглядишь уставшей! Плохо спишь? – спросила Лиза. Сегодня она была в утонченном струящемся платье до колен, цвета спелой черешни.

– Да, всё так же плохо. Аркадий редко у меня бывает, – ответила Ника.

Тётя приобняла её за талию и сочувственно покачала головой.

– Тебе понравилось что-то? Успела себе присмотреть комплект? – поинтересовалась Лиза.

– Да вот только этот нежно-розовый с бантиком. Он такой красивый и милый, – ответила Ника, уже немного посмелев.

– Такой же милый, как и ты. Вика! Заверни его, чашку 70А и трусы S. Правильно сказала?

– Ой, тетя не нужно. Вообще да, а как ты узнала? – удивилась Ника.

– Это профессиональное. Мой подарок тебе, – слегка улыбаясь, сказала Лиза.

– Спасибо.

– Давай пройдёмся и поговорим, – предложила Лиза, накидывая косуху на плечи, когда они стали выходить из бутика

Ника держала в руке яркий розовый пакет: там в подарочной коробке лежал её первый взрослый комплект белья из шелка и кружева. В тот момент она почувствовала себя ближе к своей красивой тёте и её столичной жизни. Они вышли на набережную Москвы-реки и смотрели на проплывающие мимо теплоходы. С реки доносился прохладный ветер, и Ника посильнее закуталась в куртку.

– Знаешь, всё хотела тебе сказать, но это совсем не просто… Я хочу извиниться перед тобой. Я не знала, что ты живёшь в невыносимых условиях. Я была так поглощена своим горем, своей депрессией, что не видела ничего вокруг. Прости меня. Я могла бы тебе дать хоть что-то, может немного, но ты бы точно не голодала. Прости, – начала неожиданно извиняться Лиза. Она была искренна, Ника видела это по её наполнившимся слезами глазам.

– Самое страшное, что ты жила с этой стервой. Представить не могу, чего ты с ней натерпелась. Прости, – продолжила говорить тетя.

– Ты ни в чем не виновата. Та жизнь прошла. Ты же думала, что я живу с отцом, и что у меня всё хорошо. Он стал алкоголиком после смерти моей мамы. Когда бабушка, его мама, была ещё жива, он так сильно не пил. А потом всё, уже не остановить было ничем. Иногда он в себя приходил, вроде как начинал жить с чистого листа. Так однажды встретил женщину – Маргариту, но она, к несчастью, ещё сильнее, чем он, пьёт. Ещё она очень вечеринки любит и своих друзей. Всех их вместе я уже вывезти не могла. Один раз я пришла со школы, а в моей комнате на кровати спит какой-то мужик голый. Мне было нужно уехать, но адрес был только бабушкин на письмах. Отец так орал, когда я спросила про бабушку из Москвы, и письма сразу сжег. Я не поняла и обиделась на него. Теперь-то я понимаю, почему он так её ненавидел. Почему запрещал даже спрашивать про неё. Когда стала жить здесь с бабушкой, то себя успокаивала тем, что, по крайней мере, она любила хорошо поесть, и ещё она баловала меня деликатесами, – откровенно рассказала Ника, пока они шли всё дальше от реки.

– Это ужасно. Ты ведь ещё ребенок была и видела такой разврат! Неужели отец совсем о тебе не заботился? – спросила ошеломленная Лиза.