Отворотное зелье

* * *

Васик был прав. Я действительно обладала исключительными экстрасенсорными способностями, доставшимися мне в наследство от моей прабабушки, которую на деревне, где она жила, называли ведьмой… Ведуньей ее называли.

Мой дар позволяет мне видеть образы в сознании собеседника, и таким образом – узнавать его намерения и просчитывать ходы – и вовсе не важно, на каком языке мой собеседник разговаривает. В последнее время я развила в себе способности проникать также и в глубоко в подсознание людей, тем самым управлять человеком, предварительно вводя его в транс…

Экстрасенсорными способностями обладала и моя сестра-близнец. Это она помогла мне раскрыть в себе неведомую доселе силу. Сейчас Наталья мертва. А человек, погубивший ее, и, кстати, когда-то обнаруживший в ней самой экстрасенсорный талант и развивший его, все еще жив.

Четырежды я пыталась добраться до убийцы моей сестры, четырежды он, проигрывая поединок, ускользал. Но убить его мне не удавалось. И совершенно точно я знаю, что он жив и где-то – в какой-то точке земного шара набирает силы для окончательной битвы…

Его зовут Захар. Он – единственный мой настоящий заклятый враг. Смертельный враг. И он не успокоится, пока не убьет меня. А я не успокоюсь, пока не доберусь до него.

Сколько мне еще предстоит жить в ожидании последней – решающей – битвы?

* * *

– Так поможешь? – снова спросил Васик. – Ты одна мне помочь можешь – больше никто. Понимаешь, Ольга, эта девушка мне… дороже всего. Я ее почти не знаю, но чувствую, что без нее я не могу… Не то, чтобы – жить не могу, а… не получается выразить…

Васик переглотнул и просительно уставился на меня. Я тряхнула головой, разгоняя туман тягостных воспоминаний. Захар… Зря я вызвала в своей памяти его темный образ, теперь зловещее пятно, словно отпечатавшись где-то глубоко на дне моего сознания, еще долго будет маячить у меня перед глазами.

А тут еще Васик со своей любовью…

Как же ему объяснить?

– Ольга! – опять позвал Васик. – Ты что – не слышишь меня?

– Слышу, – сказала я и снова тряхнула головой, – просто задумалась.

– Так ты мне поможешь?

– О чем ты говоришь?.. – вздохнула я. – Ты хочешь, чтобы я вторглась в сознание твоей Нины и заставила ее полюбить тебя?

– Ага! – обрадовался Васик. – Точно так!

– Но ведь это… – я закусила губу, – это же… Ты, Васик, пойми, что такое… насилие над мозгом человека ни к чему хорошему привести не может. Как ты с ней собираешься жить, если каждую минуту будешь бояться, как бы с нее не спали гипнотические чары, как бы она не прозрела и не поняла, что на самом-то деле тебя нисколько не любит? Ты об этом подумал?

Васик шмыгнул носом и опустил голову.

– Думал, вообще-то, – сказал он, – только…

– Что – только?

– Только у меня получилось, что иначе никак не выйдет, – сформулировал Васик, – она только смеется надо мной и выслушать серьезно никак не хочет. А ты… Ты не совсем ее заколдовывай, а только на время. Чтобы она немного посмотрела, какой я могу быть на самом деле… Я ведь не просто так. Я и жениться на ней готов. У меня ведь и квартира есть, и машина есть, и деньги водятся.

– А работы нет, – добавила я.

– Ну, а деньги…

– Папины, – подсказала я, – пока папа твой тебя содержит – у тебя деньги есть, а когда ему надоест это дело и он на тебя – алкоголика и бездельника – плюнет, ты без копейки останешься. У тебя же ни работы нет, ни любимого занятия нет. Впрочем, есть любимое занятие – водку пить, да по ночным клубам шататься. И все.

– Почему?.. – не поднимая глаз, очень тихо выговорил Васик. – Не только… Я ведь и работать могу… Войду к снова отцу в доверие, уверю его в том, что я, как говорится, в ум вошел, а он мне фирмочку какую-нибудь выдаст. Вот так и заживем. Думаешь, плохо?

– Не знаю, – честно сказала я, – если ты и вправду решился – на полном серьезе – взяться за ум, тогда я за тебя рада. И за твою избранницу – тоже рада… Как, ты говорил, ее зовут?

– Нина, – ответил Васик и мечтательно закатил глаза, – Нина Николаевна Рыжова…

Я посмотрела на часы. Вообще-то мне давно пора было ехать на работу. Если бы я рассчитывала попасть туда посредством метрополитена, то я бы опоздала наверняка, но сейчас-то, я думаю, меня Васик подбросит, так что… Так что минут пять можно посидеть еще…

– О-ольга, – снова протянул Васик, – так ты согласна мне помочь или нет?

– Согласна, – сказала я, и мой приятель просиял, – только посоветуюсь сначала с Дашей.

– С Дашей? – удивился Васик.

– С ней, – подтвердила я, – мы вместе подумаем, как твоей беде помочь…

Васик что-то хотел сказать, но, видно, передумал. Он согласно тряхнул головой и легонько пристукнул согнутым пальцем по пустой кофейной чашечке.

«Прекрасно тебя понимаю, Василий, – думала я, глядя на него, – получить все желаемое на блюдечке с голубой каемочкой – это, конечно, замечательно. Раз-раз – Ольга поколдовала – вот у тебя уже и молодая жена есть. К папе пришел, ножкой пошалил, глазки к потолку позакатывал – вот и собственная фирма, и…»

Тут я ход мыслей своих прервала, ощутив, что начинает в моей груди шевелиться нехорошее чувство. Что-то вроде зависти, даже не зависти, а…

– Ладно, – сказала я, – мне на работу пора. Ты меня подбросишь.

– Конечно! – Васик вскочил и засуетился. – Так ты мне… ты мне…

– Помогу, – в который раз сказала я, – сразу после работы поеду в гости к Даше и… Там посмотрим.

– Ага, – кивнул Васик, – спасибо тебе, Ольга. Я всегда знал, что ты – настоящий друг.

– Пожалуйста, – ответила я.

* * *

Дверные створки лифта с чмоканьем сомкнулись за ее спиной. Она шагнула к двери своей квартиры и внезапно почувствовала, что радужное утреннее настроение бесследно улетучилось из ее груди, а образовавшаяся пустота немедленно заполнилась привычным тошнотворным ощущением тупой и безысходной тоски.

Нина Николаевна Рыжова мучительно поморщилась и, сглотнув горькую слюну, со скрежетом повернула ключ в замке. Дверь отворилась, словно открылся рот страдающего нехорошей болезнью старого человека, и Нина шагнула в прихожую.

Минуту она стояла в полной темноте, беспомощная перед обволакивающей ее густой атмосферой гнилой сырости, и, наконец, набравшись решимости, закрыла за собой дверь и включила свет.

Стараясь не задевать стены, с безобразно отстающими обоями, напоминающими пораженную проказой человеческую кожу, она разделась и быстро прошла в свою комнату.

В сумерках маленькой комнатки с никогда не поднимающимися шторами – в углу – что-то белело.

Щелкнув выключателем, Нина присела на краешек старого ободранного дивана с продавленным почти до самого пола брюхом.

Он бросила взгляд на рассыпанный на столе букет белых хризантем и горько усмехнулась.

«Как его зовут? – подумала она вдруг. – Василий?.. Вася?.. Он себя как-то по-другому называл… Василек. Нет, кажется… Но что-то похожее, что-то такое же – уменьшительно-ласкательное… Ага, Васик! Васиком он себя называл. Васик…»