Магия вне закона

ГЛАВА 4

Через несколько часов бессмысленного хождения по центральному парку Нерона я пришла к выводу, что приманка из меня никакая. Ну или мой резерв магии чем-то недостаточно хорош для серийного маньяка, о котором, похоже, никто из жителей города даже и не догадывается. В парке гуляло слишком много людей – и влюбленные пары, и мамочки с детьми, и старики. Кто-то просто наслаждался природой и безоблачным днем, кто-то читал книги, а кто-то практиковался в магии, расположившись в теньке под многовековыми деревьями. И все было как всегда… как год назад. Спокойно и размеренно.

Я очень быстро догадалась, что стражи и конгресс все происходящее в городе держат в строжайшем секрете. Они ни слова не проронили о пропавших людях. Никто не знает об опасности, все ведут себя непринужденно. Как только конгрессу удается это замять? Нерон не тот город, в котором можно запросто скрыть чье-то исчезновение. Тем более когда речь заходит о сорока магах. Сорока! Это же не один человек и не два, в любом случае у пропавших или похищенных есть родственники или хотя бы друзья, которые рано или поздно должны поднять тревогу.

– Мисс? – от нерадостных мыслей меня отвлек женский голос. Я посмотрела на продавщицу, прячущуюся от солнца под громадным разноцветным зонтиком. Рядом с ней стоял фургончик с мороженым. Такие фургончики обычно колесят по всем паркам или жилым кварталам, предлагая желающим вкусное лакомство. – Не хотите мороженого?

В животе заурчало. Я бы не отказалась от мороженого… да и не только от мороженого. В последний раз я ела в Обители. Сутки назад. Позавчера. И судя по всему, больше кормить меня никто не собирается. За два дня Леннер предложил только отравленную воду. С такими темпами я не доживу и до конца этой недели, что, в принципе, облегчит задачу маньяку.

– Так как насчет мороженого? – продавщица поправила чепчик, стирая со лба капли пота. На улице царило натуральное пекло. Середина лета как-никак. А лето в Нероне может сравниться только с будними днями в преисподней. Немудрено, что в летний сезон многие горожане пытаются сбежать из столицы.

Я обвела небольшой фургончик печальным взглядом и решила, что пора уходить из парка. Я и так достаточно времени изображала послушную приманку, петляя по кругу между деревьями и жарясь на солнце.

– Нет, спасибо, – я развернулась и, не оставляя себе времени на внутренние терзания, прошла мимо фургончика, направляясь к центральным воротам.

В голове стояла назойливая мысль – попытаться сбежать прямо сейчас. Вот прямо сейчас. Выйти из парка, свернуть к станции, сесть на поезд и уехать, потом пересесть на другой и слиться с толпой. Но здравый смысл подсказывал, что если я не вижу стражей, то это совсем не означает, что они не видят меня.

Свернув в сторону водоканала, я больше часа блуждала по незнакомым улицам жилого района, где за всю жизнь побывала от силы раза два. После того как Филипп бросил нас с матерью на попечение Ричарда и свалил в поисках новой жизни, мы с ним почти не виделись, созванивались иногда. Несколько раз в год. По праздникам. Но пересекались крайне редко. В детстве я мечтала, что Филипп заберет нас с матерью жить к себе… как храбрый рыцарь спасет от Ричарда, избавит нас от унижений и побоев, прогонит страх. Но рыцари бывают только в сказках, а мечты всегда остаются лишь мечтами. В реальности же Филипп до дрожи боялся Ричарда и никогда не смел встревать в домашние склоки. Даже после его смерти он побоялся выступить против него на суде… хотя казалось, что может быть проще. От брата лишь требовалось рассказать конгрессу правду, объяснить всем, какой Ричард на самом деле, что он год за годом избивал меня и мать, что он за девятнадцать лет создал образ примерного семьянина, но это только образ, за которым скрывался тиран и жестокий садист. Но ни Филипп, ни мать не подтвердили моих слов… для всех Ричард остался прекрасным человеком и хорошим семьянином. А меня обвинили в убийстве верховного мага, клевете и ложных показаниях. Журналисты раздули это дело до невероятного скандала, окрестив меня, как дьявола во плоти, которому нет места в цивилизованном обществе.

Покружив по сто одиннадцатому кварталу еще с четверть часа, я зацепилась взглядом за яркое пятно в конце улицы и, с облегчением вздохнув, уверенно направилась к двухэтажному особняку, пытаясь в уме прикинуть, сколько у меня будет времени до того момента, как кто-то из стражей вмешается и переломает мне ноги. Наверное, не больше пяти минут.

– Филипп! – я бросилась к дому, перепрыгнув через низкую оградку во дворе. – Филипп, открой! Открой мне дверь! – я забарабанила кулаком по двери. Барабанила сильно и громко, чтобы уж наверняка он услышал, стирая руки в кровь и оставляя синяки. Медлить я просто не могла. – Филипп! Где ты, черт возьми?

Я обернулась. Проходящие мимо люди косились на меня, как на припадочную девицу, пытающуюся вломиться в чужой дом не очень разумным способом.

– Филипп! – убедившись, что стражей до сих пор нет, я снова забарабанила по двери, подключив еще и ноги. – Филипп! Это я! Твоя сестра! Покойная сестра, если ты сейчас же не откроешь. Филипп! – я прижалась лбом к двери, начиная колотить ладонью. – Пожалуйста…

За стеной послышались невнятные копошения.

– Что там происходит? – сонный голос заставил меня замереть. – Прекратите ломиться в мой дом, иначе я вызову стражей!

От знакомого голоса шею стиснул ледяной обруч и глаза защипало от подступивших слез. Только разреветься мне сейчас не хватало! Семейного воссоединения не будет. Я пришла за помощью, не более.

– Филипп, это я… – слова давались с трудом. – Тэс.

В доме наступила тишина, от которой у меня болезненно застучало сердце. Он даже не откроет дверь?

– Что за шутки? – разозлился брат. Филипп просто не поверил, что это я. Ну да… Обитель никого не отпускает. – Проваливайте отсюда! Я уже вызываю патруль.

– Господи, Филипп, да открой ты эту чертову дверь! – заорала я, снова кидаясь на несчастную преграду, разделяющую нас. – Открой ее, немедленно! У меня нет времени и мне нужно срочно с тобой поговорить!

Я оглянулась. Стражей по-прежнему не было. Это ведь хорошо, да?

– Тэс? – голос брата прозвучал слишком неуверенно. – Тэсия?

– Да! Да! Открывай!

За дверью загремели ключи, щелкнула задвижка и… я кинулась на шею двухметрового Филиппа, надеясь проглотить горький ком обиды, который навсегда встал поперек горла и не позволял спокойно дышать. За целый год у меня не хватило сил простить его, но сейчас я была готова забыть об этом… на время…

Время, которого практически нет.

– Тэс? – Филипп оторвал меня от себя и оглядел на расстоянии вытянутой руки. И вид у него при этом был ошарашенный и какой-то несчастный. – Не может быть… – он дотронулся ладонью до моей щеки, до волос, потом до персикового платья. – Это ты! Не может быть! О боже!

Он схватил меня в охапку и прижал к груди. Несмотря на свой страх перед отчимом, Филипп уже давно изменился и теперь он не тот запуганный мальчик, который сбежал из семьи, бросив нас с матерью. Годы, проведенные в тренажерном зале, давали о себе знать, хватка у него стала железной.

– Ты меня задушишь! – засмеялась я, стараясь перестать плакать, но слезы все равно текли по щекам.

– Тэс… – Филипп наклонился ко мне и прошептал на самое ухо, – прости меня, Тэс. Я идиот, я такой идиот…

Я понимала, что еще слово и разревусь, а мне нужно успеть еще очень многое рассказать, если я хочу выжить и не вернуться обратно в Обитель.

– Филипп! – я отпрянула назад, разрывая объятия и растирая слезы. – Послушай меня…

– Нет, это ты послушай! – плечи у брата задрожали, а вид сделался совсем уж жалкий. У меня в груди все содрогнулось. Не помню, когда в последний раз я видела его таким… Сногсшибательный обладатель четвертого резерва магии, широкоплечий рыжеволосый парень с едва заметными веснушками закрыл глаза ладонями и зарыдал. – Я весь год пытался вытащить тебя оттуда! Уже на следующий день после суда я понял, какую ошибку совершил… и мне так жаль, Тэс… Тэс… Я сделал все, что только возможно и даже больше, но стражи не давали мне с тобой увидеться, а всех адвокатов, которых я нанимал, не пропускали на территорию Обители. Такие правила. Я пытался! Тэс… пытался изо всех сил.

Я опустила руки и отступила. Внутри что-то рухнуло, а потом заледенело, покрываясь непробиваемой толстой коркой. Я знаю, что ко мне никто не приходил и никаких адвокатов у меня не было. Об этом говорили все стражи и даже Йонас, глава Обители, в том числе. К тому же я в превосходстве помню внутренний регламент, пришлось его выучить за прошедший год – любого гражданского адвоката беспрекословно пропускают на территорию Обители. Получается, Филипп врет. Зачем?

– Филипп! – я перебила его, закрывая дверь дома и в последний раз выглядывая на улицу. – Сейчас сюда придут стражи…

Брат побледнел.

– Что? – он занервничал. – Ты что, сбежала из Обители? С ума сошла?!

– Нет! – я пробовала говорить спокойно, но голос все равно дрожал. – Слушай меня и не перебивай! Ясно?

Филипп растерянно кивнул, а я как можно быстрее, проглатывая половину слов, пересказала ему все, что произошло со мной за последние сутки. Он внимательно слушал, то и дело хмурился, задавая осторожные вопросы про Леннера и про то, как он сумел вытащить меня из Обители. Я отвечала, запиналась, желая донести всю суть. Чем больше он будет знать, тем больше у меня шансов, что он поможет.

– А еще… Леннер некромант, вот, – я выдохнула и уставилась на Филиппа в немом вопросе.

Некромантов всегда считали самыми сильными магами, а некромантов с первым резервом… понятно почему Леннер работает на конгресс, таких, как он, власть стремится держать под контролем и на коротком поводке. Но возможно ли контролировать людей с такой силой? Вот в чем вопрос.

– Некромант? Ты шутишь? – Филипп застонал и взъерошил руками спутанные волосы. Он всегда так делал, когда сильно волновался. – Это плохо… очень плохо. Я не знал, что некроманты теперь работают на конгресс. Раньше они не стремились к власти.

– Не думаю, что Леннер стремится к власти, – я поморщилась, – он капитан стражей. Скорее, ему просто доставляет удовольствие сажать таких, как я, за решетку. Он меня ненавидит и уверен, что я убийца. А мы живем с ним в одном доме.

Филипп опустил голову. На несколько долгих секунд между нами повисла напряженная пауза.

– После суда адвокат Ричарда надавил на мать, – почти шепотом сообщил брат, не поднимая глаз. Я невольно вздрогнула при упоминании этого имени. – Он заставил продать дом. Я пытался ее переубедить, но мать была слишком напугана, чтобы мыслить рационально и поддержать меня. Адвокат пригрозил, что составит заявление в конгресс и ее тоже посадят в Обитель. Она как-никак была свидетелем убийства. Адвокат намекнул, что несколько нужных звонков превратят ее из свидетеля в обвиняемую. Мама, не раздумывая, подписала документы и лишилась всего, не только дома, но и банковских счетов, которыми владела семья Рейтли. Суд прошел четыре месяца назад… она подавлена, Тэс. Я хотел нанять ей служанку, но мама сказала, чтобы все оставили ее в покое. А в последнее время она даже перестала отвечать на мои звонки. Я, конечно, знаю, что сейчас с ней все в порядке, и она вернулась к работе, но все же… то что случилось с тобой, Тэс, стало для нее большим ударом.

То, что случилось со мной или с нашим домом?

Я отвернулась к окну, в попытке незаметно стереть слезы. Руки дрожали. Почему ты, мама, не заступилась за меня? Почему ты не пришла ко мне? Почему ты не написала мне ни единого письма за весь этот год? Я ждала… я каждый день ждала.

– Мне плевать, что с ней, – соврала я, выглядывая в окно. Во дворе по-прежнему никого не было. В чем дело? Стражи не могут меня найти? Или в кои-то веки в них проснулось невиданное благородство, и мне решили дать время и не мешать. – На протяжении всего года ей было плевать, что со мной, а теперь мне плевать, что с ней. Мы квиты.

– Т-э-э-э-с! – Филипп шумно втянул носом воздух. – Что ты такое говоришь? Если бы ты только видела, как она страдала после твоего задержания, как она ревела над твоими фотографиями. Каждую неделю она ходит в храм и ставит за тебя свечи. Она стала верующей… ты знаешь, никогда бы не подумал, что она снова обратится к Богу. При жизни Ричарда она отдалилась от храма. А я… Тэс! Я тоже думал о тебе. Думал о тебе каждый день, но не в моих силах вернуть все назад. Сейчас бы я заступился. Поверь мне. Рассказал бы судье все про Ричарда. Я полный идиот, и ты вправе на меня злиться, но поверь… Тэс? Тэс?! – брат осекся, заметив, как у меня дрожат плечи и я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться в полный голос.– Почему ты смеешься?

Я зажала рот ладонью, не в состоянии прекратить истеричный смех. Слезы скатывались по щекам, капая на персиковое платье и создавая на нем мокрые отметины.