Обратная сторона Истока

– Женщина! Ты издеваешься? Опять шампунь с корицей?!

– С корицей, гвоздикой и цитрусовым маслом, – поправила Нина.

И незаметно для самой себя провалилась в сон.

* * *

Политолога где-то носило, но, вопреки обыкновению, никто не торопился удрать из душного лекционного зала в более уютное место. Студенты, разбившись на группки, обсуждали свежие новости. До взорвавшегося музея было совсем недалеко, некоторые даже успели с утра сбегать на место трагедии и теперь делились впечатлениями, остальные просто шуршали газетами или вспоминали всё, что знали о королевской семье. Точнее, чего не знали.

Как выяснилось, Алина была далеко не одинока в своём неведении. Королевская власть в Истоке оказалась какой-то очень уж незаметной, практически невидимой. И сейчас основной интерес вызывали два вопроса: как выглядел покойный король и как его звали.

– Обычно имя оглашают на похоронах, – объяснил усатый мужик, которого Алина за весь год видела всего несколько раз, да и то мельком. На практических занятиях он появлялся нечасто, на теоретических – и того реже, но каким-то образом умудрялся сдавать все экзамены на высший балл. – И лицо тоже открывают для всех желающих. Раньше очередь посмотреть на покойного занимала всю Прощальную улицу от центральной площади и до поворота на торговые ряды. Собственно, улицу Прощальной и назвали именно потому, что по ней шли те, кто хотел проститься с монархом. Потом, когда появились фотоаппараты, такого ажиотажа уже не было. Зачем столько времени стоять в толпе, если всё на снимках можно увидеть? Хотя в этот раз не знаю, станут ли маску снимать. Там, может, и лица-то никакого нет после взрыва.

– Ох, такой ужас, такой ужас! – перебила Регина Нистор, дама весьма пожилая и крайне эмоциональная. – А ведь я как раз собиралась показать внучатой племяннице музей! Как представлю, что могла бы находиться там в этот момент… Ох, нет, не могу даже думать об этом! Такая трагедия, такая трагедия! Семнадцать человек, говорят, погибло!

– И бессчётное количество экспонатов, – добавил усач.

– Как можно вспоминать об этой ерунде, когда речь идёт о людях?! О живых людях! – вознегодовала госпожа Нистор.

– О мертвых людях, – поправил её оппонент. – И это не ерунда, а уникальные находки, обнаруженные на месте одного из древнейших храмов Истока. Некоторые даже с росписью! Бесценное наследие прошлого! Невосполнимая утрата для мировой культуры!

– Король – утрата!

– Короли во все времена умирали и будут умирать. А этим экспонатам несколько тысяч лет!

– Вы сумасшедший!

– Я историк! – горделиво ответил усач и перешёл на другой конец аудитории, потирая зарождающуюся лысину.

Лиза побежала следом не то утешить, не то уточнить про экспонаты – разве ж этих отличников разберёшь! Алина думала присоединиться к подруге, но не решилась отойти от словоохотливой госпожи Нистор. Уж больно интересные вещи она рассказывала, хоть и перемежала их постоянными охами-вздохами.

Дело в том, что нынешний монарх взошёл на престол в ранней молодости и правил так долго, что предыдущую коронацию никто из одногруппников не застал. Точнее, почти никто. И теперь единственная очевидица искренне наслаждалась всеобщим вниманием:

– Про то, как улицы назывались, любой дурак в книжках прочитать может! А мне не надо читать, я сама всё помню, – вещала для всех желающих пожилая дама. – И на Прощальной стояли, было дело. С ночи очередь занимали! И сейчас как дату похорон объявят – тоже пойду занимать. Разве ж фотография такие вещи заменит? Это чувствовать надо!

– А правда, что возле королей арфактумы не работают? – заинтересовалась пухленькая коротышка Ди.

– Откуда же мне знать, милая? Я же с живым-то никогда рядом не стояла, только к гробу подходила. Да и то там всё верёвочкой огорожено было, футов восемь расстояния, не меньше.

– И что там можно с восьми футов разглядеть и тем более почувствовать? – удивился Прим, старший из Фелтингеров.

– Благоговение! Куда вам, олухам, такое понять! А я ж ребёнком была – и всё помню. Стоишь, а на тебя словно благодать нисходит. И аромат такой сладкий в воздухе витает…

– Формалин, наверное. Или ещё дрянь какая, – вполголоса пробасил младший.

Алина тихо хихикнула. Иногда дурацкие шутки братцев казались действительно смешными. Особенно когда адресовались кому-то постороннему.

В последнее время Фелтингеры нашли себе сразу несколько новых жертв и заметно охладели к старой. Никто так и не понял, почему это произошло: то ли близнецам захотелось разнообразия, то ли их смущало присутствие в школе скорого на расправу Ракуна, то ли дело оказалось в том, что Алина перестала психовать и огрызаться в ответ на подколки, а зачастую вообще не обращала на них внимания.

Какой смысл доводить того, кто не злится и не боится?

И конфликт сам собой постепенно сошёл на нет.

– А вот во время коронации и в самом деле ничего не работало, – продолжала Регина Нистор. Замечание про формалин она, похоже, просто не расслышала. – Заранее во всех газетах написали, что такого-то числа начнётся ритуал и до его окончания никакой магии не будет.

– Совсем-совсем? Везде? – заинтересовалась Алина. Воду дома, в родном мире, планово отключали, было дело, электричество тоже. Но отключать магию – это что-то новенькое.

– Везде.

– Надолго?

– Несколько часов или около того. Я, честно говоря, точно уже не помню. Говорят, всегда по-разному бывает, иногда аж на несколько дней затягивается. Матушка моя, светлая ей память, тогда, помнится, свечами запаслась, керосинку какую-то приволокла. Мы с сёстрами так мечтали, что вечером у настоящего огня посидим, а едва стемнело, так светлячки уже и загорелись. Магия, значит, вернулась.

– То есть занятия в этот день точно отменят! – нашли выгоду Фелтингеры.

– Кто отменит занятия? – прошамкал от дверей объявившийся наконец-то препод. – А ну все быстро по местам! Важную тему разбирать будем! Записывайте: «Особенности внешнеполитических воззрений в трудах учёных начала семнадцатого века».

– Может, стоит в виде исключения более насущный вопрос разобрать? В связи с последними событиями? – перебил усач.

Политолог, подслеповато сощурившись, вгляделся в нарушителя спокойствия. Обычно на его лекциях студенты вели себя тише воды ниже травы. Правда, не из-за интереса к обсуждаемым темам и даже не из-за уважения к старому преподавателю, а просто из-за общей сонливости и апатии. Раннее утро как-никак!

– Если вы такой умный, молодой человек, то можете встать и читать лекцию вместо меня! Хотите? – пробурчал профессор.

На молодого человека усач никак не тянул. Даже внешне он выглядел хорошо за сорок, а как дело обстояло в реальности, оставалось только догадываться. С настоящим возрастом в Истоке всегда творились непонятки. Не будешь же всех встречных спрашивать, сколько им на самом деле лет?

Но усач не обиделся ни на обращение, ни на предложение. Спокойно пожал плечами и произнёс:

– Не хочу.

Препод этим лаконичным ответом вполне удовлетворился и, кряхтя, поплёлся за кафедру.

– Эта старая развалина точно застала и прошлого короля, и позапрошлого, – вполголоса пробормотала Лиза, проскальзывая на своё место. – Жалко даже, что Энгус не согласился выйти. Лучше действительно, он лекцию вёл.

– Энгус – это имя или фамилия? – Алина даже не удивилась, что подруга знает, как зовут усача. Она, кажется, всех обитателей школы в первый же учебный день выучила.

– Понятия не имею, – шёпотом созналась Лиза. – Он так представился, а переспрашивать я не стала.

– А чего он вообще сегодня вдруг объявился? Никогда же на лекции не ходил.

– Так музей-то взорвали! Там оцепление и всё такое. Внутрь не попасть, всех распустили.

– Погоди, он там работает, что ли?

Лиза кивнула и застрочила в тетради, торопливо конспектируя речь преподавателя. Тот, как назло, начал с места в карьер, и читал без пауз и отвлечённых рассуждений о смысле жизни.

Алина, позёвывая, открыла чистую страницу и вывела на полях дату. Первое лайла. Четырнадцатое июня, если перевести на привычный лад. Совсем скоро день рождения. И год, как она живёт в Истоке.

Дома за это время куча новых фильмов вышла, наверное. И книжек. А сколько всего интересного в интернете произошло!