Больше, чем я просила

– Артём, мне очень плохо, – вырвалось у неё, и как же громко потом прокричала её душа «Помоги мне с этим справиться!» Но эти слова она произнесла только мысленно, а вслух сказала:

– Только не говори мне сейчас ничего.

– Хорошо, хорошо, – быстро сказал он, поглаживая её руку. – Только не волнуйся.

Теперь она точно знала, что все его колкости после возвращения из Петербурга были всего лишь защитной реакцией. Он никогда по-настоящему так не думал. Человек, который сейчас держал её руку будто она хрустальная, не был способен сделать ей больно. Просто теперь она знала, каким он может быть, если задеть что-то имеющее для него значение.

– Артём, спасибо тебе за твою доброту ко мне. Я понимаю, тебе жаль меня. И я… не представляю, как сейчас выгляжу в твоих глазах. Прости, что потревожила тебя своими… Но не нужно меня жалеть. Я справлюсь со всем сама. Только дай мне возможность забыть о своей ошибке.

– Тата, я сейчас не буду комментировать твои слова, потому что… – он сжал её руку сильнее. – Я даже слова боюсь подобрать. Мне кажется, тебя ранить можно даже неосторожной интонацией. Но я должен сказать, что наш разговор ещё не окончен. На твои только что произнесённые слова у меня есть что сказать, но сейчас боюсь, ты не выдержишь их. Поэтому я подожду. Но запомни, моё мнение тебе придётся выслушать, как бы тяжело тебе не было. Я тоже живой человек. Всё. На этом пока закончим.

Артём ещё раз поднёс её руку к своим губам и закрыл глаза. Она не почувствовала, что его губы разомкнулись: он как будто вдохнул аромат её кожи. Потом он медленно отпустил её руку и открыл глаза.

– А сейчас, куколка… Ты же не откажешься рассказать мне про Петербург? Я там никогда не был. Мне правда очень интересно. Может попьём чай и ты мне всё расскажешь?

– Хорошо, – Тата почувствовала, что произнесла это слово с громким выдохом. Как будто камень упал с её сердца. Он разговаривал с ней без попыток напомнить о её душевных ранах. Какое же это было облегчение!

Тата прошла к плите и поставила чайник. Потом полезла в шкаф за кружками.

– Нет, куколка, – остановил её Артём. – Только не ставь на стол эти ужасные кружки, умоляю.

Он полез в кухонный шкаф и вытащил оттуда коробку с изображением чайного сервиза. Тата подошла к нему, и они вместе вынули из коробки фарфоровые чашки цвета мяты.

– Я не буду доставать весь набор, – сказал Артём. – Давай вытащим только две чашки для нас с тобой.

Тата улыбаясь, кивнула ему.

– Думаю, ты догадываешься, откуда он у меня и почему им никто не пользуется. Я не хочу говорить об этом. Но давай договоримся, что когда мы с тобой снова соберёмся пить чай, то будем пить его только из этих чашек, согласна?

– Да, – ответила она, пытаясь досуха вытереть всё ещё мокрое от слёз лицо. – Эти чашки такие красивые. Они как для кукольного домика, только человеческого размера.

Он улыбнулся, задержав на ней свой взгляд, а потом сказал:

– И ещё сам чай.

Он снова полез в кухонный шкаф и на этот раз вытащил серебристый запечатанный пакетик.

– Этот чай я купил за неделю до возвращения сюда из Москвы. Я случайно побывал на индийской выставке и купил этот чай для особого случая. Ты знаешь, куколка, сейчас мне кажется, что особых случаев вообще не существует. По-хорошему, надо всегда пить хороший чай и только из красивых кружек. Но наверное не стоит резко всё это превращать в привычку. Пусть это будет хотя бы сегодня, а дальше посмотрим, да?

Она опять кивнула, не соображая, что именно ему говорить. Ей стало значительно легче, но видимо она всё ещё переживала последствия только что пережитых событий. Слава богу Артём не заострял на этом внимания. Хотя его время от времени сосредоточенный взгляд, обращённый на неё не оставлял сомнений: за её состоянием он внимательно наблюдает.

Они стали пить чай и открыли коробку шоколадных конфет, которую Светлана подарила им, когда они пришли к нему на праздничный ужин после возвращения из Москвы. Оказалось, её они тоже берегли для какого-то особого случая.

Тата рассказывала ему о Петербурге и её речь была наполнена тем вдохновенным чувством, который она испытывала находясь там. Её мимика была мягкой; она вслушивалась в собственные слова и заметила, что интонации, которые она использовала для выделения особо приятных моментов, звучали мелодично. Раньше подобные ощущения они испытывала только при общении с мамой или с Полиной. Она как будто смотрела на себя его глазами и ей нравилась она сама.

Когда они закончили пить чай, то убрали сервиз обратно в коробку. Артём сказал, что Лизе не стоит знать, что они воспользовались этим фарфором, потому что она посчитает это странным и будет допытывать его. Тата согласилась с ним и помогла убрать коробку в шкаф.

Потом она стала собираться домой и через несколько минут покинула его квартиру.

***

– Артём, я тебе уже говорила про эту распродажу неделю назад. Девяностопроцентная скидка будет только сегодня. И нет никакого смысла идти на неё вечером, потому что народ раскупит всё самое лучшее до обеда. Я никак не смогу пойти с вами в парк. Сходите с Серёжей вдвоём. Что такого? А я с вами в следующий раз, хорошо?

Артём смотрел, как его жена прихорашивается у зеркала. На Лизе был белый жакет с карманами и длинным рукавом и брюки с высокой посадкой. Она выглядела в нём как медсестра при параде. Лиза крутилась возле зеркала около часа. Ему казалось, что его жена именно в данный момент получала удовольствие от посещения распродажи, а когда окажется в самом магазине, это будет ей уже не так интересно.

А ему вчера пришла в голову мысль – сходить им втроём в парк; где-нибудь перекусить и покатать Серёжку на аттракционах. Он надеялся, что Лиза откажется от посещения магазина, но она даже думать об этом не хотела.

Со вздохом он отставил жену с её зеркалом наедине и ушёл на кухню. Отодвинув штору, Артём выглянул на улицу. Сегодня была суббота и такой солнечный летний день. Самое время для прогулки с детьми. Когда же они с Лизой последний раз выбирались из дома, чтобы погулять всей семьёй? Иногда они брали Серёжку с собой в супермаркет. И ещё в Москве он пару раз платил за экскурсии от детского садика. Что же это такое? Да разве это семья? А Лиза вообще ведёт студенческую жизнь. Она не думает ни о нём, ни о Серёжке. Но они женаты несколько лет, а их сыну скоро исполнится семь. И что? Почему такие мысли приходят ему в голову только сейчас? Разве он раньше этого не знал?

Конечно же он всё это знал, но не обращал внимания. Думал, что это нормально. Но сейчас его мнение изменилось с точности до наоборот. Как он мог быть слеп так долго?

Артём чувствовал, будто очнулся. Нет, он не оставит план сходить с сыном в парк из-за Лизы. Они пойдут вдвоём. Так надо и ему этого хотелось.

Серёжа продемонстрировал сдержанную радость, когда Артём сказал ему, что они идут в парк.

Господи, его сын даже не знает, что такое поход с отцом в парк! Сказать, что он горел от стыда – это было ничего не сказать.

По дороге они немного поболтали. Серёжа с интересом рассказывал ему о мультиках и о том, как они с соседским мальчиком Мишей играют на улице. Артём был рад, что выбрался с сыном на прогулку, но чувствовал себя немного скованно: ситуация так и располагала к этому походу третьего человека.

– Так значит Миша – твой друг, раз вам так весело вдвоём? – спросил Артём, когда они шли по аллее с обеих сторон усаженной зелёными деревьями.

– Да, наверное. Он мне, кстати, много раз рассказывал, как они с тётей Аллой и дядей Игорем ходят в парк. А почему мы только сейчас туда идём, да и ещё без мамы?

Ну вот и настала пора испытать свой стыд не в мыслях, а на яву. Артём почувствовал, как волосы на его затылке встали дыбом.

– У мамы сегодня единственный шанс попасть на распродажу, на которую она очень хотела. Но мы и без неё хорошо погуляем, правда же? А в следующий раз сходим втроём.

– Нет, лучше не надо втроём. А то вы опять будете ругаться.

Артём решил ничего не отвечать Серёже на эти слова. С каждой минутой разочарование, связанное с его семейной жизнью представало перед ним во всё более неприглядном свете. Похоже, семь лет своей жизни он пустил на самотёк.

Когда они пришли в парк Артём предложил Серёже поесть мороженого в кафе. Тот согласился и с улыбкой до ушей запрыгал на месте.

Они уселись на белые пластмассовые стулья за круглым столиком. Мебель была до того лёгкой, что Артёму казалось, что её могло сдуть ветром. Для подстраховки он положил на стол свою коричневую борсетку.

– Какое мороженое ты хочешь? – спросил Артём и опустил глаза в красочное меню, каждая страничка которого была заламинирована.

– Не знаю… но точно какое-нибудь большое, – ответил Серёжа, листая меню со скоростью света.

– Ты выбери то, которое тебе больше нравится, а мы потом попросим, чтобы тебе его положили столько, сколько ты захочешь.

– Ух, ты! Так можно! Тогда мне… – Серёжа облизнул губы и, выставив грудь колесом, сказал.

– Тогда мне ореховое. И чтоб прям много-много было!

Артём позвал официантку, и девушка в простых джинсах и полосатой футболке приняла у них заказ.

Мороженое принесли уже через две минуты.