Ведьмы

У меня сердце забилось в груди так сильно, что, казалось, сейчас выпрыгнет из горла. Передо мной стоял мертвец – именно так я вначале подумал. Морщинистая кожа с зеленоватым отливом, синяки и гнойные струпья на лице и на теле, гнилые зубы, лохматые волосы и бесцветные глаза – такой была мать Паулины.

Они медленно спускались по лестнице, подолы длинных платьев стелились за ними черными шлейфами, и с каждым шагом, который приближал их ко мне, мои внутренности сжимались все сильнее и сильнее. В конце концов, мне стало казаться, что меня скрутили и завязали в один тугой узел. Я не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Паулина остановилась в нескольких шагах от меня, и тогда старуха вытянула шею и приблизила ко мне свое отвратительное лицо. От нее дурно пахло, я непроизвольно отступил назад.

– Ну наконец-то ты привела его ко мне… – произнесла старуха и протянула ко мне свои дрожащие, костлявые руки…

Часть II

Это было жутко…

С самого детства, пожалуй, я не испытывал такого безграничного ужаса. Старуха вцепилась кривыми, изогнутыми пальцами мне в плечи, а потом уставилась бесцветными, запавшим глазами мне в лицо.

– Это и есть твой жених? – спросила она, буравя меня пристальным взглядом.

– Да, маменька, это он, Вадим, – ответила Паулина.

Мне было страшно и в то же время противно, хотелось сбросить с себя мерзкие руки и отбежать подальше от нее, но я стоял неподвижно, ощущая на себе пристальный взгляд Паулины. На что человек способен ради любви? На все, что угодно!

От старухи исходил удушающий, гнилостный запах, это был запах старости, гнили и тлена. Я не мог поверить в то, что это была мать Паулины. Как это возможно? Это же не человек, это зомби, я смотрел много фильмов про них… Может быть, она больна? Может быть, ее сестры тоже больны? Почему Паулина не предупредила меня?

В моей голове было множество вопросов. Внезапно я почувствовал боль и жжение в груди – снова напомнила о себе родинка. Как же не вовремя! Я сморщился, и тут вдруг старуха то ли случайно, то ли нарочно приложила ладонь к моей груди, но сразу же отдернула ее, пошатнувшись.

– Что с тобой, маменька? – с тревогой в голосе спросила Паулина, придерживая старуху за локоть.

– Это он. Это точно он, – прохрипела старуха, и рот ее растянулся в безобразной улыбке, обнажив гнилые зубы, – молодец, Паулинка.

Я не понимающе смотрел то на Паулину, то на ее мать, и не мог понять, что здесь происходит? Кто они – эти странные женщины в черных платьях?

– Я парень вашей дочери, – наконец, сказал я, и голос мой прозвучал глухо и неуверенно, – я люблю Паулину всем сердцем и хочу попросить разрешения жить с ней.

Старуха затихла, какое-то время смотрела подслеповатыми глазами куда-то мимо меня, а потом засмеялась, и смех ее вскоре превратился в лающий кашель. Прокашлявшись, она взглянула на меня и сказала:

– Дочку, значит, хочешь у меня забрать?

Я кивнул головой, не понимая, что такого смешного было в моих словах.

– Мои намерения самые серьезные, можете в этом не сомневаться, – громко сказал я.

Старуха внимательно смотрела на меня, я не мог понять, о чем она думает, но мне казалось, что она настроена крайне недоброжелательно по отношению ко мне.

– Это хорошо, что твои намерения серьезны. Но просто так я тебе свою любимую дочку не отдам, – наконец, ответила она.

Я смотрел на Паулину, губы ее затряслись от волнения, такой растерянной и печальной я ее никогда раньше не видел.

– Но, маменька, ты же мне обещала… – тихо прошептала она, обращаясь к старухе.

Старуха метнула в сторону дочери гневный взгляд, и Паулина замолчала, опустила глаза в пол.

"Видимо, она очень сильно боится матери," – подумал я.

Бывают такие деспотичные родители, которые пытаются до самой смерти держать детей в подчинении. Внешне они могут выглядеть гораздо привлекательнее, чем эта мерзкая старуха, но внутри мало чем от нее отличаются…

Старуха между тем снова положила мне на плечо свою ладонь, и от ее прикосновения по моему телу пробежала волна холода:

– Принесешь мне Ведьмин Цвет, тогда и заберешь Паулинку. А если не принесешь, то можешь забыть о ней навсегда.

Голова моя готова была взорваться от переизбытка эмоций. Мне показалось, что, переступив порог этого мрачного особняка, я в одну секунду из своей привычной, спокойной и размеренной жизни попал в какую-то жуткую сказку.

– Что еще за Ведьмин цвет? – в сердцах спросил я.

Старуха медленно развернулась и метнула в мою сторону гневный взгляд. Паулина с мольбой посмотрела на меня, словно просила не спорить, и я замолчал, сжав от злости кулаки.

– Цветок, горящий огнем. Не притворяйся, что не знаешь о нем, – неохотно проворчала старуха.

– Горящий цветок? – еще более удивленно воскликнул я.

Теперь я был уверен, что мать Паулины сумасшедшая, больная женщина. О каком цветке она говорит? Я схватился обеими руками за голову и повернулся к Паулине.

– Что все это значит? – с мольбой в голосе обратился я к девушке, но она смотрела на меня грустным взглядом и молчала.

– Даю тебе ровно неделю, – рявкнула старуха и, шелестя подолом длинного черного платья, пошла прочь, уводя за собой Паулину.

В голову мне вдруг пришла смелая мысль. Нужно просто схватить любимую и бежать вместе с ней прочь из этого сумасшедшего дома. По ее глазам я видел, что она живет здесь подневольно, что жизнь ее рядом с сумасшедшей матерью и не менее сумасшедшими сестрами похожа на ад. Я освобожу ее, избавлю от этого рабства.

Я подбежал к Паулине, высвободил ее руку из крепкой ладони старухи и, не давая ей опомниться, потянул за собой к двери.

– Что ты делаешь? – закричала испуганная девушка.

– Доверься мне, я хочу тебя спасти, – ответил я.

Подойдя к входной двери, я распахнул ее, но внезапно стены старого особняка затряслись, задрожали, пол стал ходить ходуном, а с потолка посыпалась штукатурка, падая нам на головы россыпью камней. Я ухватился за дверной косяк, пытаясь удержать равновесие и не упасть.

Обернувшись, я увидел, что старуха с красным от ярости лицом, воспарила вверх. Зрелище было нереальным, фантастическим и страшным – как будто тело ее подвесили веревками к самому потолку. Черные одежды развевались в разные стороны – так, что казалось она заполняла собой все пространство гостиной. От резкого порыва ветра свечи вокруг погасли, и дом погрузился в темноту.

Старуха завыла, и этот протяжный звук был таким оглушающим, что я зажал ладонями уши. Но увы, выпустив при этом руку Паулины, я теперь безуспешно пытался найти ее рядом с собой в темноте.