Любовь Анны

Так у Анны появилась дочь, которую она назвала, как чувствовала – Любовь.

Свекровь к девочке не подходила и помогать Анне с малюткой не собиралась.

– Ты еще всех оборванцев приезжих в дом притащи! Вот счастье-то будет, – язвительно ворчала она.

Как-то Анна не выдержала и закричала в ответ на оскорбления свекрови:

– Замолчите уже, мама. И не смейте нас больше обижать, иначе я уйду и останетесь без моего учительского пайка, за который так трясетесь. Люба моя дочь, и точка.

После этого свекровь угомонилась. Анна не знала, что эта старая карга написала про девочку Алексею, но он тем про девочку в письмах старался избегать.

"Если вернется с войны и Любу не примет, как родную, то уйдем мы и будем жить одни. Даст Бог – выживем, " – так думала Анна.

А ее любовь к дочке с каждым днем становилась все сильней и сильней.

Люба была спокойным младенцем, чувствовала, что ее сильно любят. Для ребенка самое главное успокоительное – материнская любовь.

Оставлять малышку было не с кем, и Анна брала ее с собой на работу. Пока она вела урок, Люба спокойно спала в "гнездышке", которое Анна сооружала из одеяла на задней парте. Иногда Анне помогала водиться кухарка, а порой и сама директриса Лина Аркадьевна брала девочку в свой кабинет на пару уроков.

В год Люба пошла и Анна смогла устроить ее в ясли на полдня.

Когда девочка болела, Анна не спала ночами, сидела возле кроватки и сердце ее разрывалось от боли.

Когда Люба училась чему-то новому, произносила первые слова, Анна была счастлива и радовалась, как ребенок.

Девочка изменила всю жизнь Анны. Не всегда было легко, порой было очень тяжело и голодно, но Анна давно уже не чувствовала себя такой умиротворенной и счастливой.

***

Когда закончилась война, Любе исполнилось три года. Алексея, вернувшегося с фронта, они с Анной встречали в нарядных платьях, которые та сама сшила накануне вечером.

Несмотря на наговоры свекрови и недомолвки в письмах, Алексей крепко обнял жену при встрече, а потом посмотрел на маленькую Любу и поднял ее на руки. Сердце Анны зашлось от нежности к дочке и к Алексею.

– Это папа, Любушка. Папа наш с фронта вернулся, – сказала счастливая Анна дочери и поцеловала мужа, – Теперь у нас все будет хорошо…

***

Все и вправду у Анны и Алексея сложилось хорошо. Они почти сразу же отделились от свекрови и стали жить своей семьей. Муж и жена понимали друг друга с полуслова, Алексей был надежным, верным и любящим супругом, и Анна даже не заметила, как уважение, которое она испытывала к Алексею, переросло в большое и сильное чувство. Позже Анна поняла, что это и есть истинная любовь.

Вскоре у Алексея и Анны родились еще дети: два сына и дочь. Всех они любили одинаково, никого из детей не выделяли…

Анна поведала Любе правду о ее рождении, когда та уже выросла, но от этого дочка стала любить и уважать своих родителей только сильнее.

"Дети приходят к нам разными путями, в нужное время". Пусть эти слова согревают сердца женщин, которые мечтают о ребенке, но, по каким-то причинам, не могут родить. Когда-то давным-давно они точно так же согрели душу несчастной Анны, которая, вопреки всему, сумела стать счастливой и обрела любовь…

Мама Нина

Нина помнит о том, как давным-давно, будто бы в прошлой жизни, она впервые увидела их: измученных, голодных, немытых детдомовских ребят. Во время войны их спешно эвакуировали из городских детских домов и развозили по деревням в тылу.

Некоторые из них были настолько истощены, что не могли перенести долгой дороги и умирали в пути. Их худые, тщедушные, маленькие тела наспех закапывали около железной дороги сами воспитатели. Каково это – каждый день видеть, как дети умирают от голода и холода? Чем наполняется душа, когда каждый день своими руками хоронишь детей? Страхом? Болью? Отчаянием? Или к такому, в конце концов, можно привыкнуть?… Нина боялась подобных мыслей, но не могла прогнать их из головы.

Некоторые дети держались в пути из последних сил. Жизнь, казалось, еле теплилась в их слабых и истощенных телах. Их выносили из вагонов на руках, укутав в одеяла. По деревням развозили на санях и подводах.

Нина помнит о том, как однажды она пришла на работу, и директриса Клавдия Егоровна с бодрой улыбкой торжественно объявила ей:

– Нина Петровна, принимай подопечных. Воспитатель, сопровождающая их, заболела. С поезда прямиком в медпункт увезли. Говорят, воспаление легких… Ну ничего, ты же у нас опытная, и без нее справимся! – женщина твёрдым шагом подошла к Нине и ободряюще похлопала ее по плечу, – Пятнадцать детей я уже отправила в Уктымский интернат, но там койкомест больше нет, поэтому все остальные – твои. Мальчики, возраст 8-10 лет. Обучай, воспитывай в строгости и справедливости. Если будут сильно хулиганить – зови Алексеича, у него ремень кожаный и палки для устрашения в подсобке. имеются.

Нина тогда большими испуганными глазами посмотрела на директрису. Но ничего не ответила, молча проглотила свой страх. Взяла список и пошла проверять, как дети устраиваются в школьном пристрое, который должен был стать их "домом".

Нина помнит, как ужаснулась убогости помещения, в которое привели детей. Длинный узкий пристрой с обшарпанными стенами раньше был школьной раздевалкой. Сейчас тут соорудили двухъярусные кровати и поставили печь, которая, к удивлению Нины, была не растоплена.

– Почему тут так холодно? – спросила Нина у завхоза, на что хромой старик Алексеич ответил, что сходит за печником завтра утром.

– Сам не пойму, чего она не топится – дым валит и валит обратно. Завтра все делаем, хозяйка, не ругайся! – с заискивающей улыбкой пробормотал Алексеич.

– Сегодня делайте, – строго сказала Нина, сверкнув глазами в сторону мужчины, – заморозим детей, и так намерзлись они в поезде и в дороге.

– Да когда ж сегодня – день-то не резиновый! – заворчал Алексеич.

– Это дети, а не куклы! Вы сами тут пробовали оставаться на ночь? Тут ветер гуляет, – для большей значимости Нина сжала руки в кулаки, – Идите, Виктор Алексеевич, за инструментами, за печником, да хоть за самим лешим! В лепешку расшибитесь, но чтоб к ночи тут тепло было.

– Ишь, кулаки сжала, того гляди кинется бить, – заворчал себе под нос Алексеич, выходя из пристроя.

Нина оглядела мальчиков, пересчитала. Они копошились на кроватях, не обращая на нее внимания. Кто-то спал, кто-то смотрел в потолок, кто-то играл в карты. Лица их были грязными, головы обриты налысо. Худые, одетые кто во что… У Нины защемило в груди. Но она знала, что нельзя поддаваться жалости.

– Давайте познакомимся. Меня зовут Нина Петровна, я ваша учительница, – громко и строго сказала Нина и почувствовала, как коленки ее затряслись от волнения.

Мальчики неохотно оторвались от своих занятий и повернули головы к Нине.

– Как вам известно, ваша воспитатель больна, поэтому следить за вами буду я. Буду вам "мамой", так сказать…

Нина и сама не знала, зачем добавила последнюю фразу. Позже, ознакомившись с делом каждого ребенка, Нина прокручивала свою приветственную речь в голове и думала, что это было очень глупо, назвать себя "мамой" мальчишек, которые уже настолько привыкли к одинокой, беспризорной жизни, что слово "мама" для некоторых из них звучало, как злая насмешка. Как бы то ни было, Нина хотела, как лучше…

– Пошла к черту! – неожиданно громко выкрикнул резкий мальчишеский голос.

Эта колкая фраза разрезала холодный и сырой воздух возле Нины на две части. Ее словно окатило ледяной водой. Она мысленно постаралась сказать себе, что это дети. Это всего лишь дети. Они не могут быть злыми…

– Кто это тут такой невоспитанный? – как можно добродушнее ответила Нина и попыталась выдавить на лице подобие улыбки, – В гостях – и сквернословить с порога! Разве это хорошо? Ну, выйди, не бойся, познакомимся лично.

Голос Нины звучал ровно и спокойно, но все внутри дрожало от волнения и страха.

– Ну, что ты мне сделаешь, курица деревенская? Пошла к черту, говорю тебе! – маленький бритоголовый паренек вышел вперед, злобно сверкнул темно-карим цыганским взглядом и сплюнул в сторону Нины, – я все равно сбегу!

Лицо у цыганенка было худое, грязное, под глазом синел большой фингал. Подрался или ударил кто?

Он увидел, что Нина пристально рассматривает его и отвернулся, то ли от злости, то ли от смущения.

Остальные мальчики с интересом слушали их словесную перепалку. Почти все глаза были устремлены на Нину: кто смотрел со страхом, кто с ехидной усмешкой, а кто с жалостью. Нина набрала в лёгкие побольше воздуха. Помощи ей ждать неоткуда: Алексеича сама отослала за печником, а директриса убежала по неотложным делам.