Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури

– На двери было написано: «Волшебство у тебя в крови, путник». Я подумал, кровь – то, что нужно.

Генри неловко поднялся на ноги. Хуже всего было то, что он бросил свой лук у двери. Вот ведь болван!

– Вытащи у меня нож, – скомандовал Генри.

Джетт достал нож у него из-за пояса, покачал его в руке и тут же заметно взбодрился.

– Да, ты прав, с ним мне как-то спокойнее. Спасибо, приятель.

Генри дернул руками в стороны, цепь звякнула и натянулась. Джетт, к счастью, сразу понял, что от него требуется, и начал пилить.

Цепь, конечно, не поддалась, но скрежет металла о металл разнесся под гулкими каменными сводами так ясно, что Генри едва не зашипел от досады.

– Хватит. Дай мне нож.

– Да ничего, я подержу, у меня хоть руки не связаны, а вот ты…

Но Генри уже пихнул его локтем, отобрал нож и огляделся.

В темноте слабо сияла длинная, узкая полоса света, как от приоткрытой двери. Он сделал шаг в ту сторону, и Джетт схватил его за плечо.

– Слушай, – забормотал он, – не хочу погубить свою репутацию храбреца, но что-то я теперь не доверяю дальним огням во тьме. Первый раз это оказался Пальтишко, второй – посланники, а тут наверняка будет что-нибудь еще похуже. Оттуда таким холодом тянет! В общем, у меня есть план. Посидим тут, пока нас не спасут посланники, – я слышу, они дверь пытаются выбить. По мне, так лучше в Цитадель, чем в лапы каким-нибудь зверям, которые тут поселились. – Джетт нащупал то место, где раньше была входная дверь, и тихо протянул: – Господа посланники! Мы здесь! Эй, стой, куда ты?

Но Генри уже шел туда, где брезжил свет. Это и правда оказалась дверь. Она бесшумно открылась, как только Генри толкнул ее плечом.

– Ха! Я так и знал! – выпалил Джетт у него за спиной. – Я знал, что ваша труппа найдется! Клянусь шляпой Странника, вот это представление!

Посреди зала стоял стол, он начинался у двери и уходил к дальней стене. А за столом на крепких деревянных стульях сидели люди. Головы у них были опущены на грудь, а сверху всех накрывала тонкая серебристая паутина, она слабо переливалась под блеклым светом очага. В очаге висел котелок, в котором булькало что-то серебристое. Генри медленно пошел вдоль стола, сжимая нож обеими руками, пытаясь уловить хоть малейшее движение, но в зале стояла глубокая, неживая тишина, как в лесу посреди зимы.

Людей было не меньше пятидесяти, все одеты по-походному и вооружены: лук за плечом, у одних на поясе ножи, у других – меч. Они выглядели так, будто спали, только лица были слишком бледными, и сколько Генри ни всматривался – не видел следов дыхания: паутина не колыхалась, грудь у всех была неподвижной. Он никогда раньше не видел мертвых людей: может, они всегда так хорошо сохраняются?

– Меня не обманешь! Слишком цветущий у них вид для мертвецов. Эй, приятель! – гаркнул Джетт на ухо здоровенному детине с длинными волосами, перевязанными ярко-зеленой лентой. Не услышав ответа, Джетт ткнул его пальцем и тут же отдернул руку. – Холодный. Как вы это сделали? – Он сунул руки в карманы и пошел спиной вперед, глядя на Генри. Вести себя осторожно в незнакомых местах его явно не учили. – Я ведь не тупой, Генри. Ребята из твоей команды услышали посланников и спрятались в башне. Так начинается ваше представление – неподвижные люди, прямо как в сказках спящие мертвым сном. А потом они один за другим встают и начинают… Что? Петь? Танцевать? Таких крупных представлений никто никогда не делал. Два, три человека выступают вместе – это бывает. Но такого… Да это просто мечта! И я хочу участвовать.

Где-то к середине его речи Генри перестал слушать. Тис сказал, следующая подсказка будет здесь. Но где именно? И как она вообще должна выглядеть?

Стены были выложены округлыми, увесистыми камнями, каждый – размером с утиное яйцо. Во многих местах камни были вынуты, и на освободившихся местах нацарапаны имена. Один из камней, в дальнем углу, горел слабым теплым светом. Джетт подошел к камню и вынул его, тот легко выпал ему в ладонь, будто ни на чем не держался.

– О, надо же. Прямо как в сказке. А теперь надо написать на стене наши имена, – беззаботно оглянулся он. – Гляди, тут везде надписи. Рядом с нами «Влюбленный рыцарь Викторий» и «Саманта Умная». А я, пожалуй, просто напишу: «Генри и Джетт тут были». – Он подобрал с пола кусок угля и нацарапал что-то на стене. – Кстати, можно, я этот камешек себе возьму? Выглядит ценным, хоть пару монет за него выручу.

Генри, не глядя, кивнул. Где же подсказка? На стенах? На столе?

– И кстати, можешь сколько угодно делать вид, что это не твоя труппа и все эти люди просто так тут сидят. Но меня не проведешь. У этого парня костюм точно как у того, с ярмарки, который у вас короля Освальда изображал.

Генри медленно повернулся. Джетт стоял рядом с человеком, который сидел на дальнем конце стола: неподвижная фигура в темно-лиловом плаще с капюшоном, под которым поблескивал край железной маски.

Джетт дернул капюшон назад: оказалось, под ним не маска, а что-то вроде котелка с прорезью для глаз.

– Ого, даже шлем, – как ни в чем не бывало сказал Джетт и дернул тесемки на горле плаща. Плащ сполз на спинку стула, под ним была железная одежда. Человек во главе стола был закован в железо с головы до ног. – Освальд в сказках всегда вот в таких доспехах. Не любил лицо показывать. Наверняка был редкостным уродом. – Джетт похлопал неподвижную фигуру по плечу. – Не обижайся, друг, ты-то его просто изображаешь. Костюм роскошный, сколько вы за него выложили?

Джетт подождал. Фигура не двигалась. Генри тоже замер: ему было так страшно, что он не мог вздохнуть. Он чувствовал, что сейчас произойдет, знал, что надо вмешаться, но не двинулся с места.

– Ты ведь у них главный, верно? Ну, ты на площади такую внушительную речь закатил. Да ладно, ну хватит, я уже впечатлен, можешь отмереть, давай обсудим сотрудничество. – Джетт сел на край стола и обеими руками взял Освальда за шлем.

В следующую секунду железная рука вскинулась и схватила его за запястье.

Джетт завопил так, что услышали, наверное, даже посланники за дверью.

– Какая неожиданная встреча…

От этого неживого, железного голоса у Генри мороз пробежал по коже. Но он заставил себя сделать несколько шагов вперед.

Джетт засмеялся дробным, неуверенным смехом. Освальд продолжал смотреть на него черной прорезью в шлеме, и смех постепенно смолк. Стало тихо. И в этой тишине Генри наконец услышал, как в дверь башни бьется что-то тяжелое. Звук был далеким, глухим, как раскаты грома высоко в горах.

– Вы ведь фокусники, да? – севшим голосом произнес Джетт, но понятно было: он уже сам в это не верит. – Это все просто фокус.

Освальд разжал пальцы, освобождая руку Джетта, медленно поднялся во весь рост – так легко, словно доспехи вовсе ничего не весили, – и со скрипом сжал руку в кулак. У Джетта было полно времени, чтобы сбежать, залезть под стол, отбиться, но он не двигался. Глаза у него были, как у кролика, который видит, что стрела летит в него, но уже ничего не может сделать. А потом Освальд размахнулся и ударил его железным кулаком по лицу. Джетт рухнул на пол, его пальцы слабо царапнули камни, потом разжались, и Генри почувствовал что-то странное: внутри у него все дернулось, как будто его ударили тоже.

– Пешек съедают первыми, – невозмутимо сказал Освальд так, будто это все объясняло.

А потом нагнулся, достал у Джетта из кармана камень, подошел к очагу и бросил камень в котелок.

– Так и будешь молчать? – невозмутимо спросил Освальд, пальцем помешивая серебристое варево в котелке. Он стоял спиной к Генри, словно и не ждал нападения. – Любой на твоем месте закричал бы: «О, зачем ты убил моего друга?» и прочую чушь. Но смерть для тебя не имеет значения, ты же охотник. Уже думаешь о том, что делать дальше. Можешь не утруждаться. Твой славный поход во имя Барса тут и закончится. – Голос у Освальда был такой снисходительный, будто он не мог решить, стоит ли вообще тратить на Генри слова. – Жаль, что люди забыли, как устроены волшебные постройки. Если пытаешься проникнуть в них силой, они самоуничтожаются, погребая под собой нарушителей.

С потолка и правда то тут, то там сыпались струйки каменной крошки. Генри беспомощно посмотрел наверх.

– Посланники сами роют себе – и тебе – могилу, ломая дверь. Башня скоро рухнет, и я знаю, как отсюда выбраться, а ты – нет. Счастливо оставаться, избранник Барса.

Освальд невозмутимо взял с пола пузатую бутыль и перелил туда вязкое серебристое варево из котелка. Потом вставил в бутыль пробку и пошел в глубь зала, больше не обращая на Генри внимания.

Стены снова вздрогнули, с потолка уже сыпались камни покрупнее – башня и правда трещала по швам. Страх отнимает силы, говорил отец. Генри с силой втянул воздух, голос отца в голове кричал ему: «Успокойся и думай!»

И Генри послушался.

Такое бывает на охоте: если ты предельно сосредоточен, время замедляется, путь к цели будто растягивается, чтобы ты успел дойти.

– Ты знал, что я приду. – Генри слышал себя будто через слой толстой ткани. Сердце билось медленно и ровно. – Ты бы успел уйти еще до того, как мы зашли. Но не захотел.

Освальд развернулся к нему:

– Не льсти себе, мы встретились случайно. Я часто бываю здесь. Башня – одно из редких мест, где даже после потери Сердца осталась своя магия. Думаешь, я не знаю, зачем ты сюда явился? Барс явно отправил тебя играть в его любимую игру – ходить от подсказки к подсказке. Удачи с поисками – это отличный способ потратить последние минуты своей жизни.

– Тебе что-то нужно от меня, – еле разлепив губы, сказал Генри. Мысли были ясными и простыми, как в лучшие моменты охоты.

– Послушай, мальчик. Ты, кажется, не понял. Ты больше меня не интересуешь. Я предложил тебе играть за меня – ты отказался, так прими последствия. Эту партию я выиграю и без тебя, просто по-другому.

– Нет. – Генри все тем же замедленным, тяжелым движением повернул к нему голову. – Ты бы не стоял тут, не болтал, если б не хотел. Взял бы эту бутылку и ушел.

– В сказках злодеи всегда произносят речь, чтобы поглумиться над поверженным героем.