Котовасия. Приключения котов в музее будущего

Чудно и вправду

Тут за окном послышался шум. Машина притормозила, и через минуту в дом вбежали Светочка, Маринка и их родители.

– Котики! Хорошие мои, как я по вам соскучилась! – Светка забралась в кресло, а мы облепили её со всех сторон.

И я подумал: разве не почувствуется разницы, когда живое существо, а когда искусственное? Конечно, почувствуется. Знал бы я, что могу ошибаться…

– Да, у вас тут ничего не меняется. – Стуча каблучками, маман сморщилась и прошла на кухню. Это она зря, конечно. Там Тюлень заедал свой стресс и такой свинарник устроил, что маман оттуда мигом выскочила. – Я лучше на улицу пойду подышу.

– Здарова, мохнатые! – Маринка завалилась в кроссовках на диван, схватила пульт и принялась переключать каналы на телевизоре. Да так быстро, что картинки замелькали перед глазами, как взмахи крыльев у бабочки. Разве так можно хоть что-то рассмотреть? Потом она достала телефон и разговаривала в него. Вот честно, смотрит на меня в упор, а сама произносит:

– Да знаешь что? Вот и не приходи больше! Видеть тебя не хочу, никогда!

Я поёжился. Даже как-то обидно стало. Сама в дом наш ввалилась и ругается. Стою, глазами хлопаю, за ухом почесал.

– Рыжий, ты чего? Это я не тебе! А этому… Иди, говорю ему, на игру свою, раз она тебе важнее, чем моя выставка! Я к ней два месяца готовилась! А он: у меня игра, понимаешь, футбол! Я тоже готовился. Смотреть! Тоже мне спортсмен.

А Маринка у нас – настоящая художница. Да-да, даже в художественной школе выставку ей организовали. Она там самая «нестандартная», как Валентина рассказывала Игорьку:

– Мы-то думаем, чертей каких-то дитё рисует. А тут эксперты-художники говорят, талант недюжинный! Штриховки как-то необычно подбирает да абстракции такие рисует, словно картины будущего! Даже выставку ей взялись делать!

– Отстали мы с тобой от жизни. Помню, отругал её, когда она мне дверь в сарай разрисовала красками из баллончика. Да ещё и всеми цветами радуги мазню какую-то, – сказал Игорек.

– Ты что, это же стрит-арт! – Валентина приподняла палец вверх. – Или, по-другому, уличное искусство. Популярное, говорят. Это нам ближе натюрморты да пейзажи. А мир-то меняется.

Тем временем Маринка, обозлённая на своего телефонного друга, в какой-то игре зависла. Тут и Валентина с Игорьком пришли:

– Что же вы первым делом в Котовасию, а не к нам? Мы скоро подумаем, что только к котикам приезжаете.

Бабушка улыбнулась и обняла внучек. А её сын, папа Светочки и Маринки, ответил:

– Что-то вы тут совсем заработались с котиками вашими. Надо и отдыхать.

– Да на кого же я их тут оставлю? Ох, столько дел, что и присесть некогда.

А это самая что ни на есть правда. Валентина и Игорёк к нам по пять раз на дню ходят, ещё и козла завели этого несуразного. Но я так понял, что хозяйка его умерла, и он один остался. А что с ним делать, непонятно. Вот из жалости и привели его пока к нам. Тем более что лето, и вольеры у нас есть свободные.

Тут и маман в дом вернулась.

– Мы подумали и решили сделать вам сюрприз, – громко объявила она и полезла в сумочку.

Игорёк с Валентиной переглянулись и замерли. А я их понимаю. Тоже не люблю подарки нежданные. Мама достала конверт и вручила Маринке:

– Расскажи, Мариночка.

А та глаза закатила, чёрной подводкой подкрашенные, нехотя оторвалась от телефона и прочитала равнодушным голосом:

– Отель пять звёзд, всё включено, восемь дней, семь ночей. Отлёт 29 сентября.

И «торжественно» вручила конверт Валентине.

– А почему семь ночей, а дней восемь? – спросил Багет-младший, который явился – не запылился.

Но ответ на этот вопрос мы не услышали. А лишь догадались, что наши хозяева скоро отправятся в путешествие на моря, да ещё и с Мариночкой и Светочкой. Чтобы и дети развеялись, набрались сил, и Игорёк с Валентиной отдохнули от Котовасии. То есть от нас.

Лукава лиса, да в капкан попадает

В этом году сентябрь выдался на удивление тёплым. Слыхал я о бабьем лете, да не совсем понимаю это название. Неужто есть и дедово? А если нет, то почему? Несправедливо как-то.

Котятки мои подросли, уже на улицу выходят. Рыженький совсем шустрый стал, даже в Котовасию как-то прибежал быстрее мамки Ангоры.

– Мяу, – говорит, – как дела?

А я от неожиданности аж обед не доел.

– Ну ты и растёшь, не по дням, а по часам!

– Скучно мне дома! Папа, пойдём гулять!

И заканючил, и заныл, как маленький. Он-то, конечно, и есть маленький. А я не выдержал, поддался на уговоры. Тем более что и день выдался солнечный.

– А пойдём! – ответил я. – В лесу прогуляемся.

И мы с Тигром-младшим поспешили в лес. Он, малёк ещё, идёт и спотыкается о веточки. Такой потешный. Сердечко беленькое на спине его так и светится, словно маячок. Мурлыкает, всё нюхает, чихает. Это же как интересно ему! Мы-то, взрослые коты, уже сто раз тут лазили, ходим словно с закрытыми глазами, не замечаем красоты вокруг. А вот с малышами всё меняется. В том плане, что глаза будто заново открываешь, останавливаешься, любуешься на деревья, на кустарники, на дорожку лесную. И всё кажется другим. Может, для этого нам и посылаются судьбою дети, чтобы заново проживать те моменты, которые упускаем?

– Па, а па? А что это? – нахмурился Тигрик.

– Где?

– Во-он там, – кивнул малыш в сторону дуба.

– Белка в свой дом что-то понесла, запасы делает на зиму.

– А мы, коты, запасы делаем?

– Нет, конечно, зачем они нам? Мы же не белки.

Подбежали мы поближе к дереву, белочка увидела нас и юркнула в дупло.

– Помню, я как-то заскучал и забрался на это дерево. Первый раз дупло увидал, дай, думаю, посмотрю, что там. Забрался, сижу и в ус не дую. Тёпленько там было, да и задремал.

– Ого, и я так хочу! – Тигрик нетерпеливо стал подпрыгивать на дерево.

– Ты что, не повторяй моих ошибок. Я же тебе это не просто так рассказываю. И вот чувствую, запах какой-то странный. И приближается ко мне. Глаза открыл, и тут – бац по носу.

– Ух ты, это была белка?

– Ага, лапой так меня стукнула, что искры из глаз посыпались! «Чего, – говорит, – ты в моё дупло забрался? Я тебя сюда не приглашала! Вон отсюда». Я спорить не стал, ведь это действительно не моё жильё, чего тут хозяйничать. А она говорит: «Я тут целыми днями ношусь, а ты в моём доме всё истоптал!». Вот больше я в дупло и не заглядываю.