Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия

– По-моему, вполне… Но ты же знаешь, я тебе больше чем себе доверяю.

– Хорошо.

– Наталья, только, пожалуйста, забудь, что за него Жихарева хлопотала. А то я тебя знаю, ты так ее не любишь…

– Олег!

– Да вы же, бабы, такой народ… Поэтому будь объективной.

– А если мне не понравится?

– Напишешь обоснованное заключение.

– Как будто мои заключения кого-то волнуют!

– Ну не преувеличивай!

– Олег, если ты помнишь, я была против того, чтобы печатали Тушилова, ну и что? Мне же теперь приходится это дерьмо хлебать большими ложками! Да и вообще…

– А Тушилов, между прочим, прекрасно продается!

– Ну еще бы! У всех его положительных героев член длиной тридцать сантиметров!

– А разве это плохо? – с некоторой грустью спросил главный редактор.

– Дело вкуса! – фыркнула Наталия Павловна. – Ладно, Олег, я пойду.

– Иди. Как дела-то?

– Нормально.

– Хорошо. Иди.

Вернувшись к себе, Наталия Павловна раскрыла папку. «П. Гущин. Дурная слава». Она вытащила наугад одну страничку. По крайней мере вполне грамотно, и на том спасибо. Ладно, заберу домой, вечером прочту.

Тата взялась вычитывать верстку очередного детективного романа. Только за работой она чувствовала себя человеком, а не брошенной женой. Сколько ни говорила себе, что жизнь в тридцать девять лет не кончается, что та же Жихарева вышла в третий раз замуж почти в пятьдесят, а корректорша Зинаида Иосифовна и вовсе в пятьдесят два, но ничего не помогало. К тому же Наталия Павловна сидела на диете, и от этого ей было еще хуже, а результатов что-то не видно.

В комнату вихрем ворвалась Рина, с грохотом отодвинула стул и изо всех сил хватила кулаком по столу. Так она обычно разряжалась после бесед с коммерческим директором издательства Кузоватовым.

– Опять с Витасиком поцапалась? – оторвалась от верстки Тата.

– С кем же еще? Я его когда-нибудь укокошу! Собственноручно!

– Что опять?

– Очередная гениальная идея! Он требует, чтобы авторы детской серии по возможности брали псевдонимы!

– Подумаешь, новость!

– Но ведь Богословская уже печаталась, это не первая ее книга, а он, видите ли, решил, что Богословская – неподходящая для детей фамилия! И требует, чтобы она звалась Корабликовой!

– Почему Корабликовой?

– Ему кажется, что детям это должно понравиться!

– Бред!

– Я ему то же самое сказала!

– А сама Богословская в курсе?

– Пока нет.

– Ну так чего ты расстраиваешься? Может, она еще пошлет его куда подальше.

– Ты ж его знаешь, он упрется и может начать настаивать. А Богословская талантливая, у нее хорошие книги, жалко если она уйдет.

– Не уйдет. Думаю, Витасик в результате откажется от своей роскошной идеи.

– Как же, жди-дожидайся! Татка, обещай, что не протреплешься. Обещаешь?

– Обещаю! А что такое?

– Он велел мне подготовить ему список «детских» фамилий!

– Что?

– Что слышала!

– Он рехнулся?

– Похоже на то.

– Но зачем это нужно?

– Он выразился так: «Чтобы давать авторам возможность выбора». Вот приходит, например, человек по фамилии Смирнов. А мы ему списочек: извольте выбрать сами, кем вам быть – Корабликовым, или Самолетиковым, или Собачкиным.

– Интересно, а Рыбкин, Птичкин, Кошкин – это детские фамилии?

– По-видимому, недостаточно.

– Тогда Пеленкин, Подгузников, Соскин.

– Гениально, Татка, я вот ему такой списочек составлю. Как ты сказала? Я запишу. Давай еще!

– Памперс! Роскошная иностранная фамилия – Елизавета Памперс, блеск! А еще можно целую серию выпустить – Мамулин, Папулин, Дедулин.

– Ага, Сынулин, Бабулин, – подхватила Рина.