Гормон счастья и прочие глупости

И он поведал мне, что в прошлом году организовал прекрасное турне. Собрал группу артистов и повез в Америку. Он сам не ожидал, что будет такой успех. И материальный в том числе. Он уже ощутил, что в нем живет еще и отличный импресарио, а это при зыбкости актерских судеб совсем нелишне. Неизвестно, будет ли он, постарев, пользоваться таким же успехом. А так в запасе вторая профессия. И вот сейчас он снова сколотил группу для поездки в Израиль. Там предусматривается двухнедельное турне по городам плюс недельный отдых у моря. Условия очень приличные, компания – зашибись, но дело в том, что Анна Тимошина, превосходная актриса и певица, наотрез отказалась ехать, а без нее горит забойный номер Юрия Гордиенко, потому что они вдвоем играют жутко смешную одноактную пьесу, которая пользуется бешеным успехом.

– И при чем здесь я?

– Ты сможешь ее заменить. Запросто!

– Я? Да ты спятил, братик. Срочно к психиатру!

– Ерунда! Ты справишься.

– Я не актриса, я не умею играть.

– Там играть не надо. Ничегошеньки, только петь. А поешь ты изумительно!

– Я не пою!

– Ты поешь! Ты прекрасно поешь! Помнишь, я как-то записал тебя на Новый год? Клевая запись получилась, так вот, я прокрутил ее Гордиенко, и он пришел в восторг. Сказал, что ты поешь непрофессионально, а это куда лучше для твоей роли. Короче, он согласился с тобой встретиться и попробовать. Получится – хорошо, не получится… Тогда зарез!

– Послушай, Венька, я спела в компании, подвыпив, без стеснения, а на публике я не могу, к тому же в окружении классных актеров… Это совершенно дикая, даже какая-то хамская идея – так подставлять сестру…

– А брата бросать в пасть… тиграм можно? – как-то сварливо осведомился Венька. – И вообще, Буська, тебе предоставляется такой шанс… я всегда говорил, что ты должна быть актрисой.

– Ты же сию минуту уверял меня, что ничего играть не надо, только петь?

– Да. Только петь. Ты, дурища, подумай, это же кайф – в такой классной компании поехать в такую классную страну…

– Там война.

– Где война, а где мы… И потом, там же люди живут и, между прочим, полной жизнью, настолько полной, что даже ходят на спектакли и концерты. Мы ж на передний край, что называется, соваться не будем. И потом в Москве тоже можно запросто нарваться на террористов. Кстати, ты можешь взять псевдоним. Не Бронислава Левашова, а хоть Матильда Кшесинская или Мария Каллас. Ты подумай, Бронзулечка, новая жизнь – пусть всего на три недели, а? Все новое – имя, профессия, хочешь, даже внешность!

Я вздрогнула. Так не бывает! Только вчера я поняла, что смертельно себе надоела, – и вдруг такое предложение. Но оно чересчур невероятное, я не смогу.

– Я, Венька, никогда не была авантюристкой.

– Ну и дура! – закричал он. – Нельзя, нельзя упускать такой шанс! Если он тебе предоставляется, его надо использовать! Ну чем ты рискуешь? Отпуском? Так ведь отдых тебе обеспечен и куча впечатлений, страна-то потрясающая.

– Я не понимаю!

– Ну чего ты не понимаешь?

– Почему ты не можешь найти профессиональную актрису или певицу? Их, по-моему, как грязи…

– Я пытался, – тяжело вздохнул кузен. – Не вышло. С двумя Гордиенко категорически отказался работать, а он, сама понимаешь, ключевая фигура… И номер забойный. В Америке такой успех был… Одна, на которую он согласился, не смогла… И потом, Буська, ну нет времени, можешь ты понять?

И тут я вдруг ощутила, что больше всего на свете я хочу поехать. И внутри все уже дрожало от страха. Я боялась, что Гордиенко меня не одобрит, и ужасно боялась опозориться, если меня возьмут.

Заметив мои колебания, Венька как клещ вцепился в меня:

– Буська, я тебя просто умоляю! Если ты согласишься, я готов всю жизнь исполнять все твои самые дурацкие желания. Вот ты, например, позвонишь мне ночью и скажешь: «Венька, я хочу, чтобы ты женился на Никаноровне!» Ей-богу, женюсь!

Никаноровна – это старая домработница, которая живет в квартире его родителей.

Я не выдержала и расхохоталась.

– Значит, ты согласна? – возликовал Венька. – Тогда давай свой загранпаспорт и срочно говори псевдоним.

– Погоди, а Гордиенко? Вдруг я ему не подойду?

– Вечером мы едем к нему, я уже договорился.

– Как ты мог договориться? – ахнула я.

– Рассчитывал на преданную сестринскую любовь.

– Наглая морда! Я же боюсь, ты понимаешь?

– Побоишься, перестанешь. Все боятся. И потом он такой обаятельный, он тебе понравится.

– Он всем нравится.

– Ну вот видишь… Он так всем нравится, что ты спокойно будешь купаться в лучах его славы, а заодно и в Средиземном море. Поди кисло?

– Да нет, совсем не кисло. Но стремно.

– Ерунда, не боги горшки-то обжигают.

– А если я провалюсь?

– Ты не провалишься, я убежден на все сто.

– Сто пудов, как говорит Полька?

– Сто пудов! Бусечка, подумай, мы три недели будем вместе, как когда-то в Абрамцеве. Это же кайф, а то в этой суматошной жизни и не видимся почти.

– Да ладно, я тебя небось и не увижу, как пойдешь по тамошним Суламифям.

– Да ты что, я в таких поездках сама добродетель. Положение обязывает. В мои задачи ведь входит обеспечение дисциплины, а актеры такой народ… Любят расслабиться, и Израиль к этому располагает.

– К чему?

– К расслабухе.

– Никогда бы не подумала, особенно если смотреть сводки с Голанских высот и с этих, как их… территорий.

– Ты не поверишь, но там мгновенно наступает расслабуха. У актеров особенно. Никогда не видел, чтобы знаменитые, классные артисты так халтурили, как там… Но у меня этого не будет. Ну все, Бусенька, на вот съешь плюшку, ты же любишь!

И он достал из пакетика именно такую плюшку, как я люблю, – улиточкой, посыпанную сахаром с корицей.

– Венька, – умилилась я.