Мой бывший темный

Пока я наливала ему кофе, он включил телевизор.

«Разработки «Алмаз-фарм» с применением стволовых клеток в настоящее время вызывают ряд этических вопросов… Могли ли расчеты компании производиться с использованием поддельных денег?..»

Он спешно щелкнул пультом, выключая городские новости. Улыбнулся мне, словно мы оба только что ничего не слышали. Принял чашку, делая большой глоток.

– Действительно неплохой кофе, – отсалютовал он мне.

– Твой брат сказал то же самое, – ответила я, все еще прокручивая в голове услышанную фразу из новостей. Надо будет посмотреть вечером повтор программы.

– Брат? – глаза Виктора моментально сузились. – Который из них?

– Максим… – я не сразу поняла, чем он недоволен. – Он же заходил недавно.

– Хм… – мужчина задумчиво провел языком по зубам, шагнув ко мне ближе. – И что он еще сказал? Кроме того, что кофе хорош?

– Много всего, – пожала плечами я. – Он довольно милый, как оказалось.

По тому, как вспыхнули глаза вампира, я поняла, что определённо зря это сказала. Или не зря?

Его лицо застыло, подобно каменной маске, он весь подобрался, словно хищник перед прыжком. Подошел чуть ближе. Затем сделал еще шаг. Еще.

По телу пробежала дрожь предвкушения, я невольно облизнула губы. Ревнует. Что это, если не ревность? Всего-то и надо оказалось, что сказать, что его брат «милый».

Вот только стоит ли это использовать? Не обернется ли это против меня?

Должен же быть у меня хоть какой-то актерский талант? По крайней мере, чему-то же я должна была научиться за сотни просмотренных спектаклей.

Я кокетливо провела рукой по волосам и полезла на полку за еще одной чашкой. Вообще я не собиралась пить кофе часто, но из-за того, что болела голова, решила попробовать использовать ароматный напиток как лекарство.

Продолжая делать вид, что не замечаю реакции, продолжила:

– Мне показалось, что он не слишком счастлив от своей долгой жизни. Может быть, ему не хватает простых человеческих взаимоотношений. Просто тепла. Наверное, ему стоило бы влюбиться… Хотелось бы ему хоть чем-то помочь.

– Это все он тебе сказал? – я и не заметила, как Виктор оказался почти впритык ко мне, и, повернувшись, вздрогнула, роняя чашку.

Мужчина сделал молниеносный выпад, подхватывая ее на лету.

– Мне просто так показалось, – уклончиво произнесла я.

Мамочки, ну и взгляд!

– Мы долго разговаривали. Он был таким грустным, что просто только пожалеть и обнять! – продолжала разыгрывать я из себя дурочку, стараясь при этом не заходить слишком уж далеко.

– Ах, пожалеть… – ласково произнес Виктор.

– И обнять, да, – кивнула я, пытаясь сохранять серьезность, а затем стиснула свою грудь руками, словно показывая, как бы я стала это делать. – Если у тебя все братья такие, я могла бы неплохо подзаработать на этом.

– Что?! – поперхнулся он. – На чем это ты зарабатывать собралась?!

Ну а что? Ему, значит, можно про породистых кошек рассказывать, а мне нельзя?!

«Я только во вкус вошла, между прочим! И нечего так глаза выпучивать!»

– Максим рассказал мне о вашей проблеме. Ну, о том, что только мужчины становятся вампирами, и это одиночество, тоска, отсутствие половинки рядом… Я, конечно, никогда таким не занималась, и страшновато, когда столько человек… то есть, вампиров сразу. Но зато какой это опыт. Начну с твоим братом, главное, начать параллельно учиться. Хотя бы видео какие-то посмотреть тематические…

Я так вдохновенно сочиняла, не забывая разбавлять свой рассказ то периодическим стискиванием груди, то жеманным поглаживанием бедер, что совсем забыла отслеживать реакцию Виктора.

Он просто прервал мою речь на самой середине, встряхивая за плечи и прижимая к себе спиной.

– Чем ты там собралась заниматься с Максом?! – опасно прошептал он мне на ухо, до боли впиваясь ногтями в кожу.

– Психотерапией, конечно! – пискнула я. – Думала, может быть, мне стоит пойти учиться на психолога. Стала бы консультировать всякую нечисть… Индивидуальная терапия, групповая…

– Психотерапией?! – повторил он так, словно бы впервые вообще услышал это слово.

– Ну да, говорю же. У него все признаки клинической депрессии. Это очень опасно. Ты бы хоть с ним поговорил, что ли.

На самом деле, я понятия не имела, какие признаки у депрессии, и тем более клинической, но очень надеялась, что мой маленький спектакль сработает.

Как еще иначе пробить стену его отчужденности?

– Поговорить с ним, значит? – Виктор втянул носом воздух над моими волосами.

– Да, обязательно. Иначе меня совесть замучает. Придется снова его успокаивать…

– Не придется, – отрезал мужчина.

– Но… – замолчала, почувствовав, как на мой рот лег указательный палец.

– Ты меня специально дразнишь? – вкрадчиво спросил он.

– Ты о чем вообще? – деланно округлила глаза, чуть лизнув подушечку его пальца языком.

Мужчина скользнул рукой под мою футболку, коснувшись спрятанного под ней медальона.

– О том, что сейчас мне хочется только одного, – он потянул ткань на себя, обнажая мое плечо, а затем коснулся обнаженного места губами, – утвердить свое право. И этому сложно сопротивляться.

Я на мгновение забылась в ощущениях, теряя мысль, прижимаясь к мужчине всем телом.

– Какое право? Двадцать первый век, у нас равноправие, – промурлыкала я, в то время как Виктор стянул с меня футболку. – Или в твоем веке про такое тоже не слышали?

– О, я многое могу рассказать тебе о нравах моего века…

Он одним движением усадил меня на стол, принимаясь за завязки на шортах, в которых я ходила у него дома.

– Например, ты бы уже была моей женой, хочешь ты того или нет, – прошептал он, а меня захлестнула волна какого-то странного боязливого предвкушения, – чтобы не выходить из рамок приличия.

Женой? Он сейчас серьезно намекает на возможный брак? Или просто констатирует то, что лет двести назад от женщины ничего не зависело и путь ей был только под венец?