Романтика космоимперии. Неуловимое счастье

– Ластишься? – Как ни стараюсь я касаться его шеи незаметно, а идарианец это замечает. – Напугал я тебя? Не тревожься, не брошу. Даже если станешь размером с целое жилище.

Пусть он и говорит с усмешкой, но я чувствую – радости в душе нет. А ведь мой будущий облик зависит именно от объекта связи. И раз уж им оказался угрюмый охотник – единственный, кто оказался на моём пути, – я стану воплощением именно его фантазий. Как он воспримет это?..

– Жажда сильно мучает?

Вместо ответа я опускаю голову на его плечо – пытаюсь дать понять, что способна ещё продержаться. Идарианец подкидывает меня, перехватывая удобнее, и идёт, идёт, идёт…

Сколько же ещё? Голод усиливается, а с ним и чувство слабости – моему телу требуется подпитка, а иначе… Остановиться в шаге от трансформации, навечно оставшись личинкой – бессловесным существом с безликим телом, кожей и волосами, лишёнными пигмента, и блеклой радужкой? Хуже этого сложно что-то придумать. От волнения я невольно ёрзаю, стараясь подавить уже собственную панику.

– Неужели опять проголодался? – прозорливо реагирует на мои движения охотник. Теснее прижимает к себе, словно бы стремясь ободрить, – у этого сурового мужчины сквозь внешнюю броню неприступности нередко проступает чуткость. – Теперь уже жди. Нам осталось добрести до разделительных гор. Они как раз на границе жаркой половины Идариана. Там поешь и попьёшь вволю.

Порыв – выглянуть из-за укрытия – я подавляю. Не нужно доставлять мужчине лишних трудностей. Ему и так непросто. И до конца пути я, по мере угасающих сил, корректирую эмоциональный фон моего спутника. Его усталость – и физическая, и моральная – огромна. Не многие на его месте выдержали бы это испытание.

– Добрались…

Голос идарианца звучит совсем слабо, когда он, обессиленно припав к какой-то стене, позволяет мне съехать вниз. Чувствуя, что ноги дрожат, я адаптируюсь к новому весу моего тела, поспешно стягиваю с головы шкуру боргха и потрясённо выдыхаю – вокруг совсем темно. Наступила ночь?

Невольно разворачиваюсь и замечаю яркое пятно за спиной. Мы вошли в какое-то подземелье. Охотник же безрадостно смеётся:

– На этот раз путешествие далось мне дорого. Мне сейчас почудилась у тебя талия, а, Заморыш? У тебя талия, только представь такое чудо! Видимо, проняло меня этим пеклом.

В потёмках он не видит, как нервно я сглатываю. Талия – это он не с перегрева нафантазировал, когда пытался придержать моё сползающее вниз тело. Сейчас, балансируя на ногах, я отчетливо понимаю, что центр тяжести сместился. Моя трансформация идёт полным ходом – начали проявляться формы, пока сокрытые шкурой и полутьмой.

Присев, касаюсь ладонями лица идарианца. В его душе чувствуется тревожная пустота, как если бы ему вдруг всё стало безразлично.

– Не волнуйся, – верно понимает он моё беспокойство. – Мне лишь надо немного времени перевести дух. Ноги гудят…

Удивляюсь, как он их вообще не прожарил насквозь! Из чего тут делают подошву обуви? Или у местных жителей врождённая невосприимчивость к высоким температурам?

Вопросы вопросами, а я не забываю прислушиваться к эмоциям своего спутника. Чем бы ни было это место, но здесь жара ощутимо размывается волнами прохлады, идущими из недр тёмного тоннеля. Изнурительный путь завершён. Но где же облегчение и радость? Уныние, сомнения в себе и печаль переполняют идарианца. Говорит он одно, а чувствует совсем другое.

Старательно подавляя одуряющее чувство голода, продолжаю гладить своего спасителя по руке. Я пока не могу отказаться от прямого тактильного контакта, а вот когда трансформация завершится, тогда перестану в нём нуждаться и разорву эту связь. Но при этом на всю жизнь останусь с обликом, что подарит мне мой спутник. Какое странное переплетение судеб! Оно так мимолетно, но при этом невероятно значимо. Для меня… А что же с объектом связи? Впервые мне пришла в голову эта мысль. Предполагается ли с моей стороны ответственность за временное слияние? Или я достаточно заплатила? Ведь без моей поддержки он бы не вернулся из пустыни.

– Пора. – Наконец идарианец поднимается и устало скатывает свою шкуру в тугой ком. Тяжело вздыхает и, не сразу нащупав в полутьме, треплет меня по плечу. – Заморыш? Ты, должно быть, напуган. И зря! Мы в переходе, это горный тоннель, он выведет нас на другую сторону разделительных гор – к живой части Идариана. Идём.

Послушно топаю за ним. На попытку забрать у меня шкуру не поддаюсь – пусть считает, что не поняла намерений. Истинная же причина в том, что я страшусь наступивших перемен. Что, если, будучи связанным со мной, идарианец чаще всего мысленно вспоминал какую-нибудь страшную родственницу? Или, что тоже вероятно, ненавистного мужчину-соперника?

Идём мы совсем недолго. Неожиданно остановившись, мой спутник усаживает меня на сиденье с твёрдой спинкой. Сам чем-то шебуршит чуть впереди. Мигом позже совсем рядом, высвечивая панель управления, вспыхивают зеленоватые огоньки. А затем сиденье подо мной вибрирует, устремив наши тела вперед. Технологии?! Едва не подпрыгнув от облегчения, я ощущаю небывалый прилив воодушевления. Это всё же развитой мир!

– Не дёргайся, это безобидная путевая лента. В таких тоннелях она позволяет быстро перемещаться и перевозить грузы.

Какие?! Мысль резонная. Но увы, безответная… Однако возможность путешествовать сидя очень кстати. Словно случайно дотрагиваюсь до руки охотника, прислушиваясь к его ощущениям. В душе мужчины царят смирение и готовность принять любой поворот судьбы – он успокоился.

Почему-то я жду момента, когда впереди появится пятно света, означающего выход. Мне стало казаться, что в этом мире не бывает тёмного времени суток. Но вместо этого над головой вижу звёзды. В лицо веет свежий ветерок, а растительный аромат заставляет замереть от ощущения необъяснимого счастья. Восторженно верчу головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в окружающих потёмках. Это ведь совсем иная темнота, вовсе не гулкая и угрюмая чернота тоннеля. В свете множества звёзд я отчетливо различаю деревья, силуэты вздымающихся позади них гор, какие-то блики…

– Вот и добрались. – Едва движение прекращается, охотник сходит с подвижной ленты, увлекая и меня за собой. – Это «Последний приют». Сейчас я тебя накормлю.

Он вновь тянет на себя мою шкуру, а я, радуясь потёмкам, выпускаю скрывающий правду о переменах во внешности покров. Наверняка мои кожа и волосы уже имеют пигмент, и при свете было бы невозможно скрыть преображение.

Шагая за идарианцем, я упиваюсь комфортной температурой воздуха и многообразием окружающих ароматов. Ожидая увидеть строение, в котором могут остановиться для ночёвки путники, ошибаюсь. Стоит нам подойти ближе, как во мгле отчётливо различаю контуры… шатров? Палаток? Это явно временный лагерь.

– Посиди тут, – просит идарианец, остановив меня возле границы огороженной территории. Усадив на свёрнутую шкуру, предупреждает: – Не шуми и не уходи. Сейчас время ночного сна, не стоит беспокоить других. Возможно, мы не единственные пришли из долины смерти. Я договорюсь о месте и еде для нас.

Я с облегчением киваю. Пусть желание узнать о мире вокруг огромно, но сил совсем нет. Голод и жажда так сильны, что мне страшно навредить своему телу, нарушив процесс завершения трансформации.

Отсутствует охотник недолго. Я вижу смутное движение впереди, слышу негромкий говор, который долетает до меня лишь гулким откликом, и вот уже мужчина стоит рядом, нагруженный какими-то мешками.

– Идём. – Махнув мне рукой, он направляется к одному из шатров. – Это наше пристанище на ближайшую ночь. А вот, – он с невероятным облегчением сбрасывает на землю два тяжелых мешка, – еда. Можешь поесть. Я пока разверну подстилки для сна.

Второго приглашения мне не нужно! Ароматы снеди, что явственно источают мешки, уже привлекли моё внимание. Распотрошив ближайший, я едва ли не с головой зарываюсь внутрь. Потребность насытиться настолько неодолима, что я, забыв обо всём, не глядя разрываю руками местную пищу, отхватываю зубами солидные куски и глотаю едва ли жуя. Время остановилось, я не думаю ни о чём, пока не утыкаюсь в полотняное дно первого мешка.

– Ух ты! – Свидетель моей жадности со смехом комментирует мои потуги перекинуться на второй мешок: – Так и знал, что могу опоздать. Дай-ка и мне перекусить! Предвижу, что остаток жизни буду работать на твоё пропитание…

Он настойчиво тянет припасы из моих загребущих рук, а я чувствую, что краснею. Вот! Явный признак завершающейся трансформации. Сейчас, когда я получила новую порцию питательных веществ, можно не сомневаться – к утру я обрету облик, что останется со мной до конца жизни. Но любопытство не особенно мучает – всё заслоняет усталость.

– На, доедай. Вижу даже в темноте, как глаза сверкают. Если будешь так наблюдать за каждым моим укусом – подавлюсь.

Едва ли охотник взял многое – мешок вернулся ко мне таким же тяжёлым. Смутившись, я вновь принимаюсь за еду. Голод немного стих, но всё ещё заставляет меня желать продолжения пиршества. Однако сейчас я ем уже более сдержанно, чувствуя пристальный взгляд мужчины. А вот в его эмоциях ощущается искреннее любопытство и даже умиление – передавая мешок, он коснулся моих пальцев.

Идарианец, хоть и голоден не меньше меня, жуёт неспешно, даже рассеянно, думая о чём-то своём. Насытившись, отпивает из округлого кувшина, прежде чем протянуть его мне. С вожделением припав к горлышку, я посылаю своему заботливому спутнику благодарный взгляд. Пусть охотник не может его увидеть, но моё восхищение почувствует и без контакта. Он определённо не чёрств душой и не безразличен к потребностям ближнего. И, пообещав заботиться, делает это со всей ответственностью.

– Мне принести ещё еды? Можешь не смущаться – тут такими объёмами никого не удивить, все возвращаются из долины смерти изголодавшимися.

Оторвавшись от поедания густого кашицеобразного продукта, сокрытого в плотной корочке, я вслушиваюсь в интонации голоса моего спутника. Иронии не чувствуется – идарианец искренне полагает, что запаса продовольствия мне не хватит. Всполошившись, я перехватываю его ладонь, посылаю волну одобрения и, энергично замотав головой, даю понять, что пищи достаточно.

– Хм… – Он в ответ сжимает и гладит мою руку. – Заморыш, я и не замечал, какая у тебя нежная шкурка!

Занервничав, выдергиваю ладонь. Сейчас суета разоблачения – последнее, о чём я могу мечтать. Мне требуется последний период покоя: на смену насыщению приходит сонливость. Не сдержавшись, я звучно зеваю.

– Да ты ж совершенно измучен! – понятливо реагирует идарианец. – Залезай в юрту, я там уже и топчаны застелил. Прежде отдохнём, а уже затем будем мыться, сменим одежду и решим, куда отправиться дальше.

За что бы ни невзлюбили его соплеменники, сейчас этот мужчина кажется мне идеальным! Спешно отскочив от опустевшего мешка, я ныряю в тёмный проём шатра. Толком даже не разобрав, что там за подстилка, падаю подальше от входа на светлые пятна, заметные в лунном свете, проникнувшем со мной через откинутый полог.

Спать! Спать! Спать! Что бы ни ожидало меня утром, это неизбежно будет утро новой жизни. И дело не только в новой планете, а в новой мне!

Последним осознанным движением, уже в полусне, касаюсь щеки устроившегося неподалеку идарианца. Инстинкт самосохранения заставляет послать ему волну покоя и безмятежности. Пусть спит долго и крепко – это то, что нужно мне сейчас.

* * *

Сладко потянувшись, понимаю, что ощущаю дискомфорт. Одежда тесна, а в груди и вовсе сдавило так, что дышать невмоготу. Оттого я и проснулась. Не задумываясь, стремясь лишь избавиться от нестерпимого давления натянувшейся до предела ткани, пытаюсь снять с себя то, что до появления в этом мире было свободной накидкой. Это оказывается непросто. И не бесшумно, потому что местами ткань приходится рвать. Едва закончив, я бросаю насторожённый взгляд на соседний матрас. К счастью, идарианец безмятежно спит, и я с блаженством вытягиваюсь под покрывалом, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сонливости нет и в помине. Непривычная бодрость толкает меня встать и себя рассмотреть, но осторожность и нагота эффективно сдерживают этот порыв. Желая хоть как-то умерить любопытство, провожу ладонями по изгибам тела и с толикой непривычности ощупываю полную грудь. Оу… Кто бы ни представлялся в думах охотнику – это точно была женщина, и она не отличалась плоскими формами.

– Гай-Ре!

Громогласный бас заставляет подскочить на месте не только меня. Идарианец, оказываясь немного впереди и сонно жмурясь, таращится на поднявшийся полог.

– Ты спятил? К чему так вопить? Я же только что вернулся. Имею право хотя бы выспаться?

Вопрос адресован наполовину протиснувшемуся в юрту мужчине. Вместе с ним в наше убежище проник и свет, мешая мне рассмотреть бесцеремонного гостя. Но мой спутник явно узнал его.