Волки

– План тоже готов, – Най указал на ноутбук на круглом столе. – Все тридцать два исхода учтены и проработаны.

– Тридцать два варианта операции… – задумчиво протянул Сантана. – В жизни столько не запомню.

– Маэль, надо! – недовольно воскликнул Леманн. – Иначе получится как в Театре искусств!

– Ага, и мы не просто выбрались оттуда, но и с приятным бонусом. К черту план!

Маэль игриво вскинул брови и указал глазами на Валевскую. Она сидела, скрестив руки на груди.

Леманн тяжело вздохнул. Он прекрасно знал: это сейчас Маэль так говорит, на публику. Вечером он в любом случае сядет и прочтет все, что Най написал, каждый вариант запомнит и будет действовать как положено. Маэль был экспрессивным и эмоциональным, как типичный испанец, но никогда не стал бы жертвовать кем-то или подвергать опасности команду из-за своего характера. Сказано выучить – он выучит.

Анна-Мария поправила волосы и заговорила:

– Ну что, давайте уже закончим с этим.

– Как на работе? – спросил Кайле. – Слышал, Маэль заставил тебя вернуться в балет.

Валевская кивнула.

– Да. Меня назначили дублершей примы. Работать придется вдвое больше за ту же зарплату солистки.

Маэльен на секунду нахмурился после этих слов, но потом снова приобрел беззаботный вид и налил себе вина.

– У тебя больше нет причин беспокоиться о деньгах, душа моя. Единственное, о чем тебе нужно думать, – какое платье надеть.

Он указал на стоящую рядом со столом вешалку-штангу, на которой висело несколько платьев разного фасона и цвета. Анна-Мария равнодушно глянула на них.

– На операции тебе нужно выглядеть дорого. Так что выбирай, кисуля: Dior, Prada, Alexander McQueen – на любой вкус. А вон и купленные в том ювелирном магазине побрякушки.

И Сантана кивнул на коробки, лежащие возле вешалки с одеждой. Валевская встала и медленно прошлась, рассматривая платья. Она остановила выбор на очень простом приталенном черном платье на бретельках. Взяв его в руки, чтобы рассмотреть, Анна-Мария увидела бирку с надписью: «Made in Heaven».

Ее спины коснулась горячая ладонь Маэля, который наблюдал за процессом.

– Райское платье, – прокомментировал он. – Скоро ты и сама окажешься в раю.

Она обернулась и посмотрела на Маэля.

– Ничто так не оттеняет вкус жизни и ничто так не заставляет чувствовать себя живым, как ощущение опасности.

Сантана коснулся пальцами подбородка Валевской, подмигнул ей и пошел к Наю и Кайле, которые что-то живо обсуждали за столом. Девушка опустила взгляд на платье. «Сделано в Раю» – перевела она надпись с английского и удивилась. Ни лейбла, ни размера.

– Почему такое простое? – спросил Най, отвлекшись от компьютера. – Слишком обычное. Там есть и покрасивее.

– Я буду вся увешана украшениями, – ответила Анна-Мария. – Они будут привлекать внимание. Платье должно быть простым и подчеркивать аксессуары.

Маэль ухмыльнулся:

– Просто у этой девочки есть вкус, а у тебя, Най, нет. Спорю, будь ты трансвеститом, ты был бы тем самым уродливым и чересчур накрашенным громилой в колготках и парике. Ты не знаешь меры.

Леманн едва не поперхнулся чаем, который пил.

– Еще чего! А ты тогда кем бы был?

– А я был бы симпатичной тайской девочкой, – самодовольно улыбнулся Сантана. – Трансвеститы в Таиланде хорошо чувствуют девушек и прекрасно знают, что те не любят много косметики и побрякушек.

Анна-Мария, слушая эти разговоры, удивлялась про себя. Она не понимала, как этот беспечный и несерьезный на первый взгляд парень может быть главой группировки, знаменитым и неуловимым, гениальным и изобретательным. Куда он все это прячет? Маэль выглядел как плейбой, вел себя как радостный дурак, а на деле был высококвалифицированным профессионалом и международным преступником. Что за смесь такая?

А возможно, это как раз подходит под ту его теорию, что смешивать ночную и дневную жизнь нельзя, а, следовательно, и образы тоже. Днем Маэль – работник галереи и искусствовед, богатый чудак, а ночью – безжалостный и дьявольски умный глава «Лобоса». Анне-Марии тоже придется менять свое поведение или она так и останется куском льда? «Но чертовски красивым и изящным куском льда», – мысленно добавила она.

– Пора ознакомиться с планом, – сказал Леманн.

– Давай, моя принцесса, – обратился к Валевской Маэль, при этом изучая план на планшете. – Я посвящу тебя в подробности твоей роли. Ты же привыкла играть на публику? Это почти то же самое. Только тут тебе позволено чуточку больше. Например, убивать.

* * *

День шел к завершению. Большое красное солнце меркло, скатываясь за горизонт и угасая. На смену ему на розово-фиолетовом небосклоне, усыпанном крупицами звезд, пришла желтая луна.

Анна-Мария сидела на улице за столиком кафе, держа в руках чашку кофе и разглядывая небо. Ее тарелка была пустая и чистая. Но на столе стояла еще одна – с огромным куском шоколадного торта, украшенным большими сочными ягодами клубники и малины. Это был торт Маэля. Он еще десять минут назад отлучился поговорить по телефону. Валевская, согласившаяся с ним поужинать, давно перестала ждать. Она сидела и думала.

Еще днем она все решила. В ходе операции в удобный момент она подставит Маэля и команду – заявит на них в Интерпол. Так она отомстит им, отделается от проблем и вернется в балет. А потом уже разберется с Софи и получит главную роль. Валевская привыкла ставить четкие цели, поэтапно достигать их и получать то, что хотела. Ее место в балете. Оно ведь есть там для нее?

Но, если честно, Анне-Марии теперь казалось, что места ей нет нигде – ни с «Лобосом», ни у станка. Она чужая везде. И это отчего-то убивало. Она привыкла быть одна, но начинала чувствовать, что это съедает ее. Маэля ей было вообще не жаль. Он лишь изображал дружелюбие, а на деле, хладнокровный и самодостаточный, был готов убить Анну-Марию. И он прекрасно знает, что она сама за себя. Стоит ли удивляться, что она захотела подставить Маэля? Да она грезила о мести с того дня сорванной премьеры. С другой стороны, кажется, он отчего-то проникся к ней симпатией и обещал помочь. И что должна делать Валевская?

– Извини, я болтун, – сказал Маэль, неожиданно появившись и усаживаясь за столик напротив Валевской. – А с родственниками особенно. Не заметил, что прошло много времени.

– Безумно счастлива, – равнодушно ответила Анна-Мария.

– Хочешь тортик? – спросил Сантана, протянув вилку. – Мне для тебя ничего не жалко.

– Нет, – помотала головой Анна-Мария, – не хочу.

– Тебе нельзя? Вечером не ешь сладкое?

Валевская тяжело вздохнула.

– Если бы я ела вечерами сладкое, я бы не была балериной.

Маэль, между тем, уже съел ягоды с торта. Уж кто-кто, а он точно не отказывал себе ни в чем.

– Забудь, ты же такая красивая, – улыбнулся Маэльен. – Разожми эти железные тиски, которые тебя держат. Расслабься немного. Это же не жизнь – вечно отказывать себе во всем. А как же удовольствия?

– Иногда без них можно обойтись.

– Но не постоянно же? Всего один, малышка. Ты не погибнешь от этого.

И Сантана протянул ей вилку с кусочком торта. Анна-Мария нехотя взяла ее, с сомнением рассматривая шоколад, и попробовала. Вкус был великолепен. Валевская и забыла, что это такое – вкусная еда. Маэль довольно кивнул, заметив реакцию девушки.

– Я же говорил, что понравится. Послушай, я не желаю тебе зла. Просто хочу показать, как много ты упускаешь. Ты столького лишаешь себя! Как можно быть такой несчастной? Ты невероятно сильная, и это прекрасно. Но баловать себя – одно из правил счастливой жизни. Кусочек торта, вкусный чай и любимая книга, весь день дома в мягкой пижаме… Ты иногда должна делать то, что нравится, чтобы расслабиться.