Вслед за мечтой. Путешествия по Аргентине, Бразилии, Парагваю, Турции и Китаю

Фотография №11

Здание министерства культуры. Просто очень красивое элегантное здание в стиле конца XIX начала ХХ веков.

Фотография №12

Церковь Иисуса Христа – Спасителя, возведена в 1876 году, первоначально была пристроена к зданию школы с тем же названием, открытой в 1868 году.

Фотография №13

Дворец Национального конгресса Аргентины.

В 1862 президент Аргентины Бартоломео Митре поручил архитектору Хонасу Ларгиа соорудить здание для Национального конгресса. Строительство было завершено в 1864 году. Здание находилось на Майской площади недалеко от дома правительства. В 1882 было решено построить новый, больший по размеру дворец конгресса.

На строительство было выделено 6 миллионов песо. Объявили международный конкурс проектов Дворца. На конкурс поступило 28 архитектурных проектов от художников со всего мира. 8 января 1896 года было объявлено о победе проекта итальянца Витторио Меано. 1 июля 1904 года Меано убили, и продолжение строительства было поручено бельгийскому архитектору Жюлю Дормалю. Дворец Конгресса впервые открылся 12 мая 1906 года, но строительные и отделочные работы продолжались еще много лет. К 1914 году расходы на строительство составили уже 31,4 миллиона песо. Иллюминация купола была установлена в 1930 году, а окончательно строительство завершилось только к 1946 году.

Театр Колон

«Аплос! Аплос!! Аплос!!!» – задорно кричал конферансье уличных артистов, исполнявших танго на вечно шумной и весёлой улице Флорида, не столько выпрашивая аплодисменты у случайных прохожих, сколько повышая градус настроения зрителей. И тут я невольно вспомнил одинокий хлопок ладонями, произведённый англоговорящим экскурсоводом в ложе театра Колон. Хлопок, прозвучавший резко и громко – на всём пространстве великого театра благодаря потрясающей акустике его великолепного зала…

Да, конечно, мне, как, наверное, и всякому приезжему, хотелось увидеть настоящее аргентинское танго и именно в Аргентине. Но именно настоящее, живое, не нарочитое, как в специальных театрах танго-шоу, куда водят туристов, как стада на водопой, и где, безусловно, прекрасно танцуют и поют, но… Есть же разница между пышной холёной розой, выращенной садовником в оранжерее, и полевым цветком, пробившимся несмотря ни на что там, где это ему удалось своими силенками? Слово «Либертад» – Свобода – встречается чаще всего на улицах Буэнос-Айреса. Я это заметил. Душа оживает и живет там, где есть свобода для неё: что дворец – что тюрьма – это НЕ свобода, а значит, и не душа. Танго рождено душой аргентинского народа. Может быть, я не совсем ясно выразился, но я сказал то, что хотел сказать. Мне не нужно вышколенное мертвое танго для богатых иностранцев, готовых проглотить любую подделку, любую жвачку. Мне нужно танго – пусть в корне «неправильное», но живое.

Так и театр Колон, охраняемый десятками вежливых, незаметных, но очень бдительных охранников. Он – живой, он – живое существо…

Театр Колон, театр оперы и балета – главный театр Аргентины. Это достояние народа, которое каждый настоящий аргентинец будет защищать до последнего вздоха, потому что Колон – это Аргентина. Снаружи – здание как здание, есть в городе и другие – гораздо роскошнее. Но всё самое важное, как в душе, – внутри театра. Лучшие артисты всего мира, в том числе и русские, выступали на подмостках этого театра: Паваротти, Доминго, Айседора Дункан, Мария Каллас, Монсеррат Кабалье, Шаляпин, Стравинский, Плисецкая, Барышников, Нуриев, Хворостовский… С начала XX века на гастроли в Южную Америку, переживавшую экономический бум, охотно приезжают лучшие дирижеры и исполнители. Вот, например, объявление о премьере «Манон» 1912 года. Оркестром дирижирует кто?? Сам маэстро Артуро Тосканини!!! И это совсем не выдающийся, а вполне – рядовой случай.

Театр, названный в честь первооткрывателя Америки (рассчитанный на 2487 зрителей, это больше, чем в лондонской Королевской опере, а зеркало сцены имеет 20 метров в ширину и 19 – в высоту!), существовал с 1857 года и поначалу находился на другой стороне авениды 9 июля. В 1889 году состоялась торжественная закладка фундамента новой оперы. Проект заказали итальянцу Франческо Тамбурини, который привлек к делу своего ученика Витторио Меано. Он-то и занимался проработкой всех деталей. Образцом послужил вагнеровский оперный театр в Байрейте. Строили театр долго – почти 20 лет.

За это время архитектор Витторио Меано стал автором проекта Дворца Национального Конгресса Аргентины и проекта здания уругвайского парламента в Монтевидео! Витторио Меано (Vittorio Meano; 1860, Суза, Италия – 1 июня 1904, Буэнос-Айрес) – аргентинский архитектор итальянского происхождения. Получив архитектурное образование в Турине, в 1884 г. он уехал в Аргентину и поступил помощником к архитектору Франческо Тамбурини. С 1889 г. работал вместе с Тамбурини над проектом нового здания оперного Театра Колон, а после смерти Тамбурини остался руководителем этого проекта. Одновременно в 1895 г. он спроектировал здание Национального конгресса (парламента) Аргентины, а в 1904 г. выиграл конкурс на проектирование здания уругвайского парламента в Монтевидео. К сожалению, Меано не дождался завершения ни одного из трёх своих главных проектов, он был убит 1 июня 1904 года. Все три здания были построены с теми или иными изменениями, но с сохранением проектной основы гениального Меано. Лишь в 1908 театр открыли для публики: 25 мая состоялась премьера «Аиды», приуроченная к национальному празднику Аргентины – Дню Отечества. Жаль, что архитектору Меано не удалось увидеть плоды своего труда. Говорят, что он был убит дворецким, являвшимся «по-совместительству» любовником его жены. Но так ли это? И это ли стало причиной смерти талантливого человека, успехам которого и тайно, и открыто завидовало огромное количество конкурентов? Увы, история его убийства так и осталась неразгаданной до конца…

Что такое театр? Это не только место, где исполняются спектакли, но в первую очередь это судьбы людей. Тех, кто когда либо оказывался под его сводами. Проходя по помещениям театра, находясь в его главном зале, чувствуешь это всюду. Каждый, кто побывал здесь, оставил под его сводами частичку своей души. И не только артисты и музыканты, но и простые зрители, и обычные посетители театра, а значит, и мы тоже что-то оставили там навсегда – 21 марта 2016 года.

Город Доброго Ветра

Буэнос-Айрес находится в центрально-восточной части Аргентины, на западном берегу гигантского залива Рио – де-ла-Плата, что значит «Серебряная река». Это самая широкая река в мире. В самом узком месте её ширина 48 километров, а в самом широком – 220. Река выносит в океан громадное количество ила, песка и глины, их желтоватый шлейф виден в открытом океане на расстоянии до 120 километров от берега. На берегах Ла-Платы расположены две многомиллионные столицы государств – Буэнос-Айрес и Монтевидео. Причем, из одной в другую гораздо легче и быстрей долететь на самолете, чем переплыть реку…

Извините, отвлекся. Я только что видел полярное сияние. Оно переливалось и медленно двигалось в небе, завораживая взгляд своим грандиозным явлением. Какая красота! Я пишу о нашем путешествии по Южной Америке, находясь у полярного круга – на Крайнем Севере. Это так удивительно: писать здесь, на краю земли, о противоположном её крае!

Наверное, примерно такое же чувство испытывала моя супруга, когда во время прогулки по Буэнос-Айресу заметила вдали три мачты большого парусного корабля и воскликнула: «Давайте пойдём к морю!» Но никакого моря в Буэнос-Айресе нет, только очень большая и мутная река. Впрочем, в тот день и до неё мы тоже не дошли.

Но мы дошли до широкого канала, где стоит тот корабль. Называется он – фрегат «Президенте Сармиенте» и с 1964 года является музеем. Корабль был построен в Британии и спущен на воду в 1897 году. Экипаж 350 человек. Фрегат специально построен как учебный, за время своей службы (находился в активном составе аргентинского флота до 1938 года, в качестве стационарного учебного судна до 1961 года) совершил 6 кругосветных плаваний, провел 37 морских кампаний и прошел больше миллиона морских миль. 23 тысячи моряков прошли обучение на его борту.

Нет, мы не пожалели о том, что дошли до канала. Мы увидели множество изящных судов, целый яхт-клуб. Мы прошлись по деревянным доскам Пуэнте-де-ла-Мухер, что в переводе с испанского означает «Женский мост» или «Мост женщины». Мы дышали теплым, бархатным солнечным воздухом аргентинских набережных. Моя дочь, первой заметившая возле набережной скульптуру девочки с распахнутыми перед небом руками, не зная, что это Максима – королева Нидерландов, назвала её девочкой, впервые увидевшей дождь. Вернее, радугу от дождя. И, знаете, в некотором смысле, она, наверное, права. Символически, философски, для нас, зрителей, так оно и есть.

Через несколько дней, уже после Бразилии, после Копакабаны, Сахарной головы, Христа-искупителя и грандиозного водопада Игуасу мы всё-таки побывали на берегу реки Ла-Платы и полюбовались зданием клуба рыбаков. И посозерцали безбрежную речную даль, ибо противоположного берега оттуда не видно…

До XVII века этот город гордо по-испански именовался Ciudad de la Sant?sima Trinidad y Puerto de Nuestra Se?ora de Santa Mar?a de los Buenos Aires, буквально «Город Пресвятой Троицы и Порт нашей Госпожи Святой Марии Добрых Ветров». Но ветры времени смели из названия прежние слова, сохранив только два последних – Буэнос-Айрес. Город Доброго Ветра. А ведь я тоже родом из города, именуемого Городом Ветров. Даже фильм такой был когда-то снят: «В Баку дуют ветры». Ветры странствуют над землей всюду: от крайнего Севера до далекого юга. Очень далёкого… вот только ветры похожи, как братья…

Копакабана

Итак, мы летим в Бразилию. Гигантский ночной самолёт авиакомпании «Эмиратс» уносит нас из чудесного Буэнос-Айреса в тот самый Рио-де-Жанейро, о котором мечтал когда-то герой книг Ильфа и Петрова – Остап Бендер. В полете запомнились своей стильной восточной униформой арабские стюардессы. Все, как на подбор, стройные красавицы в нарядах цвета кофе с молоком и изящных шапочках-пилотках с полупрозрачной загадочной кисейной вуалью с правой стороны лица. Стюардесс с вуалью я прежде ещё нигде не встречал. Каждого ребенка, находящегося в салоне Боинга, они нежно окликали по его имени и вручали ему подарок. Обслуживание в течение всего полёта было безукоризненным.

Ночная бразильская духота окутала нас сразу при выходе из аэропорта. За окнами такси призывно сиял и переливался огнями роскошный будоражащий воображение Рио. Нас было шестеро, и потому я снял на несколько дней не комнаты в отеле, а отдельную квартиру с кухней-студией в трехстах метрах от побережья знаменитого на весь мир пляжа Копакабана. Бразильцы – очень милый дружелюбный весёлый народ. Наше жилище называлось «Студия Флавия», потому что Флавией была хозяйка квартиры. Прелестная молодая приветливая женщина с четырехлетним сыном Артуром, которому я подарил по просьбе его мамы свою книгу «Добрые сказки». Надеюсь, что книга поможет маленькому бразильцу ознакомиться с русским языком. В Бразилии осталось ещё несколько моих книг: «Славянский пантеон» достался дворецкому Марсело за его доброе внимание к нашей семье и неизменное португальское приветствие «Bom dia! Boa tarde! Boa noite!» (Доброе утро! Добрый день! Добрый вечер!) … А «Книга любви» чуть позднее была вручена прекрасной юной Андреасе из города Куритиба, которая принимала нашу семью на вилле Иоланда в городе Фос-ду-Игуасу так, будто мы не просто гости, а родные люди. С благодарностью вспоминаю бразильского юношу по имени Фабио, который бескорыстно помог нам заказать два такси в городской аэропорт Сантос Дюмон перед нашим отлётом в Куритибу.

Едва настало раннее утро, как мы направились к берегу Атлантического океана, тем более, что до него было идти совсем недалеко. Дыхание морского воздуха доносилось до нас загодя – ещё на пустынной в это время суток улице Rua Figueiredo de Magalhaes. После пересечения Атлантического проспекта и прогулочно-бегового тротуара с известными на весь мир плавными линиями волн мы, наконец, сняли обувь и окунули свои ноги в умопомрачительно нежный, словно сахарный (но не липкий и не мокрый!) песок пляжа Копакабана! Песок Копакабаны – это нечто! Такого песка мне не доводилось встречать нигде более! Он ненавязчиво обволакивает, словно ласкает, ступни. Если взять его в ладонь и посмотреть на солнце, то видно, что он полупрозрачен, как сахар. Я бы назвал его пушистым песком. Да, он – как пушистик, лёгкий и нежный.

И вот настал момент, когда мои ноги коснулись тёплых прозрачных голубовато-изумрудных волн Атлантического Океана. Написал слово «Океан» с большой буквы, потому что это был именно Океан, а не море. И это чувствовалось: столько в нём скрытой мощи, такая бесподобная энергетика!

Многие здесь занимаются серфингом. Ловят момент, и, стоя на вершине вздымающейся волны, летят к песчаному берегу. Я не рискнул, но наблюдал за этим с удовольствием. Всюду пахнет солью океана и зноем. Солнце Копакабаны в считанные часы делает кожу смуглой. Даже если вы намеренно не загораете, а только находитесь на этом многокилометровом пляже, открытом и доступном для всех, без каких-либо перегородок и заборов, к которым мы, увы, давно уже привыкли на черноморском и других побережьях…

Вдоль берега Океана периодически бегут босоногие загорелые люди. Утренние пробежки здесь обычны, как чашечка ароматного кофе или матэ. Ближе к обеду над пляжем, словно стрекозы, начали кружить небольшие самолёты с яркими транспарантами на бразильском наречии португальского языка, приглашающими народ на вечерний праздник. А вечером вдоль всего побережья расположился рынок хиппи, где продавались самые разнообразные безделушки и сувениры.

Среди живописных лесистых гор с восхитительными обрывами, окружающими побережье Рио-де-Жанейро, выделялась своей вершиной одна: гора Корковадо. На этой вершине отовсюду была заметна одинокая фигура с распростертыми руками – величественная фигура Христа – Искупителя. О ней я расскажу в следующей главе моего повествования.

На горе Корковадо

На высокой горе Корковадо,
Где кругом заповедник Тежука,
С губ моих напускная бравада
В небесах растворилась без звука.
Там плывут облака и туманы,
Быстрой радугой дождик смеётся.
Повинуясь ветрам с океана
Там во мгле появляется солнце.
И, невольный свидетель и зритель,
Не сводя восхищённого взгляда
Видел я, как Христос – Искупитель
К нам взывает с горы Корковадо.

Скажу честно: если бы не настойчивость моей жены, мы никогда бы не увидели ни гору Корковадо, ни заповедник Тежука, ни фигуру Христа – Искупителя. Только её настойчивость довела нас до вершины горы! Сначала именно она растормошила наши разнежившиеся под солнцем Копакабаны тела. Затем, окончательно убедившись, что никто из нас не силах запомнить длинное португальское название улицы, на которую нам надо будет вернуться с горы, и мы просто не сможем его правильно произнести для таксиста, с которым вернемся обратно, она догадалась сфотографировать это название с указателя. Мало того, она полагала, что мы доберемся до статуи пешком.

Однако, с этим уже никто не согласился, мы остановили такси и поехали к горе по дороге, которая действительно оказалась гораздо длиннее, чем это зрительно представлялось с пляжа Копакабана. Таксист довез нас до фуникулера и уехал. Через пять минут мы выяснили, что именно сегодня фуникулер на гору Корковадо не работает. Все приуныли. Но Люба не успокоилась и выяснила, что на гору можно добраться на микроавтобусе, который останавливается через дорогу. Спустя полчаса мы ехали по всё более сужающейся извилистой горной дороге вверх, а мимо нас вниз с грохотом проезжали громадные самосвалы и грузовики. Непонятно каким образом, но водитель микроавтобуса благополучно не задел ни одного из этих монстров. Так мы добрались не до вершины, а до ещё одной площадки, где надо было покупать билеты в другой – специальный микроавтобус заповедника Тежука (вся территория горы Корковадо является бразильским заповедником). Тот микроавтобус довез нас до другой площадки, где нас ожидал лифт в теле горы. Поднявшись на лифте, мы увидели перед собой эскалатор, который поднимал любителей горы Корковадо ещё выше. После эскалатора нас ожидала каменная лестница на первую смотровую площадку.

Вспоминая обо всём этом, прикидываю: с каким же упорством нужно было строителям затаскивать гигантские каменные блоки памятника на вершину горы! Ведь в те времена здесь безусловно не было никаких эскалаторов, лифтов и даже нормальных дорог.

Когда мы задумывали и начинали наш путь к горе, находясь на Копакабане, памятник Иисусу Христу – Искупителю был прекрасно виден издалека на фоне безмятежно голубого неба. Но когда мы оказались непосредственно возле него… его очертания полностью скрылись в густом непроглядном тумане. Потрясающе: мы были непосредственно возле памятника и… не видели ровным счётом ни-че-го! Сыро, мокро, мглисто. Но никто не расходился. Все терпеливо ждали и надеялись на явление Христа народу.

И он явился, указывая рукой на пробивающееся сквозь туман солнце. Это было незабываемо! Затем в разрывах облачности глубоко внизу под нами стал появляться и великий город-красавец Рио-де-Жанейро.

«Это Парагвай, детка!..»

Благостное повествование, соответствующее хронологии событий нашего южноамериканского путешествия, показалось мне слишком убаюкивающим. Захотелось внести в текст некую «перчинку». А где её взять? Как «где»? В Парагвае, конечно. И потому я нарушаю хронологию…

Посещение Парагвая было спонтанным. Заранее никто его не планировал и не продумывал. Мы туда и не ехали, и не летели. Мы туда пришли пешком. Бразильский водитель, которого я попросил отвезти нас в Парагвай, довез нас до границы и дальше не поехал, заявив, что он лучше подождёт нас тут. Больше мы его не видели.

«Это Парагвай, детка! Это Парагвай!» – крутилась в моей памяти фраза из какого-то старого фильма-боевика. Нам предстояло пересечь мост через реку Парана. На одной его стороне – бразильская пограничная служба, на другой – парагвайская. По мосту, не останавливаясь ни на какой из границ, с грохотом гоняют на мотоциклах в обе стороны ребята в закрытых шлемах. Похоже, что – парагвайские.

Наши паспорта проштампованы симпатичной бразильянкой в пограничной униформе. Мы идём по нейтральной зоне – по мосту. Под нами глубоко внизу – мутная огромная река, в наши лица дует встречный ветер, небо покрывается тучами, моросит дождь, который грозит перерасти в ливень. Впереди парагвайский берег и город Сьюдад-дель-Эсте. Парагвайских пограничников я едва не пропустил, проскочив мимо их здания. Но мы – законопослушные россияне. Вернулись. Проставили штампы в паспортах. И двинулись дальше. Бедная страна. Всюду на земле – мелкий мусор. Очень много мусора. И молодые парни, подростки, мужчины с изучающими нас, как мне показалось, взглядами.

К сожалению, я плохо знаком с парагвайскими законами, а в тот момент и вовсе ничего о них не знал. Например, о том, что Парагвай – свободная страна, а потому – ношение её гражданами любого огнестрельного оружия – их личное дело. Если бы я это знал, то не особо удивлялся, когда молодой человек среднего телосложения, покуривавший возле входа в универмаг, повернулся ко мне спиной. За спиной у него из-под ремня торчал громадного размера револьвер системы «наган». Дуло такого калибра больше напоминало дуло авиационной пушки, и ничем – наши европейские позорные микро-пистолетики. Причем, видно было издалека, что это вовсе никакое не бутафорское, а самое настоящее оружие, из которого стреляют именно на убой. Очень убедительно. Однако, никакой видимой агрессии мужчина не проявлял. И я незаметно удалился, вошёл в торговый зал и увидел посреди зала мужчину в военной униформе с огромным автоматом. Мужчина опирался на автомат, как библейский старец на посох…