Нить времен

Потом Альберт с Димой и Ларсом еще успевают поговорить о тайных планах чеховской группы. Ларс советует ознакомиться с опытом французской часовой фабрики «Лип», обещает передать в Москве материалы. В середине семидесятых рабочему коллективу из Безансона удалось захватить завод обанкротившихся хозяев и наладить самоуправляемое производство и сбыт продукции. Саблин со своей стороны обещает, что нижегородская группа рассмотрит методы агитации среди рабочих «ГАЗа» и прозондирует возможности захвата этого завода. Тогда они могли бы подумать о налаживании какой-то производственной цепочки. В принципе это и было основное поручение чеховской группы, и Альберт его выполняет под занавес мероприятия, в кулуарах, так сказать.

Когда участники учредительного съезда «Автономной сети» расходятся, разъезжаются по своим регионам, на поляне остаются мирно посапывать лишь Роман, Эльдар и Митяй, примостившиеся в своих спальных мешках среди разлапистых корней могучих дубов.

Воззвание

В Москве Ларс действительно передал Альберту для чеховской группы несколько экземпляров журнала «Новое рабочее движение», издаваемого московскими анархо-синдикалистами, с подробным описанием истории захвата фабрики «Лип» во Франции. Альберт их раздает в первый же вторник после возвращения. В этот раз операторы привели с собой координатора по экспорту нефти Тимура из отдела маркетинга, который, помявшись, объяснил, что такие трейдерские фирмы, как «Витус», «Грайндкор» или «Трапецио», будут с удовольствием покупать товар «кем бы вы ни были, хоть антиправительственными повстанцами», чему в принципе «уже были прецеденты».

Новости насчет ГАЗа были восприняты позитивно, но, когда Альберт предлагает устроить мозговой штурм на тему практических возможностей взаимодействия с нижегородским заводом, наступает неловкая пауза.

– Ну, самое простое, что приходит в голову, – наконец решается Михась. – Мы могли бы бесплатно поставлять им топливный газ для электроэнергии.

– Сейчас это невозможно, – возражает Альберт. – Мы не подключены к Единой газотранспортной системе России.

– Даже если бы мы в нее врезались, мы вряд ли смогли бы контролировать бесперебойные поставки через всю территорию страны, – добавляет Никитос.

– Вопрос опять же в том, – говорит Данила, – насколько нас будут поддерживать другие регионы. Допустим, мы объявили рабочий контроль у нас, а они у себя, в Нижнем. Это будет всего лишь два социалистических предприятия, между которыми будут пролегать огромные пространства матушки России. Какой бы ни была производственная цепочка между нашими двумя предприятиями, ее запросто можно будет оборвать, если кто-то будет против в Забайкалье или, например, на Урале.

– Все это так, – соглашается Михась, – но где-то ведь надо начинать! Если мы пока не можем взаимодействовать с другими коллективами, нет проблем, отложим. Вы слышали, что сказал Тимур? Представьте, что мы сможем заливать каждый раз по полному танкеру нефти. Это по сто двадцать тысяч тонн, вы хоть понимаете, сколько мы будем зарабатывать? Да мы сможем финансировать несколько ГАЗов беспроцентными кредитами!

– На ГАЗе могли бы полностью перейти на выпуск линейки газомоторных автомобилей, – предлагает Тимур. – Это помогло бы создать большой внутрироссийский рынок для нашего газа.

– То есть мы совместно создали бы искусственный спрос только ради монопольных целей двух наших предприятий? – смеется Альберт. – Что-то это не очень похоже на социализм.

– Без сбыта продукции наше предприятие встанет, – пожимает плечами Тимур.

Несмотря на тщедушное телосложение, Тимур – довольно решительный парень, неплохо разбирающийся в своей работе, но демонстрирующий очень странный ход мысли. Например, когда он видел Альберта с чашечкой эспрессо, то понимающе подмигивал и спрашивал, что он будет пить, когда на место Рокко заступит бельгиец. Когда Альберт отвечал, что тот же самый эспрессо, на лице у Тимура проступало искреннее недоумение. Похоже, он был в самом деле убежден, что национальность начальника и выбор напитка должны быть как-то тесно связаны между собой. Впрочем, он быстро забывал об этом и, если снова встречал Альберта с эспрессо, снова заговорщицки подмигивал и задавал тот же вопрос. Когда операторы привели его, причем не в среду, а во вторник, Альберт удивился, но возражать не стал – значит, он в курсе всех планов и ребята ему доверяют.

Журналы от Ларса только придали всем решимости. Изложенная в них история действительно была занятной. В начале семидесятых часовой завод «Лип» обанкротился, его собирались закрыть, а всех рабочих – уволить. В ответ коллектив решил сначала замедлить темпы производства, чтобы взять ситуацию в свои руки, а немного разобравшись, рабочие заперли администрацию в кабинетах. Когда они получили доступ к конфиденциальной документации, планы всеобщего сокращения и закрытия завода подтвердились. Полиция освободила заложников, но к тому времени бунтовщики успели вывезти и спрятать двадцать пять тысяч наручных часов. На следующий день была объявлена бессрочная забастовка с захватом предприятия, и они вывезли еще тридцать пять тысяч часов, припрятав их в разных местах вокруг города. На четвертый день общее собрание постановило запустить две сборочные линии, чтобы наладить производство и обеспечить выплату зарплат. Они начали рассылать собственных коммивояжеров по всем регионам Франции для сбора заказов. За два месяца им удалось продать шестьдесят две тысячи хронометров. Продавали по себестоимости, то есть с сорокапроцентной скидкой. Когда жандармерия изгнала их с завода, они продолжили собираться в других помещениях и наладили кустарный выпуск малых партий часов, обладавших чисто символической ценностью. При этом им удалось развернуть широкомасштабную медиакампанию, нацеленную на создание у публики своего положительного образа. Спустя еще полгода, после марша солидарности, организованного работниками «Лип» вместе с коллективами других предприятий, было принято компромиссное решение – некий независимый предприниматель предложил выкупить завод и трудоустроить весь оставшийся за бортом коллектив. Полиция освободила завод от своего присутствия, рабочие вернули спрятанные товары, производство возобновилось еще на пару лет – предприятие все равно оказалось убыточным. Новый собственник был вынужден принять решение о ликвидации фирмы. Рабочие повторно захватили завод. Поскольку рынок был перенасыщен часовой продукцией от «Лип», они пытались расширить производство с использованием доступных им новейших электронных технологий. Попытка производства альтернативных товаров провалилась – рынок просто не воспринял медицинские приборы под торговой маркой часового завода. Тогда после полутора лет экспериментов было решено вернуться к производству часов, на этот раз путем образования рабочего кооператива. Этот кооператив создал несколько побочных артелей, швейную бригаду, гончарную мастерскую, открыл собственную столовую, СТО, парикмахерскую, детский сад. С тех пор «Лип» остается образцом рабочего самоуправления. Завод перекупали несколько раз, он выжил и сейчас, при новом владельце, продает по миллиону часов в год. В следующий вторник они обсуждали опыт самоуправления на заводе «Лип» и собственные перспективы. Если получилось у французских часовщиков, то можно было представить себе, что чеховской группе удалось бы наворотить с продажами нефти и газа! По самым оптимистичным оценкам Данилы, сейчас им не хватало примерно дюжины человек. Альберт предположил, что проще всего будет набрать их из десяти тысяч рабочих, занятых на строительстве пятой «нитки», у которых были временные контракты до конца строительного проекта и ожидалось их сокращение, но Данила отмел такую возможность. Во-первых, этому мешал элементарный языковой барьер – большинство этих рабочих были вывезены из самых разных уголков мира – от Палестины до Бангладеш. Объяснялось это весьма просто: расходы на рабочую силу для капитального строительства относились к категории возмещаемых затрат, за которые Россия оставалась должна консорциуму из своей доли нефти. Во-вторых, работники, требовавшиеся для контроля над узловыми точками технологического процесса, должны были обладать достаточной квалификацией или стажем, ну или хотя бы определенным уровнем знаний по физике и другим естественным наукам. Данила был убежден, что отбирать людей надо было не абы как, и пусть на это уйдут месяцы, но после правильного отбора захват предприятия можно будет осуществить за сутки, а его успешную эксплуатацию – гарантировать на годы вперед.

Как раз в этот момент позвонил Михась, дежуривший на месторождении. «Врубайте телевизор! – орал он в трубку. – Здесь происходит черт знает что. Палестинцы вышли на стройплощадку с флагами, запускают фейерверки и петарды, пляшут. Охрана не знает, что делать, вызвала ментов». Альберт включил телевизор – по всем каналам крутили кадры воздушной атаки на небоскребы Нью-Йорка.

В тот вторник они засиделись за полночь, обсуждая события и теряясь в догадках, как и весь остальной мир. Судя по сообщениям Михася, эти атаки уже влияли и на местную жизнь. Что будет дальше, и как теперь быть? Альберт предложил чеховской группе сформулировать свою собственную позицию по этому происшествию, и все с жаром принялись обсуждать детали происходящего. По итогам был составлен небольшой текст коллективного заявления, который Альберт распечатал на русском и английском языках, размножил и принес на общее собрание вечером в среду. Смена Михася уже закончилась, поэтому ему не было известно, что происходит в стройгородке. Ходили слухи, что палестинцев вроде бы вызывают на допросы в ФСБ и собираются депортировать.

Когда текст листовки приняли, Альберт предложил устроить что-то вроде городского квеста. Собравшимся предлагалось разойтись по городу небольшими группами в разные стороны и расклеить листовки в самых проходимых или самых неожиданных местах. После этого предполагалось собраться в «Ольстере», где все будут поить пивом автора самой оригинальной идеи. Что ж, Никите каким-то образом удалось пробраться в благоустроенный городок западных менеджеров и прилепить листовку на входную дверь бунгало Жюстена-Мари, генерального директора. Поэтому в тот вечер его охотно поили черным стаутом и красным элем все кому не лень. «А что, пусть почитает, – повторял Никитос, едва ворочая языком. – У него там местные девочки голышом каждый вечер, горячая вода есть в душе, пусть теперь и стенгазета будет».

На следующее утро чеховская группа проснулась знаменитой. Кто-то сфотографировал листовку, и она попала в Indymedia[6 - Indymedia – информационная сеть левых активистов.]. В основном на них выходили через москвичей, у которых было больше всего международных связей. Теперь им писали активисты со всего мира, выражали благодарность и поддержку, предлагали общаться. Кто-то хотел, чтобы под опубликованным воззванием стояла коллективная подпись, кто-то предлагал координировать конкретные действия, кто-то просто просил почтовый адрес, чтобы прислать свою печатную продукцию. Перед Альбертом начали открываться новые теоретические перспективы. По почте на абонентский ящик поступали все новые газеты, журналы, брошюры. Один раз в Чехов заехал Арно, путешествовавший по России школьный учитель из парижского района Дефанс. Сам он политикой не интересовался, но по просьбе коллег привез Альберту целый багажник литературы, перевязанной в тяжелые связки. В съемной квартире уже не оставалось места, где хранить всю эту печатную продукцию. Но очень многое из того, что присылали, было чрезвычайно интересным – малоизвестные, чуть ли не эзотерические тексты ультралевых мыслителей, подкапывавшихся все глубже и глубже под мистификацию нашего капиталистического мира, которую первым начал разоблачать Маркс.

Позже Альберт понял, в чем крылся секрет такой неожиданной популярности чеховской группы – за две недели, что прошли между самими терактами и установлением ответственных за них, весь мир пребывал в состоянии легкого когнитивного диссонанса. Никто не знал, что думать и как к этому относиться. В среде левых активистов почему-то наибольшее хождение получила версия причастности Красной армии Японии, якобы недавно заявлявшей о приближающемся дне начала мировой революции. Судя по рассылкам, социальным сетям и комментариям в Indymedia, реакции были самыми противоречивыми. Например, какой-то голландский анархо-веган, эковоин и член Фронта освобождения животных побежал за шампанским и ходил по соседним квартирам с поздравлениями до тех пор, пока не получил в рыло от квартиросъемщика одного из своих соседей по лестничной площадке, родом из Техаса. Люди выходили в интернет и не находили вразумительных ответов на вопросы, которыми они задавались в те дни. Возможно, поэтому многим понравились простые слова, с которыми сахалинские нефтяники обратились к человечеству.

Вот текст воззвания:

Мощный, зрелищный удар был нанесен по США. Если целью этого удара было правительство США, виновное в злоупотреблениях политической, экономической и социальной властью во всем мире, то он попал мимо, как обычно.

Если среди целей этого акта были несправедливый общественный порядок, эксплуатация, промывание мозгов в культуре, угнетение и насилие со стороны мировой финансовой и промышленной буржуазии, то он был нанесен в противоположную сторону и убил много надежд у тех, кто верит в будущее освобождение и посвятил свою жизнь борьбе за него.

Если он замышлялся как начало насильственной социальной революции, то на деле он стал отрицанием собственной мотивации и нанес серьезный ущерб самой идее такой революции.

Вместо этого были убиты ни в чем неповинные люди, уничтожены плоды человеческого труда, посеяны семена вражды, ненависти и отчаяния.

В результате этого безответственного террористического акта трудящиеся всего мира, их семьи и подопечные сегодня сталкиваются с угрозой милитаристской и полицейской истерии в своих странах.

Мы присоединяемся ко всем людям доброй воли, готовым идти на сознательное сопротивление как контрреволюционным силам, спровоцировавшим эту войну, так и надвигающейся военной реакции со стороны национальных государств.

Альтерглобалистский форум

Альберт не удержался и принес один из самых интересных памфлетов, полученных по почте за последнее время, в «Ольстер», куда были перенесены общие собрания. Авторами текста значились два парижанина: Жюль Девьен, известный своей ролью в событиях Красного Мая 68 года, и Шарль Митич, бывший член легендарной организации «Цивилизованный социализм». Эта группа, как выяснилось теперь, вдохновила социологические исследования автономистского течения в Италии еще в пятидесятых. Девьен и Митич писали и про «Лип», упоминая, что в период самоуправления на самом деле рабочие гораздо больше занимались продажами часов, чем их производством. Авторы называли этот опыт экспериментом по самоэксплуатации, подчеркивая, что неоднократные захваты завода на самом деле были вынужденной мерой защиты от безработицы, но никак не воплощением будущей программы.

– А ведь и то правда, – заметил Никитос. – Если опыт с рабочим самоуправлением на этом заводе до сих пор считается образцовым, как писали москвичи, почему с тех пор никто не последовал их примеру?

– Да потому что это было одно отдельное предприятие, – ответил Данила. – Помните, я вам говорил, что в одиночку трудно будет выжить, нужна поддержка других регионов, всей страны.

– Тут они дальше как раз пишут об этом, – продолжил переводить Альберт. – В Португалии после «революции гвоздик», в середине семидесятых, волна захватов предприятий и рабочего самоуправления распространилась по всей стране. Сначала в наименее капиталоемких отраслях, таких как текстильная, мебельная, агропромышленная, затем практически на всех предприятиях малого и среднего бизнеса. После свержения диктатуры Салазара там свирепствовал экономический кризис и захваты предприятий, как правило, были реакцией на объявления об их ликвидации из-за банкротства, реального или мнимого, сторонниками старого режима. Они объясняют, почему, несмотря на рабочее самоуправление в общенациональном масштабе, Португалия так и не стала коммунистической страной: там сохранился денежный оборот и руководящая роль государства. Рабочие самоуправляемых предприятий были вынуждены обращаться к центральному правительственному аппарату за кредитами и субсидиями. Государство выступало в качестве посредника между различными предприятиями, которые иначе не могли договориться между собой. На таких самоуправляемых предприятиях было действительно достигнуто относительное равенство в зарплате, демократизация организационной иерархии, рядовые работники участвовали в принятии важнейших решений по производственным задачам, найму и увольнению наравне с руководством. Но рабочим контролем все и закончилось.

– То есть авторы хотят показать, на примере Португалии, что даже если рабочие захватят предприятия по всей стране, это все-таки не приведет к социализму? – подытожил Никитос.

– Вроде того, – подтвердил Альберт. – Вот они пишут дальше: «Движение так и не вышло за рамки рабочего контроля над производством, зарплатной шкалой, наймом и увольнением. Это было что-то вроде опыта завода «Лип», распространенного на целую, относительно бедную, капиталистическую страну. Этот опыт словно бы резюмировал в себе все тупиковые ошибки прошлого: популизм, ленинизм, сталинизм, самоуправление.

– Россию тоже к числу самых богатых стран не отнесешь, – заметил Данила.

– Это ладно, это пусть, может статься, они даже и правы, пусть так, – хлопнул Михась по колену Альберта. – Но что этот твой Жюль или Шарль предлагают взамен? Что делать-то надо?

Альберт листал французский памфлет до конца и какое-то время словно бы выискивал в тексте какие-то подсказки или предположения. Потом он вернулся в самое начало.

– Ничего, – честно признал он наконец. – Они, правда, говорят, что одной из причин провала коммунистического движения на сегодняшний день, через 154 года после издания «Манифеста», надо считать чересчур важную роль, которую мы придаем труду.

– Это как? Что-то я не вклеил, – удивился Михась.

– Ну вот здесь конкретно они цитируют «Немецкую идеологию» Маркса: «Дело теперь не в том, чтобы освободить труд, а в том, чтобы этот свободный труд уничтожить». Они говорят, что после мая 68-го наиболее актуальной стала критика самого труда.

– Почему именно после мая 68-го? – спросил Никитос.

– Потому что, по их мнению, в мае того года состоялась последняя в истории человечества попытка труда добиться власти над капиталом.

– А с тех пор что изменилось?

– С тех пор была предпринята реструктуризация капитала, которая якобы не оставила места рабочему капитализму а-ля «Лип», хотя и он никуда не вел.

– Очень негативное видение мира, – заметил Никитос.

– В самом деле, – согласился Альберт. – Хотелось бы мне напрямую поговорить с ними, понять, что они сами видят положительного в наличествующем потенциале современности. Ведь они постоянно ссылаются на возможность будущей «коммунизации», что бы ни значил этот термин.

– Вы обратили внимание, – спросил Данила, – что в их тексте не просматривается никаких мнений о том, что надо делать простым смертным, которые стремятся к коммунизму?

– Во-о-от, – удовлетворенно произнес Михась. – А если они только критикуют и ничего не предлагают взамен, на кой ляд нам вообще знать их мнение?

– Мне просто хочется добраться до сути вопроса, – признался Альберт. – Всегда хотелось.

Спустя пару месяцев после этого знаменательного разговора координационный совет «Автономной сети» известил Альберта, что он был выбран одним из делегатов на Социальный форум в Париже. Как ему объяснили, такие собрания стали новым этапом развития альтерглобалистского движения после уличного насилия и убийства Карло Джулиани в Генуе. Сначала при поддержке бразильской рабочей партии был организован Всемирный социальный форум в Порту-Аллегри. Затем разные активистские организации начали проводить континентальные форумы на регулярной основе. Они должны были стать площадкой для мирных переговоров между различными силами, организациями и группами, выступающими против неолиберальной глобализации. Если раньше такие силы собирались только для протестов против главных финансовых институтов глобального капитала и подчиняющихся им правительств развитых стран, то теперь им предлагалось в качестве альтернативы мирное общение друг с другом для выработки конструктивных начинаний. «Автономную сеть» интересовало запланированное выступление Тони Негри, главного идеолога автономистского марксизма. Складывалось впечатление, что в последнее время он начинает претендовать на роль одного из лидеров альтерглобализма, и Альберту предложили выслушать его, пообщаться с участниками семинара Негри и представить свою трезвую оценку перспектив подключения российской «Автономной сети» к этому движению.