Иллюстрация жизни

Таков был его настрой на предстоящий день.

После он спустился вниз по лестнице и открыл входную дверь лавки для посетителей. Табло с графиком работы с появлением нового владельца магазина живописи, в лице Пьера, гласило:

«Рабочие часы магазина:
с понедельника по пятницу: 13.00—18.00,
суббота, воскресенье: выходной».

Такой график нравился далеко не каждому посетителю, однако Пьер был хозяином своего заведения и имел все основания выставлять часы работы такими, какими ему заблагорассудится. Тем более что постоянные покупатели в случае срочной необходимости, бывало, звонили в дверной звонок в нерабочее время, и Пьер, хоть и без удовольствия, но всё же спускался из своей жилой комнаты вниз. Он шёл им навстречу, немного поднимая цену за доставленное ему неудобство.

В этот день посетителей было немного. Но, к его удивлению, семьдесят процентов всех зашедших сделали крупные покупки, что составило трёхдневную выручку.

Настроение Пьера было на высоте. После закрытия магазина он посчитал кассу, проверил товар, расставил всё по своим местам и зашёл за чугунную дверь раньше, чем обычно. Он тщательно осмотрел находившиеся там картины. Аккуратно счистил с них осевшую за день пыль. С этим заданием он справился всего за час.

В 19.30 Пьер покинул дальнюю комнату и поднялся к себе наверх. Снова покормил кота, который из-за ненормально лишнего веса небрежно передвигал своими лапками. Автоматически пару раз погладил его. Серб одобрительно посмотрел на хозяина, словно говоря: «Спасибо, можешь идти», – и приступил к поеданию корма. И Пьер пошёл. Пошёл переодеваться в маленькую гардеробную комнату. Поправил на себе чистую ароматно пахнущую рубашку и классический черный пиджак с рукавами в три четверти. Он решил выглядеть менее празднично и просто расстегнул три верхние пуговицы на рубашке, а вниз решил надеть джинсы и любимые классические кеды.

В 21.03 Пьер вышел за дверь дома. На улице было прохладно. По ощущениям, всего десять градусов тепла. Но он всё же не стал брать с собой пальто и решил до бара добраться на такси.

В баре его уже ждали все приглашённые гости, начав трапезничать без самого виновника торжества. Они успели за время знакомства с ним выучить привычку Пьера не замечать времени и относились к этому с завидным пониманием и спокойствием. Оттого не стали зря терять время и решили начать маленькое пиршество без него, зная, что и сам Пьер на этом не заострит внимания. Тем более что все были после работы, а значит, голодные, да и про самого Пьера тоже не забыли, заранее заказав ему на своё усмотрение несколько вкусных блюд. И попросили официанта выносить их поочерёдно с момента прихода именинника.

К Пьеру на встречу из-за стола первым встал его лучший друг Папиллайон. Вторым с места привстал поприветствовать и поздравить Пьера его приятель Мартин, хозяин кафе, в котором Пьер был завсегдатаем, пока не сменил своё место жительства. Следующими были два художника, с которыми он познакомился благодаря сайту об изобразительном искусстве. Со временем они периодически стали встречать друг друга на выставках современных художников и впоследствии стали хорошими приятелями. Несмотря на то, что они были практически вдвое младше самого Пьера, он находил их очень интересными собеседниками.

И завершающими круг были две девушки, которых эти же самые художники позвали за компанию. Как выяснилось немного позднее, они были натурщицами. Весьма привлекательной наружности. Одна из них – с чёрными, стриженными под каре волосами. На ней был кожаный ошейник, ярко-красная помада и пирсинг в брови. Кожа на лице была неестественно белой, что ярко подчёркивало старомодное пристрастие, столь популярное среди молодых особей, – подражание вампирам.

Вторая была в одежде свободного кроя, благодаря которой никому из присутствующих мужчин так и не удалось даже предположить, какое у неё телосложение. Волосы, которые она часто во время разговора задумчиво наматывала на палец, были каштановыми, вьющимися. А лицо казалось весьма симпатичным и притягательным, хотя отличалось близко посаженными большими карими глазами, что придавало ему некоторую изюминку.

Пьер, садясь за стул, обрадовался принесённому блюду, съел без остатка всё содержимое и только после этого включился в беседу. Спустя некоторое время он намекнул Папиллайону, что настало время произносить тост в честь именинника. Его друг не стал отпираться и, поправив свои очки, встал из-за стола. Молча оглядел присутствующих гостей, глубоко вдохнул и заговорил:

– Дорогой Пьер. Я буду краток, но всё же в угоду тебе буду соблюдать нашу традицию: на каждом дне рождении первыми произносить друг другу тост и пожелания.

Он слегка закашлялся и оглядел всех присутствующих.

– Так вот, ты хороший малый. Жизнь у тебя полна чудес. И я горжусь тем, что за столько лет дружбы ты для меня стал не просто товарищем. Ты для меня поддержка, брат по духу и, возможно, самый близкий человек. Ты, как никто другой, умудряешься сохранять своё жизнелюбие и энергичность. Так вот, желаю тебе беречь этот немеркнущий блеск в глазах. За тебя, Пьер!

Все подняли бокалы в сторону виновника торжества и. громко чокнувшись, отпили по несколько глотков дорогостоящего шампанского.

После первого произнесённого тоста, они стали шумно обсуждать свою жизнь, попеременно меняя темы разговоров.

Девушки смеялись во весь голос, то и дело хватаясь за животы. Мужчины расслаблялись в приятной непринуждённой компании. Ну а Пьер периодически ловил на себе взгляд от натурщицы с волнистыми волосами, отчего его глаза становились масляными, как у кота.

В 00.15 девушки начали сборы, несмотря на уговоры художников остаться. Сославшись на то, что им рано вставать, они всё же покинули компанию. Перед уходом девушка с длинными волосами, которую звали Софи, три раза поцеловала Пьера и приобняла его, недвусмысленно намекая, что не против ещё одной встречи с ним.

– О-о-о! Похоже, Пьер, тебе может подарочек перепасть ко дню рождения, – сказал один из художников с усмешкой в голосе, после того как девушки покинули ресторан. – Телефончик её дать?

– Хм… спасибо, не нужно, – улыбаясь, отозвался Пьер, – конечно, она весьма симпатичная девушка и мне очень приятно внимание от такой красотки. Но, как вы знаете, у меня уже есть любовь на всю жизнь.

– А, ну да, ну да… У тебя же там есть любимая… как её зовут? Что-то не припомню её имени? Наверное, оттого что мы её никогда не видели? – съязвил Лоран, слегка прищуривая свои зелёные глаза.

– Боюсь, что и не увидишь, – отозвался Пьер, – с такими проходимцами, как вы, знакомить её я и не собираюсь, – отшутился Пьер, сам радуясь тому, как ему удалось легко сманеврировать словами в ответ слегка нахальному Лорану.

– Смешно! Ну ладно, как знаешь, ну а я, пожалуй, приударю за Софи. Она мне уже давно нравится, и фигурка у неё такая, что аж дух захватывает.

– Удачи! – откровенно пожелал ему Пьер.

Лоран лишь повёл плечами в ответ и задумался, раскладывая в голове схему своих дальнейших ухаживаний за Софи.

Спустя некоторое время два приятеля – Лоран и Элвин – неторопливо тоже покинули Пьера, оставляя его в кругу самых близких друзей: Папиллайона и Мартена.

Папиллайон, как показалось присутствующим, вёл себя на протяжении вечера несколько отстранённо. Обыкновенно он встревал в разговоры, любил поспорить на любую тему и всячески старался блеснуть своими знаниями. Но не сегодня. В этот день он вёл себя очень тихо и задумчиво.

– Друг, у тебя что-то стряслось? Может, ты лучше расслабишься и побудешь среди своих друзей, а не среди своих любимых планет? – сказал Пьер, отпивая из стакана.

– Да нет, всё как обычно. Ты прав, – сказал Папиллайон и наигранно заулыбался. После они втроём смеялись от души, громко обсуждая тему «что было бы, если бы», и упивались своей безудержной фантазией, что не ведала границ.

– Вот представьте, что мы все лишь только отголосок чьей-то идеи. А на самом деле нас вовсе и не существует. Существует лишь только чья-то мысль. А мы живём, не догадываясь о том, что кто-то нас просто-напросто придумал.

– Ты о Боге говоришь, Пьер? – спросил Мартен.

– Не совсем. Я говорю о том, что какой-нибудь, скажем, художник взял краски, лист бумаги и… нарисовал нас.

– Просто сумасшедшая мысль! Но мне она нравится! – поднимая бокал, сказал Папиллайон просто для того, чтобы поддержать Пьера в особенный день.

– Пьер, допустим, он смог изобразить и нарисовать нас. Так? – спросил Мартен.

– Так.

– А как же наши характеры, исключительные судьбы? Они же у нас всех различны. Отпечатки. Радужки глаз и т.д.?

– Ну, это уже детали. Представь, что какой-то художник когда-то нарисовал нашу планету и всё существующее на ней, а потом поставил картину в угол и приступил к следующим: к солнцу, к вселенной и всему прочему. А картина-то внутри себя уже продолжила существование вместе с её обитателями. Она эволюционировала. Потом появились и мы.

– Ну, а что? Всё быть может, – с деловитой задумчивостью произнёс Мартен, которого в действительности крайне мало интересовала данная тема и, не сдерживая себя, сладко зевнул.

– Ага, – автоматически отозвался тот и, громко икая, сел ровнее. – Нет, а всё же, что, если мы есть никто иные, как нарисованные кем-то ещё давным-давно человечки. Что, если мы все с вами заодно простая выдумка какого-нибудь художника вроде меня? – сказал Пьер и улыбнулся своим мыслям.

– Да, но всё же стоит детальнее рассмотреть данный вопрос. Космическое пространство не ведает границ, – наконец включился в беседу Папиллайон. – Так?

– Верно.

– Ну, если вдруг и существует какой-то художник, который смог нарисовать наш с вами мир. И звёзды со всеми планетами вместе взятыми, даже, допустим, умудрился всё это дело проиллюстрировать в полном объёме. Каким образом тогда кто-то из нас умирает и кто-то рождается? Каким образом картина умеет самопроизвольничать, развиваться и жить своей жизнью, Пьер?

– Ну, не знаю, друг. Может быть, со временем сама идея и воплощается в реальность?

– Вероятно. Если бы кто-то нас и придумал, и мы были бы всего лишь воплощением его идеи, этот кто-то и вдохнул в нас жизнь? Ты же не будешь отрицать, что мы с вами живые существа?

– Конечно, нет.

– Мы с вами ходим, думаем, рассуждаем, предоставлены сами себе и каждодневно совершаем тот или иной выбор, исходя из своих интересов и убеждений. У нас есть с вами свой уникальный внутренний мир? – поправляя очки, обратился он к Пьеру.

– Ну да. Дальше что с того? – спросил Пьер, которого очень увлекал ход рассуждения Папиллайона.