Ложь

Глава 1

Англия. Лондон 1854 год.

– И кто же он, этот Билл? – пытливо спросил Джон.

– Я не знаю, дорогой, – ответила Элизабет.

– Они встречаются?

– Джон, ты ведь знаешь, как мало мне известно о кавалере сестры.

– Люси тебе ничего не рассказывала?

– Нет! – с лёгким раздражением ответила Бет.

– Неужто вы с сестрой не обсуждаете такие вещи?

Элизабет остановилась и с пристальным вниманием посмотрела на мужа.

– Джон, ты ведь знаешь мою сестру и наши с ней отношения. К чему ты задаёшь мне эти вопросы?

Джон взял жену за руку. – Прости, не знаю, что на меня нашло. В душе какое-то беспокойство, тревога.

– Ты просто волнуешься, – сказала Бет, прислонившись к плечу супруга.

– Может быть…

– Право, не похоже на тебя, – заметила она с улыбкой.

– Что я слышу? Моя жёнушка считает меня «бесчувственным»?

– Ни в коем случае, ты весьма чувственный мужчина. Просто я никогда не замечала, чтобы ты испытывал страх или волнение… Тем более перед знакомством с избранником моей сестры.

– Я ощущаю себя отцом, к которому пришёл давний друг семьи, чтобы просить руки моей дочери, – проговорил он с лёгкой грустью. Бет громко рассмеялась. – Я чувствую себя стариком, – добавил он с улыбкой.

– Перестань, какой же ты старик? Люси – младшая сестра, но не настолько, чтобы ты мог считать её своей дочерью.

– Необходимо поспешить, чтобы не опоздать на столь значительное мероприятие.

– Зная характер своей сестры, я не могу поверить, что подобное происходит с ней. Наше общение не отличается близостью… Точнее сказать, она не выражает ко мне особой симпатии. Возможно, причина кроется в том, что родители неизменно высказывают ей своё недовольство, в отличие от меня? Она часто предъявляет им претензии по этому поводу.

– Мне кажется, дело не в этом. Люси прекрасно осознаёт своё недостойное поведение, особенно в отношении родителей. Тут кроется что-то иное.

– Право, не знаю. С тех пор как я покинула Бейквелл и отправилась в Лондон, наши отношения с Люси стали натянутыми. В течение многих лет мы оставались чужими людьми. А когда я стала твоей супругой, мне кажется, её неприязнь ко мне усилилась.

– Почему ты так полагаешь?

– Когда я приезжала в отчий дом, матушка замечала, что Люси предавалась неукротимым приступам гнева. Матушка утверждала, что причина этих вспышек – ревность. С юных лет Люси питала ко мне чувство зависти. В детские годы она ревновала отца, который проявлял ко мне чрезмерную благосклонность. Люси не уставала напоминать мне, что отец не является мне родным отцом. Она твердила, что он никогда не сможет полюбить меня так, как родную дочь. Слова её глубоко ранили моё сердце, и я, подобно изгнанной тени, удалялась на чердак, где, свернувшись калачиком в тёмном углу, проливала горькие слёзы, а затем погружалась в сон. Люси, не жалея слов, повторяла мне, что я неродная, и отец наш никогда не полюбит меня. Эти слова, словно яд, проникали в мою душу, и я верила ей, ибо казалось, что она права. Но в действительности Виктор, человек добросердечный, не делал различий между нами. Он видел, как Люси пыталась унизить меня, и не мог оставить это без внимания. За её поступки она получала от него справедливое наказание, что лишь усиливало её злобу ко мне. В юности Люси отличалась своенравным и мятежным нравом. Она стремилась доказать родителям и мне, что не похожа на меня, примерную дочь. Но я всегда понимала, что её протест – лишь защита от боли. Люси, добрая и чувствительная по натуре, облачилась в непроницаемый панцирь, не желая его снимать. И в этом была моя вина. Я должна была осознать, что слова Люси – плод её ревности и душевных терзаний. Я должна была помочь ей преодолеть эти чувства. Но вместо этого я пряталась на чердаке, убегая от проблем. Теперь я стараюсь быть более чуткой и понимающей. Я стремлюсь помочь Люси справиться с её болью и ревностью. Я стараюсь быть внимательной к её чувствам и нуждам. Я верю, что со временем мы сможем преодолеть все преграды и стать ближе друг к другу.

– Нет, Бет, не вини себя. Благодаря моему опыту и умению разбираться в людях, и когда в первый раз я увидел твою сестру в вашем доме, понял одно: утрата матери стала следствием её замкнутости и внутренней холодности. Не знаю, что именно привело её к такому состоянию, но вижу, как это повлияло на неё, будучи ребёнком. В столь юном возрасте лишиться той, кого ты любишь и к кому привязан всем сердцем, – тяжкое испытание. Осознавать и привыкать к тому, что матери больше нет и она никогда не вернётся, – тяжело. А когда её отец вступил в брак с твоей матерью, это задело Люси. Она посчитала, что отец предал память её матери. В этом обида на отца. Вы с матерью стали для неё символом этого предательства. Видя, как вы близки, быть может, она желала того же. И когда Шарлотта пыталась согреть её материнской лаской, она отталкивала её, потому что боялась предать память своей ушедшей матери.

– Дорогой мой, ты говоришь весьма разумные вещи. Она в детстве не раз обижалась на отца и называла его предателем. Но после, кажется, она наладила отношения с матушкой, да и сейчас всё вроде бы хорошо.

– Это потому, что она стремится к счастью.

– Когда она мне написала, что едет в Лондон, хочет увидеться и соскучилась, я была весьма удивлена. Я не могла представить, что её приезд не будет сопровождаться злыми намерениями. Я опасалась, что не знаю, как она себя поведёт. Начнёт ли вновь высказывать мне неприятные речи?.. Но нет, она словно преобразилась, стала другой. Такой любящей и нежной.

– Да-да, я помню, как ты была поражена, когда Люси с объятиями накинулась на тебя.

– О, точно, я не могла поверить в происходящее! Но как же я была счастлива, что моя сестра, которую я всем сердцем люблю, наконец-то заметила меня и признала во мне родную кровь. Однако подозрения относительно её намерений всё ещё не покидают меня. Должно быть, это лишь отголосок прежнего недоверия, словно предчувствие, что она вновь выкинет какой-нибудь неблаговидный поступок. И этот ужин – не исключение… Ресторан – это всё на неё не похоже: Люси лучше предпочтёт кабак или какое-то другое питейное заведение…

– Быть может, этот самый Билл настоял на этом ресторане? Может, он и в самом деле достойный человек?

– О, если бы это было так! Но поведение Люси давно перешло все мыслимые границы приличия. Её легкомыслие и порочные связи бросают тень на нашу семью. Боюсь, что её поступки могут привести к гибели наших дорогих родителей. Отец уже глубоко страдает от стыда и не желает видеть свою дочь. Но мы всей душой желаем ей утешения и истинного счастья. Пусть в её жизни появится достойный человек, который сможет искоренить её безрассудство и стать для неё опорой.

– Так и будет, поверь, всё наладится. Тем более чем старше мы становимся, тем мудрее. Эти её колючки уже должны отпасть.

Повозка остановилась у парадных дверей ресторана. Бет, слегка дрожа, взяла мужа за руку. Джон, ощутив её волнение, с теплотой произнёс:

– Не переживай, всё сложится наилучшим образом. Я твёрдо в это верю. Пойдём, не будем тревожить Люси без надобности.

Лакей отворил дверцу экипажа. Джон, грациозно спустившись на мостовую, подал руку Элизабет. Бет, с нескрываемым восхищением, окинула взглядом супруга в новом одеянии, которое он столь не любил. На нём был фрак из тончайшей ткани высокого качества, цвета тёмной багровой крови, плотно облегающий фигуру и подчёркивающий мужественные черты. Под фраком виднелась белоснежная сорочка, словно сотканная из облаков. Чёрный жилет из атласного шёлка, украшенный изящным узором из бордовых цветов, был вышит искусной рукой мастерицы. Брюки из саржевого хлопка, тёмно-серые, почти чёрные, в мелкую клетку. Шёлковый шарф эпонж, гармонирующий с цветом брюк, Джон нервно теребил в руках, чувствуя себя в этой одежде не совсем уютно. К такому образу, конечно, прилагался цилиндр, который Джон держал в руках.

Джон всегда предпочитал одежду, которая не привлекала излишнего внимания, но этот наряд напоминал ему о его благородном происхождении и обязанностях, связанных с этим титулом. Гордость за семью и фамилию наполняла его сердце, однако светские рауты и балы всегда были для него тяготой. Возможно, именно это стремление к свободе и независимости привело его к выбору пути комиссара и заставило отправиться в далёкие земли Африки, где он мог найти себя и обрести покой.

Элизабет, облачившись в наряд, который изящно сочетался с жилеткой супруга, явилась в общество с утончённым вкусом. В отличие от дам, следовавших моде, она предпочитала одеваться весьма необычно. Корсеты с жёсткими косточками и шуршащие атласные платья с необъятными юбками не находили отклика в её душе. Вместо этого она выбирала лёгкие белоснежные сорочки из тончайшего полотна, украшенные кружевами на воротнике и манжетах, и длинные юбки из плотной ткани, в данном случае бордового бархата. Сверху она надевала бордовый сюртук, сшитый по индивидуальному заказу, подобный тем, что дамы носили для верховой езды. Её волосы цвета горького шоколада были собраны в высокий узел, подчёркивающий её изящную шею. Два локона, завитые в лёгкие волны, обрамляли её лицо.

Войдя в ресторан, они были встречены метрдотелем, который с почтением проводил их к столику. За ним сидела рыжеволосая Люси в изысканном зелёном платье из шёлка, с глубоким декольте и пышной юбкой, украшенной тканым узором. Длинные рукава в стиле «фонарь» плавно спадали с её рук. Лиф со шнипом плотно облегал её талию и застёгивался сзади. Её кудрявые волосы были уложены в свободный узел, украшенный брошью в виде розочки и лентами в тон платью. Люси держала за руку мужчину, сидевшего рядом с ней, и её звонкий смех свидетельствовал о её глубоком увлечении кавалером.

Билл, коренастый молодой человек с коротко подстриженными волосами, был одет в скромный чёрный костюм, не блиставший изысканностью, но выглядевший опрятно. Его лицо светилось улыбкой, и он отличался лёгкостью в общении, что делало его весьма привлекательным для окружающих, за исключением сурового и малоэмоционального Джона.

С нежностью держа Люси за руку и поглаживая её ладонь большим пальцем, Билл располагал к себе. Пара была настолько погружена в свои чувства, что не сразу заметила прибытие гостей. Элизабет, наблюдая за их тёплыми отношениями, постепенно успокаивалась. В глазах Билла она видела искреннюю привязанность к Люси и уверенность в том, что он не причинит ей вреда.

Внезапно возникла неловкая пауза, и Бет пришлось деликатно кашлянуть, чтобы привлечь внимание влюблённых. Её уловка сработала: пара машинально посмотрела на неё и, смутившись, отпустила друг друга. Люси, увидев свою сестру, радостно улыбнулась и поднялась со стула. Её взгляд был полон нежности, когда она протянула руку сначала Джону, а затем и Элизабет.

Билл, с лёгкой растерянностью, задержал взгляд на Элизабет, изучая её лицо с большими светло-фиолетовыми глазами, столь редкими, что встречались лишь у трёх процентов населения планеты. Возможно, именно этот необычный цвет глаз привлёк его внимание. Джон заметил этот долгий взгляд и почувствовал лёгкое беспокойство за свою жену.

– Джон! – протянул он свою руку Биллу, чтобы отвлечь его от жены.

Люси также заметила пристальный взор своего кавалера. На её лице мелькнула неестественная улыбка, а в сердце закралось знакомое чувство ревности. Она взяла Билла под руку, и тот осознал, что привлёк недоуменные взгляды собравшихся.

– Присаживайтесь, – произнесла Люси с учтивой улыбкой. – Я рада, что вы пришли.

Джон отодвинул стул для своей супруги. Бет устроилась с удобством, а Джон сел рядом. В мыслях Билла звучало лишь одно: «Необходимо незамедлительно объяснить своё поведение».

– Прошу прощения за мой дерзкий взгляд, – обратился он к Элизабет, склонив голову.

– Не стоит беспокоится.

– Прошу, не подумайте дурного… Я просто был поражён, увидев вас.

– Отчего же? – спросил Джон, нахмурив брови.

– Вы столь непохожи на Люси, что я был удивлён. Я представлял вас иначе.

То, что воздыхатель Люси осмеливался помышлять о его супруге, приводило Джона в смятение и разжигало в его сердце пламя ревности. Джон был без памяти влюблён в Элизабет.

С первой же встречи на корабле пять лет тому назад он был очарован красотой задумчивой девушки, стоявшей на палубе. С восхищением она взирала на бескрайний океан. Джон, не смея приблизиться и представиться, стоял в оцепенении, пленённый её обликом. В тот миг он осознал, что безвозвратно покорён, что, словно юный безумец, влюбился в свои двадцать шесть лет. Заворожённый незнакомкой, он не мог допустить, чтобы их встреча завершилась без его имени в её памяти. Решительно он двинулся к ней, но остановился как вкопанный, когда к ней подошёл долговязый молодой человек в клетчатых брюках песочного цвета. Девушка улыбнулась ему. Джон был глубоко огорчён, ибо всегда считал себя неспособным на любовь, не мог представить себе это чувство, не знал, какие страсти обуревают влюблённых. Но десять минут назад, быть может, впервые в жизни, он почувствовал к кому-то иное влечение, что перевернуло его представление о женщинах. Когда он увидел брюнетку в нежно-сиреневом наряде, развевающемся на ветру, его кровь словно воспламенилась от смертоносной смеси эндорфинов. Джон никогда прежде не обращал особого внимания на дам, хотя, конечно, замечал красоту некоторых, желавших привлечь его взор. Но он не видел в них ничего, кроме внешнего облика, рассматривая их поверхностно. А теперь он был словно зачарован, обращая внимание на каждую деталь: на хрупкость девушки, кажущуюся ему миниатюрной леди; на платье из лёгкой ткани в стиле ампир с завышенной талией, украшенной шёлковой лентой, завязанной в бант; на воздушный шёлковый платок, изящно повязанный на её тонкой шее; на пухлые губы, которые она время от времени прикусывала; на её локоны, выбивающиеся из уложенной причёски. На ветер, который, словно подвластный её очарованию, обрисовывал линии её изящной фигуры, тем самым вызывая в нём те самые низменные желания. Даже ветер был очарован её красотой, но, в отличие от Джона, мог позволить себе прикасаться к ней и нежно ласкать её.

Молодой человек, ростом выше среднего, бережно убрал прядь волос с лица прекрасной незнакомки. Джон, наблюдая за этой сценой, предположил, что это её спутник. Опечаленный этим открытием, он уже намеревался удалиться, как вдруг услышал нежный голос незнакомки:

– Любезный, я здесь!

Джон не оборачивался, понимая, что эти слова обращены не к нему. Однако вскоре он ощутил лёгкое прикосновение к своей руке. Его охватило странное волнение, и он, подняв взгляд, начал внимательно рассматривать её. Когда их глаза встретились, Джон был поражён: цвет её глаз казался светло-фиолетовым, но не была ли это всего лишь игра света?

– Подыграйте мне, – тихо произнесла она, слегка потянув его за руку.

– Что вы имеете в виду? – растерянно спросил Джон.

– Прошу вас, подыграйте… – Она нервно оглядывалась по сторонам. Джон заметил, что к ним приближается тот самый долговязый юноша, с которым она разговаривала ранее. – Дорогой, утро столь восхитительно, – с лёгкой улыбкой произнесла она, накручивая прядь волос на палец.

Джон стоял, не в силах произнести ни слова. Он не знал, как себя вести в этой ситуации и как реагировать на её слова.

– Вы что, немы? – Слегка толкнула она его. – Скажите что-нибудь, иначе он догадается, что мы играем спектакль.

Джон начал понимать, что она имеет в виду под «спектаклем», и крепко сжал её руку.

– Дорогая, не соблаговолишь ли ты представить мне твоего спутника? – учтиво спросил Джон, заметив, как она нахмурила брови.

Элизабет, едва сдерживая смех, произнесла: – Что за нелепая идея? К чему знакомство с ним? Я прошу помощи, чтобы он оставил меня в покое.

Услышав эти слова, в душе Джона вспыхнуло ликование: «Она не его избранница, она свободна».

– И снова вы молчите!? – тихо спросила она, глядя на молодого человека, который с неприкрытой неприязнью смотрел на Джона. – Эдвард весьма молчалив… Не любит вести беседы.

– Эдвард? – повторил Джон, будто пробуя имя на вкус.

– Да, это вы. Сыграйте свою роль! Обнимите меня за талию… Ну же, смелее!

Такой неожиданной дерзости Джон не ожидал от той, кто показалась ему скромной особой. Нет, он почувствовал в ней истинную силу и характер. Мужчина не удержался от смеха, положил руку ей на талию и резко привлёк к себе.

Однако такое нахальство не понравилось девушке. Её негодование не знало границ, она готова была влепить ему пощёчину, но, сохраняя образ, лишь прищурила глаза и бросила на «Эдварда» гневный взгляд. «Сначала я избавлюсь от этого назойливого поклонника, а потом разберусь и с тобой», – мысленно угрожала она Джону.

Джон, не теряя времени, протянул руку молодому человеку.

– Эдвард! – произнёс он.

– Том, – ответил тот, протягивая руку в ответ. – Вы обручены?

Элизабет, с притворной улыбкой на устах, обратила свой взор на Джона, который вновь погрузился в молчание, поражённый необычайной прелестью её очей. Не успел он и слова вымолвить, как получил локтем в бок за свою очередную растерянность. Эта миниатюрная особа обладала силой удара, от которого Джон невольно поморщился от боли.

– Мы почти муж и жена, – произнёс Джон, пытаясь скрыть своё смущение.

– Вот как? – Том удивлённо поднял брови, глядя на Элизабет.

– Да, мы обручены, – подтвердила она, поддерживая обман Джона.

Том машинально взглянул на её руку в поисках кольца.

– Где же кольцо? – спросил он.

– Оно в каюте, – ответила Элизабет, – боюсь, что могу его потерять или случайно уронить за борт в океан.

Том понимающе кивнул.

– Дорогая! – начал Джон, вновь позволив себе прижать её к себе.

– Да, дорогой Эдвард! – произнесла она сквозь зубы, улыбаясь.

– Ты не забыла про наш совместный завтрак, который нас ждёт?

– Конечно, не забыла.

– Я всё понял, я вас задерживаю. Хорошего вам дня! – С этими словами Том удалился, оставив Джона и Элизабет наедине. Как только его фигура скрылась за углом, Элизабет, словно освободившись от невидимых пут, отстранилась от Джона и с презрением посмотрела на него.

– Что вы себе позволяете? Как вы посмели меня так обнять? – её голос дрожал от негодования.

– Позвольте мне объясниться, – начал Джон, стараясь сохранять спокойствие. – Я всего лишь обнял вас за талию, как вы и просили.

Элизабет хотела возразить, но Джон не дал ей возможности.

– Кроме того, я обнимал свою будущую супругу, – продолжил он, – и если вы рассердились из-за этого, прошу прощения. Я сделал это ради достоверности.

– Вы хам! – воскликнула Элизабет, скрестив руки на груди и надув губы.

– Хам? – переспросил Джон, слегка наклонив голову. – Я лишь помог вам избежать неприятной ситуации. Вы вцепились в мою руку, заставили меня лгать, а я, возможно, никогда не лгу…

На мгновение их взгляды встретились, и Элизабет почувствовала, как её сердце забилось быстрее. В её душе бушевали противоречивые чувства, среди которых была и симпатия к этому загадочному мужчине.

– Все люди лгут, и вы не исключение, – произнесла она, стараясь скрыть свои эмоции.

Элизабет стояла, отчитывая мужчину, который, несмотря на все обстоятельства, оказал ей помощь. Да, он позволил себе столь вольное поведение с девушкой из благородного сословия, прижав её к себе, но этот жест не только не вызвал в ней отторжения, но, напротив, пробудил в её сердце странное, волнующее чувство. Когда Элизабет ощутила, как его сильные руки коснулись её, она не почувствовала ни малейшего стеснения. Сердце её забилось быстрее, а в душе зародилось нечто новое и трепетное. И сейчас она осознавала, что должна поблагодарить его, а не укорять.

Однако на мгновение она замерла, прильнув к незнакомцу взглядом. Перед ней стоял высокий молодой человек с благородной осанкой, присущей военным. Светлые волосы цвета лесного ореха были аккуратно собраны в хвост. С первого взгляда Элизабет поняла, что он человек серьёзный, замкнутый и не склонный к веселью. Его речь была резкой, а манеры – уверенными. В её жизни уже был подобный мужчина – её отец, и она знала, что за внешней суровостью может скрываться доброта и забота.

Но ещё больше её поражало его хладнокровие. Несмотря на все нападки, он оставался удивительно спокойным, что для многих было бы поводом для гнева и даже ярости.

– Кто он? Почему вы стремились избавиться от него? – спросил Джон, не обращая внимания на её колкие слова.

– Какое вам дело? – ответила Элизабет, продолжая сохранять свою холодную отстранённость, хотя ей и хотелось удержать его рядом.

– О, моя дорогая, вы втянули меня в эту неприятную ситуацию, и теперь я имею полное право узнать все подробности вашего спектакля, – произнёс он с лёгкой усмешкой.

От ласкательного слова «дорогая», произнесённого им, Элизабет почувствовала странное, почти волшебное тепло внутри. Впервые в жизни она услышала такие слова в свой адрес, и это вызвало в ней странное, почти детское волнение. Но радость быстро сменилась грустью, когда она поняла, что эти слова были всего лишь игрой.

– Я вам не «дорогая»… – пробормотала она, пытаясь скрыть смущение.

– Вот как? Что ж, в таком случае, дорогая, вам придётся побыть моей «дорогой» спутницей в течение четырёх дней, – ответил он с улыбкой.

– Что вы имеете в виду? – возмутилась Элизабет, не понимая, к чему он клонит.

– Если вы обратили внимание, мы находимся на корабле посреди океана, и ваш ухажёр Том также находится здесь. Нам предстоит ещё четыре дня пути, и, боюсь, нам не раз придётся столкнуться с ним. Если вы начали эту игру, то будем играть до конца, – произнёс он, глядя на неё с лёгкой насмешкой.

Элизабет стояла, словно окаменев, с раскрытым от изумления ртом. Она хотела возразить, но язык не повиновался ей. Этот незнакомец вновь не позволил ей высказаться, что было весьма необычно для её кавалеров. Впрочем, это даже льстило её самолюбию – никто прежде не обращался с ней так прямолинейно и бесцеремонно. Возможно, причина крылась в том, что он не находил её привлекательной. Эта мысль больно уколола её сердце, задев самолюбие. Элизабет привыкла к восторженному вниманию мужчин, хотя и не находила в этом радости, ведь каждый отказ приносил разочарование в их глазах. Это заставляло её чувствовать себя уязвлённой.

На мгновение Элизабет восхитилась этим странным человеком. Ещё ни один мужчина не осмеливался говорить с ней столь дерзко, разве что её отец. Но это восхищение быстро сменилось смятением. Он не был её отцом, и его поведение было совершенно неприемлемым. Она злилась на него, но в то же время не могла отвести от него взгляд. Что-то в его голосе, в его манерах притягивало её, словно магнит.

Она пыталась понять, почему стоит здесь и слушает его? Почему не уходит? Что в этом человеке находит отклик в её душе? Элизабет тряхнула головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. Но голос незнакомца продолжал звучать в её ушах, и она не могла отделаться от ощущения, что уже слышала его прежде.

– Вы меня слышите? – его голос прозвучал прямо перед её лицом, а рука взметнулась, щёлкая пальцами. Элизабет не выдержала и оттолкнула его руку, стремясь уйти. Но незнакомец схватил её за руку, останавливая.

– Как вы смеете? – воскликнула она, возмущённая его наглостью.

– Прошу прощения, если был груб, – его голос внезапно смягчился. – Это лишь привычка, отголосок моей профессии. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

Элизабет задумалась, пытаясь вспомнить, о чём он спрашивал. Его слова и манера общения вновь вызвали в ней странное чувство.

– Как вас зовут? – продолжил он, слегка улыбнувшись. – Разве не полагается жениху знать имя своей избранницы?

Эти слова и улыбка заставили её сердце забиться быстрее. Элизабет почувствовала, как приятное тепло разливается по её телу. Этот человек был прав – она затеяла эту игру, и ей придётся довести её до конца, хотя бы ради собственного любопытства.

– Элизабет, – произнесла она, её голос смягчился, в нём появилась нежность.

Джона это весьма порадовало, ибо он не мог так заблуждаться в её истинном характере. В этой нежной девушке он узрел благородную леди, а не особу грубую и невежественную.

– Элизабет – это Лизи? – не подумав, спросил он.

– Элизабет – это Элизабет, и никаких «Лизи». Вам это понятно? – ответила она с холодной учтивостью, разбив в пух и прах его тонкое чутьё на составление характеров.

Эта юная особа была подобна дремлющему вулкану, что при пробуждении способен уничтожить всё на своём пути. За все свои двадцать шесть лет Джон не встречал столь импульсивных леди… Хотя нет, бывали особы лёгкого поведения и сварливые бабы, преступившие законы Англии, с которыми комиссару Джону Уильяму Скотту доводилось иметь дело. Однако девица, стоявшая пред ним, явно происходила из благородного семейства: её осанка, стать и гордо поднятый подбородок выдавали в ней воспитание высшего круга.