Я – Саша!

Я – Саша!
Елена Игоревна Александрова

Эта история об удивительных и шокирующих возможностях человеческого сознания, но в то же время о его хрупкости и шаткости. Эта мистическая история о человеке, страдающем необычным психическим заболеванием, побочные действия от лечения которого нанесли собой еще больший вред, чем само заболевание.

Часть первая

1

С самого детства я привык вести дневник, куда каждый день записывал свои действия и описывал свое состояние. Знаю, что данное занятие свойственно больше девочкам, чем мальчикам: обычно девочки своими обидами делятся с дневником, будто им становилось легче от этого. Вот запишешь все на бумагу, словно рассказала своей подруге, как тот, от которого так греется сердечко, посмотрел на другую девочку или хуже того, поцеловал ее. Это удел девчонок сопливить в своих личных дневниках, потом закрывать их на маленький замочек и прятать, чтобы никто не нашел и не узнал об их тайнах. Но как странно это ни звучало, дневник вел и я. Меня нельзя было отнести к меланхоличным натурам, которые любили прижаться к маминой груди, поплакаться и пожаловаться на то, как в школе их дразнят и обзывают. Наоборот, сверстники меня побаивались и сторонились. Нет, это не являлось проявлением уважения. Это было опасение, недоверие, незнание того, что происходит в моей голове и все ли с ней в порядке. Поддаюсь ли я обычной логической системе? Или же я какой-то ненормальный, который выходит из равновесия и способен нанести вред оппоненту? А как принято в нашем мире – люди боятся всего неизвестного, поэтому и реагировали на меня соответствующим образом. И все же вам, наверное, должно быть интересно, почему же я вел свой дневник? Я отвечу, что это не было моим желанием, мне приходилось это делать. Будучи ребенком, я своим корявеньким почерком корябал слова на листах дневника…

2

Лет 8 или 9 мне тогда было. Я только в этом возрасте начал запоминать историю своей жизни. Наверное, у всех людей так. До этого момента будто и не жили вовсе. Есть какие-то отрывки событий в голове, но беспрерывная запись жизни на мозговую ленту памяти начинается примерно с этого возраста. У меня эта запись началась не с момента, когда я проснулся или пошел чистить зубы, а с середины дня; и до сих пор я не могу понять, какие именно действия послужили для этого. И по каким причинам именно это место и время стало отправной точкой, стало нажатием заветной кнопки «старт» на записывающем устройстве. Как сейчас помню, что была осень. Дожди. Противные затяжные холодные дожди. Октябрь…

В тот день ко мне приезжал врач. Вообще в детстве я был частым гостем у врачей, и они были частыми гостями в нашем доме. В отличие от остальных детей, я врачей не боялся. Я привык к постоянным уколам, обследованиям, к запаху медикаментов. Но в тот самый день ко мне пришел врач, не похожий на всех предыдущих. Такой огромный лысый мужчина с усами, но очень улыбчивый. Шутил постоянно. Конфетой меня угостил. Представился Великих Леонидом Васильевичем. Он был совсем другим, не таким как другие врачи. Он меня не осматривал, легкие не слушал, давление не мерил. Задал несколько вопросов и отозвал моего отца поговорить в другую комнату. Я не слышал, о чем они беседовали, но после того, как Леонид Васильевич ушел, папа пришел ко мне в комнату с какой-то тетрадкой и ручкой. Отец был чем-то расстроен, но очень старался это скрыть за улыбкой. Но глаза врать не умеют. Я видел, что папа чем-то подавлен, но не стал ни о чем спрашивать. Я не был любителем задавать вопросы и тем более копаться в чужой душе.

Папа протянул мне тетрадь и попросил каждый день, каждые 4 часа одним словом охарактеризовывать мое самочувствие: отлично, хорошо, удовлетворительно. Но если же мое состояние хуже, чем удовлетворительно, в таком случае необходимо детально описывать, что именно я чувствую и что происходило со мной до этого. Я тогда не понимал, зачем это нужно, но беспрекословно начал выполнять просьбу отца. Та тетрадь как раз и стала моим дневником.

День за днем, месяц за месяцем, дневник за дневником. Сколько же их было, но ни один из дневников не оставался у меня после того, как заканчивался последний чистый лист. Я должен был отдавать заполненные дневники отцу. А так хотелось спустя несколько лет почитать, что же я в них писал. В памяти ничего ведь не оставалось. И в тот же день, когда произошло наше знакомство с доктором Великих Л.В., отец забрал мои документы из школы, и я продолжил свое обучение дистанционно, на дому. Некоторым предметам меня обучал отец, некоторым специализированные учителя. Я не задумывался, почему так произошло, просто делал, как мне говорил мой отец. Возможно, он считал, что в школе мне делать нечего, что она не обязательна, всему можно обучиться и вне ее стен; и я поначалу думал так же, но со временем мое мнение поменялось. Ведь я был ограничен в общении; у меня и так в школе почти не было друзей, а перейдя на дистанционное обучение, их и вовсе не стало. Я погрузился в себя, в свое одиночество. Только я, отец и мои дневники.

3

Достигнув более сознательного возраста, а именно 15-ти лет, я понял, что со мной что-то не так; понял, почему ко мне так часто в детстве приходили врачи, почему меня лишили обучения в школе, а что самое важное, я узнал, зачем мне нужно было записывать каждый свой день.

15 августа 2003 года я, как обычно, с самого утра сидел за учебниками. В тот день готовился к экзамену по Истории, хоть я и учился на дому, но имеются стандарты для получения диплома об образовании, и их никто не отменял. Я погрузился в чтение полностью. Мне этот предмет был очень интересен, настолько, что я даже не заметил, как на улице стемнело. Я включил напольную лампу, чтобы она освещала мне мой стол. Я прочитывал страницу, за страницей, ничто не беспокоило, ничто не отвлекало, было спокойно и хорошо. Но через некоторое время меня потревожил резкий сигнал будильника, напоминавший мне о необходимости внести в дневник новую запись. Я давно уже придумал ставить будильник, как напоминание о дневнике, и никогда этот сигнал не раздражал меня. Но сейчас этот звук будто пронзил всю мою нервную систему; он пришел, словно внезапная зубная боль. Те, кто столкнулся с зубной болью, меня поймут. И все вокруг начало сводить меня с ума: Мои настенные часы стали так громко тикать, эта лампа такая никчемная, дающая так мало света, шум ветра за окном, как же он меня раздражал. Все бесит, бесит. Меня всего начало трясти изнутри, бросало то в жар, то в холод. Раздражение сменилось страхом, диким страхом, точнее будет сказать паникой. Горло сжалось изнутри, мне стало не хватать воздуха. Весь шум, что меня окружал ранее, исчез; я ничего не слышал, совсем ничего, кроме моего бешеного сердцебиения. Казалось, что сердце вот-вот остановится. Я услышал шаги смерти. Кто-то или что-то шло за мной, чтобы присвоить мою жизнь и мою душу себе. Я вскочил со стула, начал метаться из угла в угол, пытаясь найти место, в котором мне станет спокойно, но нигде этого места не было. Я уже ждал женщину в черном одеянии по имени «Смерть», чтоб она поглотила мою душу, мою жизнь, мое настоящее и будущее, но никакая женщина в черном не пришла, меня в одно мгновение поглотила пустая темнота… Она захватила мое зрение, мое сознание. Я ничего не мог видеть, все исчезло. Моя комната, мир в целом, все сущее поглотила темнота. Тело окаменело, я не мог подвигать ни рукой, ни ногой, ни пальцами. Да я даже моргнуть не мог. Через мгновение перед глазами одна за другой начали появляться и исчезать блестящие точки, похожие на звездочки на небосклоне. Эти звездочки сменились быстрыми покалываниями тоненьких иголочек по всему телу. Я словно перемещался в другой мир, а сейчас снова появляюсь здесь. Будто по кусочкам, по маленьким песчинкам собираюсь в одно целое. И в глазах, как мозаика начала появляться моя комната.

Когда картинка по кусочкам полностью собралась, и я снова обрел зрение, несильная, но резкая боль обожгла мои руки. Обе мои руки до локтя были исполосованы длинными неглубокими слегка кровоточащими порезами. Меня накрыл шок и абсолютный ступор. В таком состоянии я и простоял какое-то время посередине комнаты, разглядывая свои расцарапанные руки и пытаясь понять, что это было, и кто это сделал со мной. Но рационального объяснения я так и не смог найти, поэтому, как только пришел в себя, сразу пошел звонить своему врачу. По телефону я не хотел рассказывать ему о происходящем, сообщил только, что мне необходимо срочно с ним встретиться и поговорить. Договорились, что завтра он приедет ко мне, пока отец будет на работе.

4

Ну что ж, ночка выдалась кошмарной, никак не мог уснуть, постоянно ворочился. Вздрагивал от каждого скрипа полов, от каждого шороха. Боялся, что это снова может повториться. Начал засыпать только ближе к утру, когда начало рассветать, поспал всего часа 3 и проснулся. С нетерпением и дикой тревогой ждал приезда Л.В., даже не стал завтракать, кусок в горло не лез. Проводил отца на работу и уселся на диван, ожидая приезда врача. Я не мог ничем заниматься, меня не покидали воспоминания вчерашнего события. Запутанный клубок мыслей сидел в голове, не имея ни начала, ни конца. Я смотрел телевизор, нервно переключая с канала на канал. Мурашки ожидания покрывали все мое тело, даже знобило от волнения.

От сильного нервного напряжения, энергия совсем иссякла, и меня начало клонить в сон. Я решил прилечь ненадолго, надеясь, что это меня успокоит. Я задремал, но сон одарил меня своим присутствием ненадолго. Вскоре я проснулся. Посмотрел на часы, прошло всего полчаса, но состояние мое улучшилось, и я продолжил мучить себя ожиданием врача. Спустя еще полчаса раздался звонок в дверь, от чего сердце бешено заколотилось. Стало еще страшнее. В горле все пересыхало от волнения. Я поспешил открыть дверь и впустить гостя. На пороге стоял мой врач.

В отличие от меня, Л.В. был совершенно спокоен. Не спеша прошел в квартиру, не спеша снял свое пальто, снял свои черные кожаные ботинки так же не спеша; и находясь еще в коридоре, попросил меня сделать чай. А после одарил меня своей очаровательной улыбкой, и мне будто передалось его состояние: сердце вошло в свой обычный ритм, горло больше не сушило. Мне стало хорошо. Мы расположились с Л.В. в гостиной на диване, на котором я не так давно нервно сидел и долбил по кнопкам пульта. Но теперь все плохое ушло, и я готовился к изложению истории о своем вчерашнем перемещении в «темный» мир. Сделав глоток чая, я поведал врачу, по какой причине мне необходимо было так срочно с ним увидеться; рассказал, как вчера внезапно меня начала поглощать темнота, когда я сидел в своей комнате, готовясь к экзамену, показал царапины на руках. После того, как я закончил свой рассказ, врач выдержал паузу, сделал глубокий вдох и начал говорить. Его голос звучал настолько медленно, ровно и умиротворенно, будто он сказку читает на ночь маленькому ребенку, а не раскрывает страшную тайну диагноза. Я полностью погрузился в этот звук, будто мое сознание отключилось. Я перестал видеть, мог только слышать этот красивый, спокойный голос, который загружал в мою голову информацию. Мы беседовали на протяжении нескольких часов, и теперь я был в курсе, что за болезнь сидит во мне…

Чёрт, я узнал такое, что мурашки бегали по всему телу. Вы даже представить себе не можете, насколько это отвратительно и гадко осознавать, что у тебя с головой не всё в порядке, что ты не можешь жить обычной жизнью, как живут миллионы людей. Да ты даже не можешь просто находиться с этими людьми, так как несешь собой опасность для них. И нельзя предупредить эту опасность или как-то заблокировать, потому что ты не имеешь ни малейшего представления о ней. А порой непонимание действительности хуже самой сути происходящего, так как, ты не можешь себе помочь, если не понимаешь, что происходит. Насколько же отвратительно чувствовать себя сумасшедшим …. когда тебе всего лишь 15 лет. В середине разговора, когда открылась вся правда о том, что со мной не так, я готов был истерить, биться головой об стену, ведь я никогда не смогу вдохнуть жизнь полной грудью, я никогда никому не буду нужен. Если было бы лекарство от моей ненормальности, то меня давно бы уже вылечили. А это значит, что лекарства нет, и значит, что это навсегда. А кому будет нужен человек, который в любой момент сможет проявить вверх неадекватности? Я не буду подробно пересказывать весь наш разговор с врачом, скажу только то, что с его слов моя болезнь посещала меня с маленького возраста и уже не один раз. Но приступы, случавшиеся со мной ранее, не оставались в моей памяти, поэтому на тот момент определить, что со мной происходит, было почти невозможно. Но определить было необходимо, так как со стороны выглядело это очень пугающе и мерзко. Например, мы с отцом шли по городской площади, я мог резко остановиться, начать истошно кричать, хватать любые рядом лежащие предметы и исцарапывать себе руки, лицо, мог свалиться на колени и начать биться головой об асфальт. В состоянии абсолютной растерянности мой отец стал водить меня по разным больницам, искал человека, который сможет мне помочь, но все лишь назначали кучу бессмысленных анализов, обследований разных частей тела. А когда получали результаты, разводили руками и отправляли домой, говоря, что я абсолютно здоров, и лечить нужно не меня, а моего отца, который придумывает своему сыну всякие болезни. Чуть позднее, когда приступы участились, и последствия стали наносить моему телу непоправимый вред, отец в отчаянии разместил объявление в местной газете с просьбой оказать помощь экстрасенсов, магов и т.п. На это объявление и откликнулся врач Великих Л.В. После первой встречи со мной, врач сразу построил курс лечения, состоящий из трех ступеней. Ступень первая: определение факторов раздражения, то есть необходимо было найти причины, служащие толчком для возникновения резкого отклонения в поведении; ступень вторая: устранение этих раздражителей и их последствий ( приступов ) и третья ступень: возвращение к обычной жизни, избавление от страха возврата болезни. Для первой ступени лечения и нужно было ведение дневников. Так как я не мог запоминать события, происходящие даже за несколько часов до приступа, мои записи в дневниках должны были служить вспомогательным материалом для врача.

Но позже выяснилось, что в моем случае не существовало никаких причин для возникновения приступов. Врачом было перечитано десятки моих дневников. Никаких закономерностей, никакой связи между приступами не было: ни временной, ни пространственной, ни температурной. Никакой зацепки. А наличие приступа врач определял с помощью отсутствия записи в то время, когда она должна была быть. И тогда Л.В. начал ждать, что мой мозг запомнит хоть один из приступов, начал ждать от меня звонка. И дождался. И как он мне сообщил, самый сложный этап был позади, ведь дальнейшие действия уже были определены. Следующая ступень лечения должна происходить с помощью введения меня в гипноз. Я должен был только выполнить несколько рекомендаций и пропить неделю какие-то препараты, которые сделали бы мое сознание податливым для вторжения в него и для передачи информации второму лицу.

5

На день второго этапа я возложил огромные надежды. Для меня это был второй день рождения, день воскрешения. Внутри меня трепетали бабочки, крылышками щекоча каждую клеточку моего организма. Я готов был взлететь к голубым небесам, к пушистым облакам. Я был настолько счастлив, ведь у меня появилась надежда на жизнь. Впереди меня ждало множество открытий, множество событий. Я смогу завести друзей, смогу гулять, смогу с кем-то разговаривать целыми днями и ночами. Да, это звучит странно для тех, у кого всё это есть. Да вы дураки, если не цените такие возможности. Нужно дорожить всем, что есть, иначе оно уйдет навсегда.

Чувство волнения и страха во мне совсем не присутствовало, возможно, это и было действие тех самых пилюль, которые назначил мне врач, но так хорошо мне никогда еще не было. Я теперь узнал, что такое радость. Узнал, что такое, когда душа смеется и это чувство прекрасно.

На волне позитива и счастья я и доехал до места назначения. Врач сказал, что для процедуры введения в гипноз необходима определенная обстановка, определенное количество света, даже запах влиял на успех и качество процедуры, а данные условия он мог создать только у себя в клинике.

И вот я уже стоял возле входа в клинику, не заметив, как преодолел путь от дома до сюда. Около пяти минут я не мог оторвать взгляд от стоящего передо мной здания. Я был до безумия восхищен мощью этих каменных, покрашенных в бордовый цвет стен, возвышавшихся к самим небесам. Эта постройка походила на один из тех средневековых замков, про которых я так много читал в учебниках по истории. Громадина закрывала собой даже всевидящее солнце, поместив меня в свою тень. Темные огромные ставни окон грозно таращились, будто недовольные глаза, аж мурашки пробежали по всему телу.

Я выдохнул и открыл дверь. Внутри вид был намного дружелюбнее, чем снаружи. Стены сменили свой цвет на приятно светлый. Много света. Просторный холл. В нем меня как раз и ждал мой врач, снова встречавший своей супер улыбкой. Мы с Л.В. обменялись парочкой стандартных вопросов и направились к нему в кабинет. Всё время, что мы шли, я вертел головой по сторонам, любуясь красотой интерьера. Вокруг всё было так необычно для меня, так непривычно. На полу в больших горшках стояло много цветов, не похожих друг на друга, много пёстрых картин висело на стенах. Я только и успевал, что крутить шеей то направо, то налево. Даже голова закружилась, пока мы дошли до двери кабинета моего доктора…

Часть вторая

1

Состояние абсолютного спокойствия и расслабления. Глобальная тишина, сквозь которую слабым шипением пробивается звук ветра – это было превосходно, это и являлось первыми ощущениями в пребывании гипнотического сна. Кстати говоря, я думал, что сеанс гипноза проводится иначе и намного проще. Я ошибся. Меня не сажали на удобный белый диван, как это показывают в фильмах, перед моими глазами не маячили часы, за которыми я должен был внимательно следить и так же никто не производил волшебного отчета, заканчивая громким «ОДИН». Ничего даже похожего не было. Меня расположили на обычной медицинской кушетке, по словам врача очень важен уровень жесткости поверхности, такая медицинская кушетка идеально подходила. Под голову положили специальную ортопедическую подушку, надели мне какие-то большие специальные наушники. По всему телу налепили какие-то липучки и подключили к компьютеру, Л.В. сказал, что необходимо следить за моим артериальным давлением, пульсом и базальной температурой. Л.В. делал всё как-то быстро, резко. Словно боялся, что кто-то увидит, что кто-то застукает. Возможно, его действия являлись неправомерными, противозаконными. Этого я точно не мог знать тогда, да и неважно это было для меня. Главное, чтобы меня вылечили.

Я лежал на жесткой, холодной кушетке, весь утыканный проводами и липучками. Отец сидел рядом, держал меня за руку и пристально смотрел на меня. Я чувствовал его тревогу, его беспокойство, но мне это ничуть не мешало. Я мог думать лишь о том, что скоро всё будет хорошо. Лежал, думал и смотрел в потолок. Из наушников издавался некий гул, то нарастающий, то убывающий, сменяющийся шипением, рычанием, потрескиванием. Сознание начало будто растворяться во времени, распадаться на части и уползать куда-то. Голова отделилась от туловища, я не чувствовал тела, словно моё «Я» вышло из оболочки наружу. Свет постепенно начал таять. Гул из наушников сменился тишиной. Я никогда не находился в полной тишине. Это так красиво, можно услышать собственные мысли. Или это были вовсе не мои мысли? Я начал чувствовать чье-то присутствие в своей голове. Присутствие, от которого холодом покрывается разум, оно словно ледяной ветер, который своим прикосновением оставляет красный след на коже. Но откуда он? Или это не ветер вовсе, а просто звук? Нет, это не просто звук, я же ощущаю его дуновение, его холод. «Кто открыл окно? Холодно же». – через сознание начал пробиваться сладкий женский голос – «Саша, милый, зачем ты открыл окно? Заболеешь ведь».

И передо мной возникло то самое открытое окно, через которое проникал ветер. Я стоял и смотрел на развевающиеся от ветра белые шторы. Пространство вокруг выглядело еще размытым и нереальным, но оно начало постепенно проявляться. В этот момент мимо меня в спешке прошла женщина и закрыла это окно. Я никак не мог узнать ее лица, но этот голос такой знакомый, такой родной. Я напряг память. Кто же ты? Не то ли существо, что сидит у меня в голове? Женщина собрала с пола какую-то одежду и так же быстро ушла. Я последовал за ней. Она не выглядела злой сущностью, не похоже было, что она хочет причинить мне вред. Определенно, я чувствовал присутствие любви и уюта. Но застывало несколько вопросов в моей голове: «Что это за дом? Где я вообще нахожусь?» Я потерял из виду эту женщину и просто бродил по этому дому, заглядывая в каждую комнату. Вдруг снова этот голос начал ласкать мой слух: «Саша, милый! Поспеши, пожалуйста, иначе опаздаем!» – раздалось где-то недалеко. Я захотел поскорей найти, откуда поступает данный звук. Кто же меня так манит?

С каждой минутой нахождение меня здесь становилось всё твёрже и уверенней; начало даже казаться, что я пребываю в действительно существующем мире, что это и есть реальность. Я настороженно остановился напротив закрытой двери и начал вслушиваться в раздающиеся за дверью звуки. Мои уши смогли уловить только шуршание пакетов и шаги, приближающиеся шаги. Не успел я отбежать от двери, как она открылась, и передо мной предстала искомая мною женщина. Такие нежные и добрые глаза смотрели на меня. Свет, окутывающий тело женщины создавал мерцающую солнечную ауру. Светлые, пшеничного цвета волосы блестя, падали на плечи. Щеки были налиты нежно розовым румянцем, голубые глаза были наполнены радостью и весельем. Ангел? … Может быть, я умер? Ну никак не мог я оторвать взгляд от столь красивого и доброго лица. Молодая женщина снова начала что-то говорить, но я не уже ничего не слышал. Я был окутан чужими для меня, но очень приятными чувствами. Радужное тепло пронизывало всё моё тело. Что-то внеземное происходило со мной. Она взяла меня за руку и повела за собой. Я даже не пытался вырваться, я был очарован этим теплом и её красотой. Я следовал за ней, словно послушная собачонка за своим хозяином. Молодая женщина вывела меня на улицу. Я почувствовал этот свежий воздух, наполненный запахом талого снега и мокрой земли. Солнце слепило глаза своей яркостью и необычайной красотой. Я прищурил глаза, пытаясь насладиться его нежным, мягким теплом.

– «Сафа, а мы будет сегодня иглать в плятки?» – внезапно прошепелявил совсем близко детский голос. Я повернул голову и увидел стоящую рядом с собой девочку лет 3. На ней была очень милая шапочка с большим пушистым помпоном, а в руках она прижимая с себе, держала игрушечного слоненка. Именно этим деталям мой взгляд уделил особое внимание. Не успел я ответить на заданный мне вопрос, как снова эта женщина появилась из ни от куда и посадила меня в машину, на заднее сидение, а рядом усадили девочку в шапочке. Она смотрела на меня ласковым взглядом, тискала своего слоненка, бормотала что-то себе под нос. За руль сел какой-то мужчина, его я тоже никогда и нигде не видел, а рядом с ним, на пассажирское сидение села эта женщина – ангел. Машина тронулась с места, мы поехали.        Мне абсолютно не было страшно в этот момент. Наоборот какой-то интерес во мне жил. Чувство, будто я ждал чего-то очень хорошего, чувство праздника. Не знаю, кто поселил в мой разум это чувство, но оно мне очень нравилось. Я наслаждался видом в окне: сначала видом домов, потом видом лесов или огромных лугов. Солнышко мне улыбалось, а я улыбался ему в ответ. Чудесный день. Из памяти была стерта кушетка, на которой я недавно лежал, стерт Великих Л.В. Я дышал жизнью здесь, сидя рядом с девочкой в шапочке с большим розовым помпоном. Я снова посмотрел на нее, она уже спала, откинув голову на сидение. Женщина спереди тоже задремала, и глядя на них мои глаза тоже начали закрываться.

Я провалился в глубокий сон, в котором не было событий, кроме мерцающих цветных звезд. Они увеличивались и лопались, как мыльные пузыри, издавая хлопок; то слева, то справа; то вверху, то внизу. Постепенно эти хлопки переродились в покрикивания, уровень звука которых начал нарастать. Вздрогнув я проснулся от этих криков, и оказалось, что пришли они ко мне не во сне. Этот звук исходил от соседки, сидящей справа от меня. Девочка со слоненком истошно визжала, дергаясь, будто в конвульсиях. Машину бросало из стороны в сторону. Женщина со смертельным страхом в глазах вцепилась в руль, пытаясь как-то выровнять быстро движущийся автомобиль. Дальше все события виделись мне короткими фрагментами. Видел, как машину развернуло боком на встречную полосу.... Видел, как перед глазами возник приближающийся здоровый грузовик… И я видел этот последний взгляд, наполненный ужасом и слезами девочки в шапочке с помпоном. Темнота....Снова появился этот ветер, пронизывающий холодом все тело. Подо мной сырой асфальт. Задыхаясь, я хватался за воздух. Солнце слепило глаза, но больше оно не улыбалось мне. Я повернул голову, рядом на асфальте лежала эта женщина-ангел. Один её глаз заплыл большим черным синяком с кровяными подтеками, а вторым глазом она безотрывно смотрела на меня. Её недавно красивые пшеничного цвета волосы, теперь были все слипшиеся от крови. Женщина лежала, хрипела, задыхалась так же, как и я, но с последним вдохом произнесла: "Сынок", сжимая в руке окровавленную шапочку с большим розовым помпоном.

2

Открыв в очередной раз глаза я не увидел слепящего глаза солнца, я не увидел рядом лежащую женщину или девочку с тоненьким шепелявым голоском, я лишь увидел висящий пластом надо мной белый потолок, который я так не хотел больше видеть. На соседней койке в судорогах бился Великих Л.В., изо рта его струилась зеленоватая пена. Над врачом склонился мой отец, держа его руки и крича: «Леонид Васильевич, Леонид Васильевич, очнитесь!» Но последней судорогой тело врача было искажено: его руки превратились в сморщенные куриные лапки, а лицо замерло в гримасе умственно отсталого человека, глаза закатились, сердце больше не издало ни звука. Отец в полном недоумении от происходящего попятился назад от мертвого врача, периодически бросая взгляд то на меня, то на мертвеца; в итоге прижавшись к стене, так и остался там стоять. Он выглядел таким потерянным, таким испуганным, как маленький ребенок.

Мои глаза совсем не хотели видеть то, что происходило в этой комнате, во мне до сих пор жил образ того дома, той женщины и девочки. Я сидел на этой жесткой койке, смотрел на отца, и желание узнать у него, кто приходил ко мне в том сне, было настолько велико, что смерть врача меня совсем не печалила сейчас.

3

Через несколько минут мы с отцом пришли в себя: он от увиденного в реальности, я от увиденного под гипнозом и направились на поиски главного врача или хотя бы кого-нибудь из медицинского персонала, кто мог бы нам помочь. Искать долго не пришлось. Выйдя из кабинета, в коридоре мы встретили медсестру, очень приятную женщину лет 40, полного телосложения, с темными волосами, собранными в коротенький хвост, с указанным на бейдже именем Василькова Н.К. Захлебываясь в словах, и бурно размахивая руками отец объяснил, что мы пациенты Великих Л.В., что проходили курс лечения, и чем всё закончилось. К нашему удивлению, после услышанного, на лице медсестры не было ни капли беспокойства и сожаления. С холодным взглядом, будто даже не нам, а самой себе, она тихо сказала монотонным голосом: «Ему нельзя было проводить еще один гипнотический сеанс. Вот смерть и пришла за ним. Он знал, что скоро это случится. Вы можете отправляться домой, я позабочусь о теле. Всего доброго». После своих слов медсестра пошла в кабинет Л.В. и закрыла дверь на ключ. Мы с отцом еще находясь в состоянии недоумения и абсолютного удивления не стали больше никого искать, чтобы получить ответы на свои вопросы, касающиеся смерти врача, а направились домой, как нам и посоветовала медсестра.

Я настолько был измотан, что у меня не было сил расспрашивать у отца про мои видения под гипнозом. Я решил оставить этот разговор на завтра. Придя домой, мы с отцом разошлись по своим комнатам и уснули крепким сном до самого утра.

4

Проснувшись, я не спешил покидать свою теплую и удобную постель, я еще долго лежал с открытыми глазами, смотря в потолок и вспоминая вчерашний день. И на какое-то короткое время мне даже показалось, что этого всего не было на самом деле, что это все принесла с собой темнота, которая меня время от времени погружала в себя. К сожалению, смерть врача и все мои видения были реальны, доказательством этому послужил звонок, в котором мне та медсестра из клиники сообщила, что через 2 дня состоятся похороны Великих Л.В., и мы с отцом можем присутствовать на них. После разговора я пошел на кухню, сделал себе горячего, крепкого чая и плюхнулся на диван в гостиной смотреть телевизор. В голове суетились мысли, выворачивая мое сознание изнутри, словно колония муравьев, поедающих жучка. Вопросы, догадки проникали в самую глубь моей души, оставляя неприятный след и неприятные эмоции. По телевизору показывали какую-то передачу, которая не вызывала у меня никакого интереса, я застыл на диване с чашкой чая, размышляя о настоящем, о прошлом, о реальности. Чуть позже, не проронив ни слова, ко мне подсел отец так же с чашкой горячего чая. Его лицо было напуганным и потерянным, я никогда его таким не видел. Всегда он меня защищал, ограждал от плохого, но теперь казалось, что ему самому нужна была защита. Глаза, ранее наполненные теплом и радостью, опустели и поблекли; всегда аккуратно уложенная челка, была растрепана и торчала в разные стороны. Желание расспросить отца о моих видениях сменилось желанием успокоить его и узнать, почему он, статный, красивый мужчина стал выглядеть, как бездомный алкаш. Что так повлияло на его моральное и физическое состояние? Врят ли одна лишь смерть врача могла так изменить моего отца. Пока я застревал в своих эмоциях и мыслях, отец заговорил:

«Саша, сынок, ты прости меня, что я раньше тебе ничего не рассказал, я хотел уберечь тебя. Ты был очень слаб, сильно болел, эти приступы к тому же потихоньку убивали тебя. Но вчера ты сам все увидел. Дом, в котором ты находился в гипнотическом сне – это твой дом, ты в нем жил с мамой, сестренкой и отчимом. Я хотел, как лучше, я не знал, что все так будет. Сынок, прости…» После этих слов глаза отца начали мокнуть, и по щекам потекли слезы. А во мне бешено разрасталось еще большее количество вопросов, ответы на которые я хотел знать немедленно. Отец, будто прочитал мои мысли и продолжил говорить дрожащим голосом, а из глаз его не прекращали течь слёзы. Казалось, будто он запирал в себе эти эмоции, эти воспоминания, а сейчас они вырвались наружу. Он говорил, говорил, не переставая. Сидеть от таких эмоций отец больше не мог, он встал с дивана и ходил по гостиной, энергично жестикулируя руками. Мне тяжело передать всё сказанное моим отцом, выделю, пожалуй, самое основное из услышанного мной:

Когда мне было 2 годика, моя мама ушла от отца к другому мужчине. Имя мамы было Наташа. Отец еле пережил это расставание, и чтобы придти в себя, решил полностью сменить свое окружение и жизнь, переехав в другой город. Спустя год после свадьбы моей мамы с отчимом у них родилась дочь, моя сестренка Анютка. Все это время отец поднимался с колен в новом городе, открыл свой бизнес. Но не забывал и обо мне, старался навещать, как только выдавалась такая возможность. Когда мне исполнилось 5 лет, мой отец пригласил нас всех к себе на новоселье. В тот день он нас с нетерпением ждал, украсил дом шариками, накупил нам с сестрой игрушек, сам испек пирог, но мы так и не приехали. Это был тот самый день, который стал последним для моей мамы, сестры и отчима. Михаилу, так звали нового мужа мамы, резко стало плохо за рулем. Как выяснила потом медицинская экспертиза, у него поднялось сильно давление, возможно, он внезапно потерял сознание. Отцу позвонили из больницы, в которую меня увезли, сообщили о случившемся. Отец сказал, что еле пережил это горе. Винил себя во всем, но ради меня взял себя в руки. После того, как я был выписан из больницы, отец забрал меня к себе. И начали мы жить вдвоем.

Сам он первым никогда тему трагедии не поднимал, боялся лишний раз травмировать, да и я молчал. А спустя какое-то время мое молчание становилось уже пугающим, потому что я стал уж слишком замкнутым в себе, как раз тогда и начались эти приступы. Я не помнил свою жизнь до того, как переехал жить к отцу. Он хотел рассказать мне обо всем, но Великих Л.В. строго настрого запретил этого делать, иначе гипноз бы не подействовал, а вылечить меня можно было только под его действием. Отец очень много мне рассказал про самого Л.В., про его нелёгкую жизнь, поведал о множестве спасенных врачом жизней, о десятке проведенных гипнозах, вылечивающих от поглощения темнотой; ведь оказалось, что не я один переживал такие приступы. Со слов врача после сильного стресса организм может выстроить защиту, создавая некую черную дыру, в которой хранится вредоносная для психики информация. Далее никакого вреда здоровью человека не причиняется, вылечивается обычными препаратами в стационаре при наблюдении врачей, НО в некоторых случаях эта чёрная дыра начинает расти, поглощая постепенно все клетки, вызывая нервные расстройства, провоцируя приступы неосознанного причинения вреда своему организму. Такая вот дыра и росла в моем сознании. Больше ничего Л.В. не рассказал моему отцу про эту болезнь. Видимо не считал это нужным или хотел рассказать уже лично мне, но не успел…

5

В ночь, перед похоронами Л.В., я лег в постель с абсолютной легкостью и ничем не обеспокоенной головой. Удалось достаточно быстро уснуть, но ни смотря на моё спокойное ровное внутреннее состояние, я погрузился в очень странное и пугающее сновидение:

Я очутился посередине некого круглого помещения размером примерно 100 квадратных метров. Куда бы я ни посмотрел, везде меня окружали позолоченные стены, блеск которых был схож со сверкающим солнцем. Я оборачивался, резко переводил взгляд вправо, влево, но комната оставалась неизменной. Золото начинало давить, становилось тяжело смотреть на него. Просыпалось дикое желание найти выход, убежать. Однообразие начинало вселять страх. Но тут я почувствовал чуть слышный сладкий аромат ванили с оттенком жженого сахара. Я сделал несколько шагов вперед, и запах стал более насыщенным. Он медленно проникал в мою дыхательную систему, наполнял мои бронхи, мои легкие. Я вдыхал эту сладость, она манила меня, и я шел за ней, шаг за шагом, метр за метром. Я уже был буквально в пару метров от стены, на которой увидел висевшую небольшую картину. Зеленая полянка и ровненько посаженные в ряды деревья – всё, что было изображено на ней. Но этот запах, он стал еще сильнее, будто это сама картина пахла ванилью и жженым сахаром. Я поднес голову вплотную к картине, начал даже обнюхивать ее. Всё ближе и ближе. От сладкого ароматного опьянения мои веки стремились сомкнуться, они стали неподъемными. Я уже не мог их открыть. Я стоял с закрытыми глазами, наслаждался состоянием необычайного удовольствия. Состоянием абсолютного транса. Казалось, будто я возвышаюсь над землей, над этим миром. Все проблемы исчезли, они растворились в этой сладости. Но сделав один резкий сильный вдох, я открыл глаза. Золотые стены не окружали меня больше. Да, подо мной мягким ковром простиралась поляна зеленой травы, а стены сменились теми самыми деревьями. Но запах не растворился, он звал меня до сих пор, и я покорно продолжил следовать за ним. Немного впереди я еле разглядел лежавший на высокой, метра полтора в высоту скамье темный продолговатый предмет. И этот запах явно исходил от него. Подойдя ближе, я уже четко смог увидеть, что это за предмет впереди меня, и от увиденного мне стало не по себе. Это был гроб. Большой деревянный гроб. Он звал меня, притягивая нежным и волшебным ароматом. Я подошел к нему, и в открытом гробу я увидел своего мертвого врача, такого спокойного, умиротворенного, но словно живого, просто спящего. На его лице мягким штрихом выделялась нежная улыбка. На мгновение мне даже показалось, что он дышит. Показалось, что манящим ванильным ароматом окутано ничто иное, как его дыхание. Но он же умер? Или нет?

Я стал наклоняться над лицом Леонида Васильевича, чтобы убедиться, что его дыхание – это всего лишь игра моего воображения. Но чем ближе мое лицо становилось к его лицу, тем сильнее ощущалось дыхание мертвеца. Меня постепенно начало затягивать в чернейшую воронку чужого сознания. В моей памяти всплывали новые фрагменты, но не из моей жизни. Клиника, пациенты, палаты. Видел, плачущую девочку, совсем она маленькая, лет 5 ей; сказала, что маму сбила машина, что мамы больше нет. Девочка исчезла. Теперь появился передо мной мужчина в заляпанной жиром серой футболке; кричал не своим голосом, что он покончил с этой сукой, что ей так и надо, не будет шляться по мужикам. Столько разных эмоций я переживал в эти моменты: грусть, боль, разочарование, сожаление, гнев, отчаяние, обида… Меня разрывало от всего этого, откуда это взялось? Это не мои воспоминания. Это могут быть только воспоминания … ах да.. это Леонид Васильевич….

Я открыл глаза…