Бьётся гостья, как в припадке,
Зябко кутается в шаль,
Поднимает к небу лапки:
Миль пардон и очень жаль!
Мол, всему причина – дети,
Сотни три, а может, пять.
Я послушал и ответил:
– Отвали и дай поспать!
Лучше деток угости мандаринами.
Не включай меня в меню комариное!
Поумерь, голуба, гонор,
И на жалость не дави!
Я не спонсор, я не донор,
Вот такая се ля ви!
Натерпелся, нахлебался,
Кожа стала твёрже лат.
Я по жизни закалялся.
Закалился, как булат!
Я сейчас тебе устрою овацию
И немного сокращу популяцию!
Объяснил ей вроде толком,
Но она не унялась,
И с налёту, втихомолку
Хоботком в плечо впилась.
Треснул хобот с жутким хрустом,
Даже ёкнуло в груди.
Говорил же – я невкусный!
Я ж тебя предупредил!
Вот послушала б совет – не визжала бы!
На меня теперь в Гринпис пишет жалобы…
Выход есть!
Быть оптимистом – дурная привычка
(Вывод из прожитых лет).
Только забудешься, смотришь – табличка
С надписью «Выхода нет».
Ей бы висеть, все мечты обрывая,
Да над вратами в аду,
А не над дверью метро и трамвая
Прямо на самом виду.
«Выхода нет» – невозможно, не верю!
Глупости – «Выхода нет».
Ведь для того и придумали двери,
Чтоб выводили на свет,
Чтоб обе створки распахивать настежь
Резким движением рук –
В мир, полный красок, живой, настоящий,
В мир без потерь и разлук,
В мир, где без песен бродяжьих тоскуют
Сотни нехоженых троп…
…Тот, кто придумал табличку такую,