Духи степей. Книга 2. Костяной шар
– То есть клиент был из Санкт-Петербурга? – уточнил следователь, припоминая, что компания зарегистрирована в Питере. Он достал блокнот и начал записывать.
– Да. Головной офис находится там.
– Что за университет?
– Санкт-Петербургский государственный.
Саблин записал название вуза и задумался. Не в этом ли заведении работает сейчас Фатима Идрисова?
– Как долго длился проект Журавлёва?
– Около года. Там пришлось много возиться. В университете стояла старая система хранения информации. Нам пришлось полностью пересмотреть архитектуру и предложить более современный подход.
– База данных была для всего университета?
– Нет, нет. Что вы! – казалось, Герман Андреевич немного расслабился, когда речь зашла о работе и его профессиональной сфере деятельности. – Только несколько кафедр. У других, насколько я помню, были свои системы для внутреннего пользования. Единая база хранения информации у них хорошая, а вот локальные «датабазы» у всех стояли свои.
– Для каких кафедр вы делали проект?
– Кафедра истории и археологии.
Саблин нахмурился. Археология. Если он не ошибся с названием университета, то Фатима точно могла быть знакома с Журавлёвым.
– А есть фамилии? С кем контактировал Журавлёв в университете? Или как у вас происходит такого рода общение с клиентами?
– К нам обращается заказчик с бизнес-требованием. Мы обсуждаем детали, понимаем, сможем ли взяться за работу. В случае положительного решения заказчик пишет более подробное описание того, какую работу надо выполнить: текущее состояние системы, цель изменений, требования к доработкам, к функционалу, к интерфейсу, к…
– Я понял, понял. А что с заказчиком? Кто обычно с ним контактирует?
– Обычно мы общаемся с руководством на первом этапе, а потом нам выдают ответственного эксперта от заказчика, и дальше мы взаимодействуем уже с ним. С нашей стороны собирается команда из аналитика, архитектора, разработчиков и тестировщиков. Хотя всё зависит от проекта. Иногда в команде бывает больше специалистов.
– То есть Журавлёв был не один в проекте?
– Нет, конечно.
– У вас сохранились материалы проекта? Меня интересуют фамилии от заказчика.
– Я могу поискать. Думаю, найду.
– Отлично. Оставлю вам свои координаты. Как только найдёте, пришлите на почту.
– Хорошо, – закивал Герман Андреевич.
– И прошу вас, не затягивайте, – Саблин встал, – это важно для следствия.
– Мы сделаем всё возможное! – отозвался Попов.
– Спасибо. Можете не провожать. Я найду дорогу.
Майор вышел в коридор, спустился на первый этаж, где охранник буквально готов был кланяться следователю.
Сев в машину, Саблин закрыл глаза. Суматошное какое-то утро. Он посмотрел на часы. Через час ему надо быть в главном отделении на совещании у полковника Тимофеева. Похоже, придётся ввести его в курс дела. Майор ещё не докладывал Илье Ильичу об открывшихся обстоятельствах смерти родителей Смирнова, но уже знал, что Тимофеев будет недоволен.
Глава 16. Москва. Понедельник. 12.45
Филипп сидел в такси, стоявшем в пробке на Ломоносовском проспекте.
Весь вчерашний день после встречи с Фатимой и Оболенцевым он провёл дома, изучая до трёх утра статьи о путешественнике Петре Козлове.
Сказанное Яковом Владимировичем запало ему в душу и даже как-то действительно помогло взглянуть на ситуацию под другим углом. Маниакальное рвение, с которым писатель продумывал план действий, желая во что бы то ни стало разгадать тайну ключа, найденного на мысе Рытый, улеглось, и Филипп спокойно и вдумчиво уже читал о Хара-Хото, неспешно анализируя факты.
Информации в открытом доступе нашлось довольно много. В начале девятнадцатого века по пустыне Алашань к священному для многих народов Азии озеру Кукунор генерал Козлов, участник известных экспедиций Николая Пржевальского, повёл свой караван. Он знал о рукописях, найденных в восемнадцатом веке на берегу реки Иртыш, там, примерно в семидесяти километрах от неё, располагался буддийский монастырь с текстами на неизвестном языке, предположительно тангутском.
Козлов шёл в пустыню Гоби, где, по неподтверждённым источникам, находилось царство тангутов – Западное Ся – и, возможно, единственный уцелевший город – Хара-Хото. Преодолев сложный путь по пустыне Гоби, путешественник и его отряд наконец достигли древних развалин. Козлов был уверен, что это Хара-Хото, однако, отправив письмо в Россию, долго не получал подтверждения на раскопки и отправился дальше.
Ответное письмо о немедленном старте исследования руин тангутского царства настигло Козлова вблизи озера Кукунор в оазисе Гуйдэ. Козлов собирался вернуться в Хара-Хото, но погодные условия и вооружённые нападения местных племён позволили вернуться ему туда лишь спустя время, где были найдены бесценные книги, рукописи, почти три сотни живописных изображений на холсте, шёлке и бумаге, искусно вытканные гобелены, бронзовые и позолоченные статуэтки божеств с необыкновенно выразительными лицами, монеты, серебряные и золотые украшения, различная утварь… Сухой климат пустыни сохранил все эти уникальные для истории сокровища.
Находок получилось так много, что все их забрать с собой не получилось. Часть сокровищ Козлов спрятал, рассчитывая забрать в другой раз. Упаковав остальное в ящики, караван направился в Россию.
Снова попасть в Хара-Хото Пётр Козлов сумел только через двадцать лет, а прибыв на место, не обнаружил спрятанных им в прошлый раз вещей. Видимо, духи раздумали их отдавать. Но коллекция, вывезенная им в первую экспедицию, оказалась столь велика, что исследование её заняло много лет. Одних только книг и рукописей было почти две тысячи! Над изучением собрания годами трудились знатоки древней письменности, монголоведы, археологи и нумизматы. Находки Козлова позволили сделать много важных заключений, расшифровать загадочные тексты. И выяснилось, что в основе древнего монгольского предания о забытом всеми царстве Си Ся лежали вполне реальные факты истории Центральной Азии.
Филипп просмотрел все описания Козловым своего путешествия в Хара-Хото, обращая особое внимание на ориентиры местности, указанные генералом.
Нельзя теперь, казалось, согласиться с отсутствием данных о местонахождении древнего города, как утверждала Фатима. Они были. Однако задача усложнялась тем, что многие названия рек, гор и городов давались применительно к началу девятнадцатого века русскими исследователями в соответствующей транскрипции, тогда как спустя почти два века на современных картах таких ориентиров уже не имелось, а те, что остались, отличались в написании. Писатель даже открыл политическую карту Китая и Монголии, но ничего похожего на описание местности в заметках Козлова не увидел. Эх, придётся искать.
Не владея ни китайским, ни монгольским языком, а также не будучи специалистом в истории и культуре азиатских регионов, Смирнов, вспоминая слова Фатимы, задумался: что он будет делать, оказавшись в Китае, на территории которого, недалеко от границы с Монголией в пустыне Гоби, лежал город Хара-Хото?
Ехать туда одному было бы глупо. Следовательно, придётся искать эксперта, согласного на отчаянное путешествие с ним вместе.
Первой мыслью стало – обратиться к дяде. Профессор лингвистики, историк, Пётр Иванович Смирнов вращался в научных кругах, в том числе среди археологов, владеющих нужными знаниями о Китае и Монголии. Но обращаться к профессору сразу показалось Филиппу пустой тратой времени. Вернувшись из Даурии, писатель первым делом встретился с дядей рассказать об исследованиях матери – сестры Петра Ивановича, о её посещении мыса Рытый, о предположениях, что там находилась могила Чингисхана, и найденном там ключе с тангутскими иероглифами. Профессор отреагировал скептически и агрессивно, в отличие от того же Оболенцева, подвергнув все аргументы писателя сомнению и завалив научными опровержениями относительно захоронения великого монгола. Даже ключ, показанный Филиппом, не вызвал в Петре Ивановиче никакого интереса, поэтому ещё один разговор с ним мог лишь добавить напряжённости в их отношения.
Вторым вариантом была Майя Вербицкая. Она имела докторскую степень по античной археологии и преподавала в МГУ. Девушка – протеже профессора и часто поддерживала Петра Ивановича в спорах с Филиппом, но, если поговорить с ней наедине, возможно, её реакция на авантюру писателя будет иной. Ситуация лишь осложнялась тем, что у Смирнова и Майи имелась в прошлом своя непростая история. Они встречались много лет назад и расстались по инициативе писателя. Майя тяжело пережила разрыв, а когда всё, казалось, позади, Филипп решил возобновить общение. Естественно, женщина не дала второго шанса, и душевные муки начали уже теперь беспокоить Смирнова. Но и это было пару лет назад. Сейчас оба жили своей жизнью, не вспоминая и не надеясь вернуть прошлое. Однако каждый раз, общаясь с Вербицкой, Филипп ощущал грустное чувство по упущенному и ушедшему счастью.
Глава 17. Москва. Понедельник. 13.05
Такси остановилось на проспекте Ломоносова у здания, относящегося к Московскому государственному университету имени М. В. Ломоносова и называемого Шуваловским корпусом. Это был первый учебный корпус на новой территории МГУ многофункционального профиля. Здание смотрелось монументально и стояло фронтальной частью в сторону основного, старого корпуса университета. На ступеньках, ведущих ко входу, толпились студенты, и Филипп, пройдя мимо молодежи, зашёл внутрь. Неоднократно бывая здесь, когда они с Майей встречались, писатель быстро нашёл нужную аудиторию, где преподавала Вербицкая. Занятия ещё не закончились, и Смирнову пришлось подождать.
Как только раздался звонок и открылась дверь аудитории, из которой шумно потекла толпа учащихся, Филипп заглянул внутрь.
Майя находилась у стола на кафедре, собирая бумаги в портфель и перекидываясь короткими фразами со студентами. Выглядела она прекрасно: пышные тёмные волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, обнажая изящную шею; строгий бежевый приталенный пиджак и платье-футляр в тот же тон удачно подчёркивали стройную фигуру женщины.
Вербицкая глянула на Смирнова в дверях аудитории. Улыбка скользнула по лицу Майи, и она жестом пригласила писателя зайти. Пропустив выходящих учеников, Филипп подошёл к кафедре.
– Привет, – сказал он, с наслаждением глядя на женщину. Каждый раз, видя её, он испытывал радость. Воспоминания о периоде, когда они с Майей встречались, сейчас хоть и были не самыми приятными из-за расставания, но всё же с теплотой отзывались в писателе.
– Привет. Не ожидала тебя увидеть, – Вербицкая поцеловала Смирнова в щёку.
– Решил заглянуть к тебе, по старой памяти.
– Ну да, – хмыкнула женщина, беря в руки портфель и направляясь к выходу из аудитории. Филипп пошёл рядом.
– Так что? – спросила Вербицкая, идя по коридору в сторону рабочего кабинета. – Ты случайно оказался поблизости, или…
– Или, да. Хотел обсудить одну вещь.
Майя остановилась и подошла к высокому окну, ставя портфель на подоконник.
– У меня есть минут двадцать.
– Мне хватит. Помнишь наш разговор в «Кофемании»?
– Про кольцо и монголов?
– Да. Я кое-что выяснил.
– Связанное с твоей мамой?
– И это тоже, – Филипп вздохнул и вкратце изложил историю, случившуюся с ним и Саблиным в Забайкалье и на мысе Рытый, а также о встрече с Фатимой. Майя внимательно слушала, периодически ахая, показывая своё удивление.
– Невероятная история, – сказала она, когда писатель замолчал. – Пётр Иванович в курсе?
– Да. Но он… не выразил восторга.
– Ясно. И что ты планируешь делать дальше? Поедешь искать Хара-Хото?
– Вот поэтому я к тебе и пришёл. Мне нужен человек, готовый поехать со мной.
– Какой именно человек?
– Востоковед… кто владеет китайским и говорит на разных диалектах. Думал, ты подскажешь.
– Но у меня другая специализация, Филя, – напомнила Майя.
– Знаю. Просто подумал, вдруг у тебя есть знакомые.
– Хм… – женщина вздохнула и задумалась. – Так, навскидку, никто не приходит в голову. А у Петра Ивановича ты спрашивал? У него точно кто-то есть.
– Нет, – нахмурился Филипп, – не хочу к нему обращаться. Повторюсь, он отреагировал не самым позитивным образом на мою историю про Забайкальский край.
– Ну да. М-м-м… Я подумаю, ладно? Но не обещаю.
– Спасибо.
Майя обняла писателя на прощание.
– Ты там… поосторожней, в поездке, ладно? Понимаю, что отговаривать тебя бесполезно, но тем не менее.
– Хорошо. Не волнуйся, – Филипп улыбнулся, провожая женщину взглядом, пока она удалялась по коридору.
– Ну надо же, какая встреча! – услышал писатель голос за спиной. Обернувшись, он, к своему удивлению, увидел Дятловского, своего издателя.
Серафим Маркович выглядел довольно и бодро, невзирая на одышку и пот, выступивший на лбу. У Смирнова мелькнула мысль, что Дятловский ещё больше поправился с их последней встречи пару недель назад в ресторане.
– О, здравствуйте! – Филипп пожал протянутую руку издателя. – Действительно, встреча удивительная. Вы какими судьбами в университете?
– Меня пригласили провести пару факультативных занятий по журналистике. Я же в прошлом работал в газете и писал неплохие статьи.
– Правда? Хм. Здорово.
– А ты что тут делаешь? Неужели вновь потянуло к знаниям?
– Нет, нет. Я навещал друга.
– Друга, ага! – улыбнулся Дятловский. – Я пока шёл по коридору, видел, как ты любезничал с Майей.
– Точно, – чуть смутился Смирнов.
– Ты… это… давай, не теряйся!
– В смысле?
– Ну я же вижу: у вас с ней не всё кончено. Так чего ждешь? – Серафим Маркович по-отечески похлопал писателя по плечу.
– Да ладно вам, – нахмурился Филипп. Разговор о личном, да ещё и со своим издателем, показался неуместным, несмотря на то, что писатель знал Дятловского очень много лет, а его дядя, профессор Смирнов, и того больше.
– Кстати, как твоя история с тем перстнем? – сменил тему Дятловский, почувствовав неловкий момент. – И с тем сюжетом про монголов, о котором собиралась писать твоя мама? Что-то удалось выяснить? – издатель выдохнул, успокаивая дыхание. Очевидно, Дятловский поднимался на этаж по лестнице и запыхался.
– Ах, да. История вышла… неоднозначная, – Филиппу не хотелось вдаваться вновь в подробности поездки в Забайкальский край, он только о ней и рассказывает в последнее время. Но ответить было надо. – Кольцо оказалось монгольским, ценная реликвия Средневековья. Сейчас продолжаю ещё изучать тему.
– Удивительно, конечно, как ты находишь такого рода всякие сюжеты. Нет, это прекрасно! Могу ожидать в скором времени новую книгу? – с надеждой спросил Серафим Маркович.
– Возможно.
– Кстати, – Дятловский кашлянул, – прости моё любопытство… хм, я невольно слышал ваш разговор с Майей, когда подошёл. Вы обсуждали какую-то поездку. Отправляешься в путешествие?
– А, да. В Китай, – кивнул Филипп.
– О! Прекрасная страна! И такая богатая культура.
– Ага.
– Ну что ж, правильно! Впечатлений там будет масса! Надо полагать, поездка вдохновит тебя.
– Надеюсь. Простите, Серафим Маркович, но мне пора бежать.
– Конечно, не задерживаю тебя. Передавай привет Петру!
– Обязательно!
– Да, и загляни ко мне в издательство на неделе. Нужно обсудить дополнительный тираж твоей последней книги, если ещё не уедешь.
– Хорошо!
Смирнов улыбнулся и попрощался с Дятловским. Филиппу сейчас хотелось как можно скорее найти попутчика для поездки и заняться получением визы в Поднебесную.
Глава 18. Москва. Понедельник. 13.30
Выйдя из университета, Смирнов остановился на ступеньках здания. Шанс, что Майя найдёт кого-то, кто согласится отправиться с писателем в пустыню Гоби, был невелик, но ехать надо. Филипп сильно загорелся идеей найти мёртвый город в песках и оставить свой план поездки уже не представлял возможным. Что бы ни открывал тангутский ключ, он это узнает!
Писатель достал телефон и набрал номер.
– Слушаю, – в трубке послышался мужской голос.
– Добрый день, Мирон. Смирнов беспокоит. Есть минутка?
– А-а-а, Филипп! Здравствуйте! Рад вас слышать! Конечно, говорите. Что-то случилось?
– Нет, нет. Просто хотел уточнить: вы в Москве?
– Да. Вот мотаюсь по поликлиникам. Прохожу обследования. Спина всё больше беспокоит. Знаете, возраст – это тяжёлое приключение, – раздался короткий смешок.
– Сочувствую. А мы могли бы встретиться?
– Да. Приёмы у врачей у меня по утрам, но сейчас я свободен до завтра.
– Где будет удобно?
– Хотите, приезжайте ко мне? Я живу на Ленинском проспекте.
– Отлично.
– Я скину вам адрес эсэмэской. Жду.
Филипп дождался сообщения от Мирона и вызвал такси.
От Ломоносовского проспекта до Ленинского Смирнов доехал быстро, минут за пятнадцать. Дом, где жил Мирон, был многоэтажным, сталинского типа, с большим двором, и выходил окнами на проспект.
Поднявшись на третий этаж, Филипп нажал в звонок нужной квартиры. Дверь открыл Мирон, доброжелательно улыбаясь и пропуская писателя внутрь.
– Как же я рад, что мы снова встретились, – сказал он.
– Взаимно.
– Проходите, давайте, проходите. Чай, кофе?
– Можно кофе.
– Тогда за мной, – краевед удалился по коридору.
Филипп осмотрелся. Квартира оказалась двухкомнатная, небольшая, но вполне уютная, по сравнению с домом мужчины в Даурии, где создавалось впечатление, что хозяин уже ничего не ждёт от жизни. Здесь всё выглядело опрятно и современно. Заглянув в гостиную, находившуюся сразу с левой стороны от входа, писатель заметил картины на стенах, мягкую светлую мебель, ковёр на полу и большие кадки с цветами у окна. Пройдя дальше по коридору, он остановился перед большим книжным шкафом. Собрания сочинений известных писателей пестрили яркими и разноцветными обложками, и среди них Филипп обнаружил книги по истории, археологии и религии. Дальше, с правой стороны, располагалась дверь в спальню, а в конце, где был раздельный санузел, ещё один узкий и короткий коридор, завершавшийся кухней.
Мирон открыл холодильник и поставил на стол тарелку с нарезанным сыром и колбасой.
– Подумал: вдруг вы проголодались, – прокомментировал он.
– Есть немного, – Филипп сел на стул у круглого деревянного стола без скатерти.
– Так о чём вы хотели поговорить? – наливая в кружки кофе, поинтересовался краевед.
– Да… хм… тут такое дело. В общем, помните, в Даурии мы обсуждали ключ, который я нашёл на мысе Рытый?
– Да, конечно. Вам удалось о нём что-нибудь выяснить? – Мирон поставил кружки с кофе на стол.
– И да и нет. Короче, похоже, этот ключ открывает что-то, находящееся в Хара-Хото.
– Хара-Хото?
– Да, город в…
– Я знаю… знаю, – закивал Мирон, – город царства Западное Ся, принадлежавшего тангутам.
– Верно. На ключе надпись на тангутском, и вы перевели её как «через священный колодец в Чёрном городе лежит путь к нему». Так вот, Хара-Хото когда-то называли «Чёрным городом». Кроме того, есть мнения, что могила Чингисхана может быть именно там.
Мирон, продолжая кивать, внимательно смотрел на Филиппа, однако было похоже, он думает о чём-то своем.
– Откуда вы узнали?
– У меня есть знакомая, археолог. Фатима. Вы должны её помнить. Та самая женщина с фото, вы его нам показывали.
– Ах, да, да. Помню.
– Мы встречались с ней, и она рассказала историю тангутов и Хара-Хото.
– Ясно, – Мирон глотнул кофе. – И вы собираетесь туда поехать?
– Да. И хотел предложить вам составить мне компанию, – с улыбкой произнес Смирнов.
Мирон, удивившись услышанному, поднял густые брови.
– Мне?
– Ну да. Вы же вроде упоминали, что знаете монгольский и китайский. Я, увы, не владею этими языками, а подобные знания необходимы в поездке.
– Хм… – Мирон хмыкнул, облокачиваясь о спинку стула. – Такое дальнее путешествие, а у меня спина… Ох…
– Подумайте. Вы же хотели помочь. Вот представился случай.
– Верно. Всё верно. Хм-м-м. Очень заманчиво. Не буду отрицать. Но куда именно ехать, Филипп, вы представляете? Хара-Хото затерян в пустыне. Нужны ориентиры, координаты…
– Я изучил материалы экспедиции Петра Козлова, который там был в девятнадцатом веке. Парочка ориентиров есть. К тому же, как я понял, местные кочевники знают дорогу к городу. Надо только найти к ним подход. А для этого нужен человек хотя бы с монгольским.
– Логично, – вновь закивал Мирон.
– Я не настаиваю. Просто решил: раз вы в теме, то будет интересно.
– В теме, м-да… В теме, – краевед начал постукивать пальцами по столу, обдумывая предложение писателя. – И когда вы собираетесь?
– Надо разузнать про визу. Пока не решил, куда лучше ехать – в Монголию или в Китай. Но в любом случае, думаю, не раньше, чем в конце недели.
– Ясно… Ясно. Могу я подумать? – Мирон погладил бороду, глядя на Филиппа. – Мне завтра утром к врачу. Ну, по поводу спины. Путешествие всё-таки не для пожилого организма, – он рассмеялся.
– Конечно. Я понимаю. Как только определитесь, звоните.
– Хорошо.
Глава 19. Москва. Понедельник. 13.40
Фатима зашла в гостиницу, чувствуя приятную усталость. Она давно отвыкла от долгих прогулок, проводя практически всё время за рабочим столом в своём кабинете в университете или на кафедре в аудитории, читая лекции. Но приехать в Москву и не сходить в любимый Пушкинский музей – такого Фатима себе не представляла. Гуляя по залам Древнего Египта и Ближнего Востока, профессор всегда ощущала прилив энергии, сил и вдохновения. Идрисова внимательно вглядывалась в каждый экспонат, будь то красочный барельеф из Шумера или египетский саркофаг. Бродя среди уникальных предметов, помнивших столь давние времена, что захватывало дух, Фатима ощущала себя частью истории – ещё до конца не познанной и удивительно прекрасной!
Утром профессор собиралась выйти из отеля пораньше и уделить больше времени галерее, но внезапный звонок заставил вернуться в номер, однако она всё же дошла потом до музея и провела там несколько часов, пока не поняла, что устала.
Миновав холл, женщина подошла к лифту и остановилась, ожидая кабину. Поднялась на свой этаж, вышла в коридор и направилась к номеру.
Внезапно заметила женщину. Она ходила по этажу, склонив голову, словно что-то ища, заглядывая под кресла, стоявшие в нишах коридора. Увидев Фатиму, женщина быстро к ней подбежала.
– Простите. Я вчера потеряла телефон на этом этаже. Вы не видели?
– Нет, – покачала головой профессор, доставая ключ-карту от своего номера.
– Проклятие! У меня сегодня важное собеседование, а без телефона я пропала! Чёрт! Как же я так умудрилась?!
– Спросите в администрации. Скорее всего, уборщицы нашли.
– Уже спрашивала. Не находили. Думаю, кто-то из жильцов на этаже забрал.
– Ну… тоже может быть.
– Послушайте, я дико извиняюсь, но вы не могли бы позвонить на мой номер? Вдруг телефон действительно у кого-то из гостей, я тогда, возможно, услышу звонок телефона из какого-то номера? – женщина смотрела встревоженно, словно она нервничает и волнуется.
– Конечно. Без проблем, – Фатима достала мобильный, – диктуйте номер.
Женщина назвала цифры.
Профессор начала звонить. Вызов шёл, но звука звонка нигде на этаже не слышно.
– Похоже, телефона здесь нет.
– Да, – женщина чертыхнулась, – ладно. Спасибо вам за помощь. Пойду ещё раз поговорю с администратором.
– Удачи вам.
Фатима зашла в свой номер, скинула туфли и села в кресло.
Какой прекрасный день! Так чудно она его провела! Завтра вечером у неё поезд обратно в Санкт-Петербург, а пока можно позволить себе отдохнуть и ничего не делать!
Глава 20. Москва. Понедельник. 14.30
Вернувшись в отделение после совещания в главном управлении, Саблин направился в столовую на обед. Утром он ничего не ел и чувствовал голод. Взяв солянку на первое и котлеты с рисом на второе, майор быстро заглотил трапезу. Рассиживаться было некогда.
Полученная информация в ИТ-компании навела следователя на новые мысли, но они требовали анализа и поиска фактов для подтверждения версии.
Как стало очевидно, отец Смирнова работал разработчиком на проектах в компании-подрядчике. И последний его проект был связан с университетом в Санкт-Петербурге, где, вероятно, работала Фатима Идрисова. Это нужно ещё проверить, так как название вуза из справки по профессору Саблин не запомнил, но уточнить – дело секундное. Если проект Журавлёва действительно связан с учебным заведением, то тут появлялась связь: Журавлёв и Идрисова были знакомы ещё за год до смерти Софьи и самого Журавлёва.
Следующая цепочка размышлений вела в Даурию. Фатима, знавшая разработчика по проекту в университете, едет в Забайкальский край и там встречается с его женой, которая находит уникальное кольцо на мысе Рытый. С этого момента начинается история, приведшая к смерти журналистов, Журавлёва, а потом к делу Сороки.
