Записки бывалого кота

– обоняние имеют никудышное, в основном реагируют на жареную картошку, кофе и бензин;

– а едят то, что можно брать в рот только с великой осторожностью, да и то, далеко-далеко не все.

– Мы же кошки, – поясняла мама, – помимо этих способностей, разумеется, несравненно лучших, чем у человека, обладаем и многими другими, которые, если уметь ими пользоваться, дают нам превосходство над людьми. Люди признают наши сверхспособности и объясняют их каким-то присущим нам шестым чувством. Спорить с ними бесполезно, ибо ум их прост и ограничен. Мы, кошки – часть Вселенной, мы напитываемся ее силой и разговариваем с ней. А мозг человека – это кастрюлька. Люди что-то видят, что-то слышат, это сваливается в кастрюльку, варится там, и этим мозг человека и питается».

Котенок был поражен такой незамысловатостью двуногих и все мотал на ус, который становился заметнее с каждым днем.

В тот день, который сыграл столь драматическую роль в его жизни, котенок крался по крошечной лужайке под старыми сливами. Он был в напряжении, ибо знал, что где-то здесь неглубоко под землей шебуршится полевка. Услышал он звук или поймал запах, или еще каким-то образом это ощутил, котенок точно не знал. Но то, что полевка была здесь, под землей, казалось для него бесспорно. Еще недели две назад, он стал бы прыгать по лужайке и царапать коготочками землю, но эти детские забавы остались далеко в прошлом. Сейчас котенок искал место, где он собирался неподвижно ожидать, когда появится полевка, чтобы бросить вперед свое пружинистое тело исхватить ее (это, правда, не всегда удавалось, и частенько мышки оказывались проворнее).

Котенок был настолько сосредоточен на охоте, что не сразу обратил внимание на приближающиеся голоса.

– Вон он, мышкует, – кивнула в сторону котенка хозяйка.

– Ну и что он тебе мешает? – вяло отреагировал мужчина.

– Зачем мне лишний кот? Всех раздала. Один этот остался. Да и кому он нужен? Серый, никакой. Ни разу никто даже и не посмотрел. Надо бы его вывезти подальше, чтоб не вернулся. Кот – не пропадет. Может, прибьется к кому-нибудь, – резонно рассуждала хозяйка.

– Пока прибьется, лисица может загрызть.

– Выпустишь около какого-нибудь дома, да и все, – решительно оборвала сомнения женщина. – Ладно, пошли к столу, а то все простынет.

С этим мужчина моментально согласился.

Котенок разговор слышал, но не придал ему особого значения, ибо был всецело поглощен ожиданием появления полевки. А ведь мама наставляла: «Всегда внимательно наблюдай за людьми, изучай их». Эх, как говорится, надо было маму слушать!

Стало смеркаться.

Мышка так и не захотела появиться, может быть, она тоже чувствовала присутствие кого-то из кошачьих. Раздосадованный котенок одиноко посапывал в своем ящике. Скрип двери, шаги. «Хозяйка, наверное, пришла, грабли на место поставить», – равнодушно подумал он сквозь дрему.

Однако она пришла вовсе не для того, чтобы наводить порядок в садовом инвентаре. Котенок почувствовал прямо над собой ее дыхание. Он уловил в нем что-то угрожающее, его охватила паника. «Бежать!» – шепнул ему кошачий инстинкт, и котенок бросился вон из ящика. Но хозяйка, неплохо знавшая кошачьи повадки, оказалась проворнее: она перехватила котенка прямо в прыжке и сильной рукой прижала его ко дну ящика. В следующее мгновение котенок почувствовал, как ее пальцы сомкнулись у него на шкирке, его вознесло куда-то вверх и резко опустило вниз. Он оказался в непонятном узком пространстве в кромешной тьме. Даже его кошачьи всевидящие глазки ничего не могли разобрать, зато ощущалась тяжелая вонючая пыль. Котенок чихнул. Нет, он не собирался здесь сидеть и, поджав лапки и хвостик, ждать своей участи. Он попробовал скрести стенки ловушки. К его удивлению, она закачалась, стенки оказались мягкими, аудушливой пыли стало больше.

– На, держи. Увози его быстрее, – услышал он голос хозяйки.

Ловушка качнулась.

– Зачем ты его в пакет из-под цемента замотала? Задохнется, – это был уже знакомый мужской голос.

– Ничего с ним не случится. Зато не проскребет. Вон, слышишь, уже когти в ход пустил. Это ж кот.

То, что услышал котенок, было совсем неутешительным. Но последняя фраза – признание его котом – не могла не наполнить его гордость. «Да, я кот. И со мной нельзя так неуважительно обращаться». Мамины наставления о превосходстве кошачьих не прошли даром.

В следующие мгновения ловушка сильно закачалась, потом ее шлепнули на что-то твердое, взревел мотор, запахло соляркой, и пакет вместе с котенком замотало из стороны в сторону. «Меня куда-то везут на тракторе», – сообразил он. Дышать становилось все труднее, а оставленные днем хозяйкой в его мисочке рыбьи головы казались съеденными совершенно зря. Наконец, трактор остановился. Пакет опять взмыл вверх и перешел в состояние свободного падения. Секунда – и котенок подпрыгнул внутри, совершив относительно мягкую посадку. Тарахтение трактора быстро удалялось. Наступила тишина.

Котенок начал отчаянно скрести пакет в надежде проделать в нем дыру и выбраться наружу. Плотная многослойная бумага не поддавалась, коготочки просто скользили по ней – стало ясно, что быстро пакет не порвать. Котенок открыл рот и неуверенно издал «Мя-ууу». Прислушался. Снаружи ни звука. Тогда он издал еще одно «Мяу», и вскоре оно перешло в непрекращающееся «мяяя-ууу-мяяя-ууу-мяя-ууу», которое означало отчаянный зов о помощи.

В очередной раз, когда котенок замолчал, чтобы перевести дыхание, он уловил нечто новое: это были приближающиеся шаги, но, главное – гораздо ближе – он уловил запах собаки. Это его не только не испугало, а обрадовало и обнадежило. У него уже был опыт общения с представителями псовых, точнее, с одним их представителем – огромным лохматым алабаем (чистота породы, правда, вызывала сомнения) по кличке Антей.

Антей имел обыкновение степенно прохаживаться по двору и временами бросать неодобрительные взгляды на прохожих, слишком близко, по его мнению, проходивших вдоль забора. Делал он это не потому, что был свиреп, а больше для острастки, и чтобы показать, что охрана в его лице бдит. Но больше всего он любил безмятежно лежать в тенечке, блаженно прикрыв большие карие глаза. Однако в глубине этих глаз светились хищные желтые точки. Когда котенок смотрел в эти желтые точки, он чувствовал, что ленца и послушание Антея – это только внешняя тонкая оболочка, удобная и понятная людям. Под ней кроется другой Антей, отважный и жесткий хищник. И там на этой природной глубине котенок, как бы ни был он мал, ощущал себя сродни огромному псу, ибо кошачьи, как известно, тоже хищники.

Вот и сейчас котенок замяукал и зацарапался с удвоенной силой, призывая на помощь этого, еще неизвестного ему пса.

Шаги были уже совсем близко.

– Что, Крунк? Кого-то опять спасать будем? – весьма бодро спросил женский голос.

Послышался хруст веток. Кто-то, скорее всего, обладательница этого голоса, явно пробирался, вернее, пробиралась к пакету с котенком.

– Эээ, да тут сетка. Ограда. Далековато забросили. Крунк, надо из дома что-нибудь принести. Идем быстрее. Темнеет.

Опять послышался хруст веток, и шаги, и дух собаки растаяли. В первый момент котенок пришел в отчаяние, хотя что-то подсказывало ему, что человек и собака не оставят его и обязательно вернутся. Но и он сам не собирался сидеть и просто ждать избавления и опять начал скрести бумагу и искать выход. К сожалению, пакет был замотан на совесть.

Вот что-то послышалось: шуршание автомобильных шин. Машина остановилась. Хлопнула дверца. Котенок прислушался: опять треск кустов, сопение, звук вибрирующей сетки, что-то упало на пакет, подцепило его и поволокло по земле. Котенок бултыхался внутри, стараясь все-таки удержаться на четырех лапах. Потом его стало поднимать вверх, и раздался металлический скрежет о сетку.

«Наверное, меня граблями подцепили», – мелькнуло у него в голове. Он смутно вспомнил садовые инструменты в своем родном сарае, но это казалось уже чем-то очень-очень далеким.

А сейчас котенка оглушил треск разрываемых слоев оберточной бумаги, и с торжествующим «мяу» он метнулся в поток чуть влажной вечерней свежести. Следующую секунду ему казалось, что он падает в пропасть, но, приземлившись вполне благополучно в густую крапиву, какая обычно в изобилии растет вдоль сельских оград, он понял, что пролетел всего-навсего метр с небольшим.

Около ограды стояла Айлин (а это была именно она) и держала в руках разорванный пакет из-под цемента, а рядом, разумеется, приткнулись грабли с длиннющим черенком. Именно с их помощью и удалось подцепить злополучный пакет и перетащить его через ограду. На дороге стоял припаркованный автомобиль, и его фары обеспечивали освещение для спасательной операции. Рядом с авто неподвижно сидел большой пес неопределенной породы.

Котенок стремглав перебежал дорогу и скрылся в кустах. Он перевел дыхание. Что же делать дальше?

– Куда же он подевался? – пробормотала Айлин, вглядываясь в черноту под кустами. – Ну ладно, убежал так убежал. Наверное, к маме отправился. Это ж надо было котенка в такой пакетище замотать!

Пес (а это был, конечно, Крунк) не шевелился, он явно улавливал запах котенка и знал, где он притаился, но мудро предпочитал пока не вмешиваться и наблюдать.

Айлин засунула грабли в машину, пес запрыгнул на заднее сиденье.

«Как! Они хотят так уехать? Без меня?! Нет. Они должны взять меня с собой.» И котенок вышел на асфальт в свет фар, как выступают великие артисты на эстраду в сияние софитов.

Он бесстрашно шествовал к авто (навстречу судьбе, как принято говорить в подобных случаях). Но когда Айлин нагнулась к нему и хотела подхватить на руки, природная осторожность взяла верх – котенок шмыгнул под машину и замер под днищем точно посередине. Так он чувствовал себя в безопасности. Неизвестно, сколько Айлин пришлось бы ползать на четвереньках вокруг своего авто, пытаясь выманить котенка, если бы любопытство не взяло у него верх. В конце концов он снизошел и сдвинулся к переднему колесу. Тут же руки Айлин подхватили его. Мотор заурчал, и котенок, лежа на сиденье рядом с лохматой лапой Крунка, отправился, как часто пишут в романах, в свою новую жизнь.

Глава 3. Котенок приобретает имя и становится Пусиком

В тот вечер котенок получил маленькую комнатку во флигеле. Дверь была вечно открыта, внутри громоздились старая черепица (сложенная более или менее аккуратно) и цветочные горшки (более или менее еще пригодные). Среди этих садово-строительных сокровищ котенок обнаружил постеленную для него клетчатую флисовую рубашку и две пластиковые тарелочки: с молоком и кусочками котлеток, и даже одной целой котлеткой. С ним явно поделились ужином. Начало было неплохим, и сытно причмокивая, он свернулся на своем новом матрасике и заснул.

Утром котенок проснулся от доносившегося снаружи голоса Айлин, учащенного собачьего дыхания и еще каких-то звуков типа мягкого топота, происхождение которых он, однако, точно не понимал. Он осторожно выглянул из своего убежища.

Под деревьями напротив флигеля стояли разнообразные барьеры и бумы. Айлин в камуфляжных штанах, майке с надписью «Я обожаю бургер» (щекастая физиономия на майке разительно контрастировала с несколько тощеватой фигурой Айлин) и поводком через плечо давала команды, а рыжий пес с черными ушами и его черно-желтая полосатая подруга с азартом прыгали и носились по площадке. Время от времени, когда, как уяснил котенок, они делали все правильно, Айлин радостно восклицала «Умница! Молодец!» и кидала им мячики, которые они с восторгом ловили. Причем, как заметил котенок, рыжего интересовал только желтый мячик, а полосатую собачку – оранжевый, и они их ни разу не спутали.

Котенок хотел незаметно выскользнуть из двери и спрятаться в густых зарослях шиповника. Это удалось ему отчасти. В три секунды пока он перебегал к зарослям, собаки замерли. Поставив уши и подавшись чуть вперед, они внимательно наблюдали за котенком. Время для него словно остановилось, секунды превратились в часы, а шиповник отодвинулся к линии горизонта. Но собаки даже не сделали шага в его сторону. Через мгновение они продолжили свои упражнения, а котенок благополучно исчез в колючих зарослях.

Когда все стихло и собаки ушли, он услышал голос Айлин: «Пуси, пуси, пуси!» Он подобрался чуть ближе, чтобы видеть, что происходит, однако из кустов не вышел. По дорожке, ведущей к флигелю, шла Айлин с маленьким стеклянным кувшинчиком с молоком в одной руке и чем-то завернутым в фольгу – в другой.

– Пуси, пуси, пуси, – повторила она. – Куда же он подевался? Может, совсем ушел?

«Не меня ли она звала?» – подумал котенок. Он подождал, когда Айлин выйдет из флигеля, и забежал внутрь. Мисочка была вновь наполнена молоком, а рядом красовалась сосиска.

К хорошему, как известно, привыкают быстро, и вечером, и в последующиедни, как только котенок слышал «пуси, пуси, пуси», он уже знал, что это относится к нему и его ждет что-то весьма аппетитное. Более того, «пуси, пуси» превратилось быстро в «Пусик, Пусик», что и стало его именем, которое ему суждено было прославить впоследствии.