Твой враг во тьме

– Хочется верить, – кивнул Македонский. – Ты, может, подумал, нас намерены убрать, чтобы полную сумму не платить? Конечно, мои сто тысяч и твои семьдесят пять – хорошие деньги, но дело не в них. Там сидят люди не мелочные, для них это тьфу, пыль. И мой аванс пребудет неприкосновенным, и твой, который ты до лучших времен оставил в сейфе у шеф-директора… Если он на них, конечно, не накупит колготок от Кардена своей куколке. – Македонский хихикнул, явно довольный своим остроумием.

Они приближались к объездной дороге. Еще каких-нибудь четверть часа езды – и окажутся на точке рандеву. На точке расчета…

И вдруг Самурай понял, что не верит напарнику. Не верит – и все! Каждое его слово было сущей нелепицей. Ведь они двое – они были лучшими в своем бизнесе. На их примерах, как принято выражаться, училось молодое поколение. И не потому только, что оба стреляли так, чтобы после них не возникало необходимости в контрольном выстреле. Не потому, что о существовании обоих милиция могла только догадываться, но никаких там фотороботов и прочего примитива в виде папочек «Дело ь…» на них не существовало и существовать не могло: они были нелегалы, невидимки, призраки. Расправиться с ними после очередного дела – это то же, что… ну, скажем, грохнуть компьютер об пол, вместо того чтобы просто дать ему команду «Завершение работы». Других таких, как Македонский и Самурай, нет и не будет в обозримом грядущем!

И еще деталь. Про них было доподлинно известно: умеют молчать. Да и что они знают о данном конкретном деле, кроме имени «кабана»… В данной ситуации точнее сказать – бывшего «кабана»? Если следовать логике Македонского, одновременно с ликвидаторами придется убирать еще несколько десятков людей – всех, кто имел отношение к «убийству века». Во всем этом нагромождении сложностей Самурай не видел никакого смысла. И в словах Македонского не было этого смысла. Врет он… только зачем? Ну, может, юмор у него такой? Мало ли – предпочитает человек оттягиваться по-черному, и что? В каком кодексе записано, что нельзя рассказывать страшилки напарнику, с которым вы только что завалили матерого рыжего «кабана»? Или… или, к примеру, Македонский сдвинулся. Крыша взяла и съехала от перенапряжения.

В их бизнесе, кстати, люди довольно часто начинают гнать гусей. Причем разлаживаются самые лучшие, самые чувствительные механизмы. С одним вон парнем из отдела «тихушников» была недавно история… «Тихушниками» назвали ликвидаторов, которые пользовались негромкими средствами: ядами, к примеру. Его «кабан» ходил на массаж в престижнейший салон к одной хорошенькой девочке. Все, что требовалось от парня, это заменить масло, которым делали массаж. Бутылочка была такая же, да содержимое другое. «Кабан» всегда требовал, чтобы ему прежде всего разминали грудь и живот. Через три минуты после начала сеанса последовал жесточайший сердечный приступ, от которого клиент умер практически мгновенно. Массажистка была так потрясена, что даже шума не могла поднять: стояла над трупом и заливала его потоками слез. А парень наблюдал из соседнего кабинета – чтобы при возможной неожиданности самому завершить процесс. И жалко ему девку стало, что ли, ведь следующим трупом ляжет она – когда масло через поры проникнет в ее кровь. Только эта смерть будет медленнее и мучительнее… Необъяснимо, непонятно – однако парень вдруг ворвался в салон, схватил девчонку, поволок в холл, начал кричать, чтобы вызвали срочно «Скорую», да не убитому клиенту – ей, что она сейчас умрет… По слухам, посетители того салона голые из окон прыгали, как при пожаре, когда он там начал своей пушкой размахивать да по местной секьюрити палить, прорываясь к телефону и накручивая 03. И тут вдруг понял, что держит на руках труп. Девчонка, как ей и было предписано, отправилась следом за клиентом. Так что сделал этот придурок? Сунул дуло в рот и застрелился. Ну просто сюжет для дамского детектива, а не работа!

Как только эта история стала достоянием широких народных масс, в «Нимб ЛТД» немедленно «застрелился» психолог отдела «тихушников» – ведь это с его подачи человек с ярко выраженной расположенностью к срыву пошел на дело!

Это, конечно, случай вопиющий, из разряда сенсационных, однако ликвидаторы «пятятся» куда чаще, чем нормальные простые работяги. Так почему с Македонским не могло произойти того же самого на почве высокого напряжения?

А может, все еще проще? Может быть, это просто проверка Самурая? Этакий психологический тест на слом? Но чего ради? И чья инициатива этой проверки – самого Македонского или…

«Фольксваген» неожиданно затормозил и съехал с дороги.

– Приехали? – спросил Самурай, спокойно глядя в слишком светлые, небольшие глаза первого номера.

Тот помолчал.

– Пока нет, – сказал наконец. – Ну, я вижу, ты не внял советам старшего товарища, да? Хорошо, дело твое. Следовало бы, конечно, тебя первым отправить, но уж ладно. Ты вот чего, Колька… ты со мной не иди. Останься в сторонке и погоди минут хотя бы десять. Чем черт не шутит – вдруг я все-таки ошибся! Ну а если нет… – Он хохотнул. – Тогда и сам решишь, что делать: последовать за ведущим или уйти в свободный полет.

И, не дав Самураю слова сказать, Македонский выскочил за машины, помахал рукой – и скрылся в чахлых зарослях сорного осинника.

Самурай был до того ошарашен, что не сразу двинулся с места. Откуда Македонский знает его имя? Оно ведь было известно только шеф-директору! Или правду говорят, будто нет ничего тайного, что не стало бы явным? В конце концов, поступив на работу в «Нимб ЛТД», Самурай ведь не делал всяких там пластических операций. А что волосы покрасил в черный цвет накануне предстоящей акции, так это обычное дело. Вообще-то он русый… Но у них с Македонским вполне мог найтись какой-нибудь общий знакомый, который помнил Самурая по его прошлой жизни – хотя бы по Афгану. Или по челночному бизнесу, к примеру, которым Самурай пытался заниматься, пока его не кинули в Турции – не турки даже, а свои, и он с ними разобрался так методично и талантливо, что ушел чистым, незапятнанным – и с чувством глубокого морального удовлетворения. Вдобавок увезя в простенькой, потертой сумке и свои несчастные пять тысяч баксов, которые у него хотели отнять, и трофей в виде чужих сорока пяти… Да, раньше он не больно-то заботился скрывать свое лицо, имя – он гордился собой! Вот и получил приветик из прошлого, надо полагать. Или все-таки… все-таки что-то есть в словах Македонского?..

Он не верил, не верил, а все-таки не стал догонять первого на машине – вытащил ключ из стояка, закрыл «вагончик» и пошел кружным путем к той полянке, на которой была назначена точка рандеву.

Пожалуй, он дал слишком уж большого кругаля, старательно уверяя себя, что плохо помнит дорогу. На самом деле яд, зароненный в душу напарником, уже начал действовать, как отравленное масло на ту бедную массажисточку. И прошло даже не десять минут, а все двадцать, прежде чем перед Самураем замаячила сквозь подлесок приметная береза с раздвоенным стволом. Перед ней лежала малая полянка. На полянке стоял «БМВ», уже знакомый Самураю: на этом самом «БМВ» их с напарником сегодня утром везли в Москву. Узнал он и того худощавого полуседого мужчину без особых, так сказать, примет, который был их главным инструктором. Кроме него, присутствовал еще один – чем-то схожий с первым, разве что ростом пониже. Его Самурай прежде не видел. Незнакомец стоял нагнувшись и застегивал «молнию» на черном клеенчатом мешке, который лежал на траве. Мешок был длинный – в рост человека. И когда мужчины с усилием подняли мешок, он как бы переломился, обрисовав очертания человеческого тела.

То, что было раньше первым ликвидатором России, а может, и всей Европы, по прозвищу Македонский, затолкали в багажник, захлопнули крышку. Мужчины закурили, поглядывая по сторонам.

Самурай стоял неподвижно. Наверное, ему следовало развернуться – и тем же кружным путем вернуться к автомобилю, однако чутье волка, внезапно оказавшегося в положении овцы, подсказывало, что надо стоять на месте. Вдруг зашуршали шаги, зашелестели ветки – и буквально в десяти метрах от Самурая прошел беловолосый парень, который был шофером этого самого «БМВ». Он нес рюкзачок Самурая и сумку Македонского.

– Второго нет, – сказал негромко. В тишине леска Самурай отчетливо слышал каждое слово. – Но машина была не заперта. И я нашел его вещи.

Седой выпрямился с тревожным выражением лица. Он-то мгновенно понял, что это значит, а вот другие не успели: Самурай выдернул из подмышечных кобур свои «ТТ» и «макаров». Инструктор и незнакомец упали разом, шофер – спустя секунду.

Самурай постоял минуту, всматриваясь в зеленое, легкое шевеление ветвей. Тихо. Никого. Впрочем, сейчас он не думал об опасности.

Прошел через поляну, раздернул «молнию» мешка.

Так и есть. Мертвое, спокойное лицо с погасшими глазами. Стреляли в лоб… и Македонский спокойно принял пулю? Даже не побарахтался перед смертью? Или даже для него выстрел оказался внезапным? Ну, чтобы вот так завалить ликвидатора номер один… для этого самому надо быть не из последних! Похоже, сейчас Самурай невзначай прикончил матерых зверей!

Он обшарил карманы убитых. Документов никаких, разумеется. До оружия он не дотрагивался. Взял только деньги. В общей сложности набралось несколько тысяч рублей да около тысчонки «зелеными». Негусто, но пока хватит.

А теперь надо было решить, что делать с трупами. Можно представить, что начнется, когда после обнаружения убийства «кабана» найдут этих троих! Наверняка их личности будут установлены, а через них, конечно, выйдут на истинных заказчиков ликвидации «героя приватизации». Да и на здоровье, это теперь уже не волнует Самурая.

Возвращаться к «Фольксвагену» смысла не имело. Не стоит недооценивать таких противников. Скорее всего на той машинке уже никуда не уедешь, а вот полетать есть шанс…

Он пошел к «БМВ», но вернулся и еще раз склонился над черным мешком:

– Прощай, Саша. Спасибо тебе.

И задернул «молнию», словно надвинул крышку гроба.

Вообще-то он не знал имени ведущего. Но разве могут Македонского звать иначе, чем Александр?

Лёля. Июль, 1999

Во всяком случае, пока что можно было не очень бояться. Доктор ясно сказал: на восстановление организма после трех уколов нужно семь дней. Судя по всему, людям, похитившим Лёлю, кем бы они ни были, нужен именно восстановленный, то есть живой организм, и по крайней мере еще семь дней ее не будут убивать. А может быть, и потом не будут…

Секундочку. Но зачем ее похитили? В гарем к этому загадочному Хозяину, которого все называют как бы с большой буквы? Ну да, и не сразу в койку ему подложили, а дали время очухаться. Может, он по профессии нотариус и желает, чтобы наложница при совершении полового акта находилась в здравом уме и твердой памяти? А может, просто обожает вести интеллектуальные игры вперемежку с любовными?

Нет, гарем, пожалуй, не проходит, в гарем могут похитить только Иден в «Санта-Барбаре», потому что в нашей счастливой стране уже и похищать никого не надо: столько девок согласятся на это бесплатно и бесхлопотно, что никаких гаремов на них не напасешься!

Кстати, пока что сексуальный интерес к ней проявлял отнюдь не Хозяин… Лёля заставила себя не вспоминать пальцы, больно защемившие сосок, ощущение «резинового» предмета в ладони. Сразу стало тошно, страшно, слезы подступили к глазам…

Не думай о всякой ерунде! О деле думай!

Итак, здесь не гарем. Похищена ради выкупа? Тогда у похитителей клиническая идиотия, если они не способны элементарно просчитывать свою выгоду. Даже если ее родители продадут квартиру, дом в деревне, мамины любимые картины, папин любимый ноутбук и вдобавок все с себя, они вряд ли наскребут больше сорока тысяч долларов. Это не сумма для серьезных людей! А учитывая, что после 17 августа продавцов по стране стало на порядок больше, чем покупателей, и денег у людей вообще нет, сумма скорее всего уменьшится раза в три: продавать-то придется срочно, не торгуясь! Вообще слезы останутся…

Нет, эти несчастные тысячи здесь ни при чем: одна машина, в которую ее заталкивали похитители, дороже стоит. И достаточно открыть глаза, окинуть взглядом убранство этой «палаты», чтобы убедиться: здесь обитают не самые бедные люди. И не без фантазии! Этот пошлый подвесной потолок отнюдь не дешевка синтетическая, и стены обиты не какими-нибудь моющимися панелями, а чем-то до боли напоминающим натуральный шелк цвета топленого молока с золотистой искоркой, затканный нежно-зелеными розочками. Потрясающе красиво! Мебель… Такой мебели даже в салоне «Камея» не увидишь. Великолепное светлое дерево, изысканные кресла, столик на колесиках, комод, платяной шкаф. Обивка кресел нежно-зеленая, а розочки золотистые. В стену вмонтирован телевизионный экран полтора на полтора, не меньше. Одуренная обстановка. Такой богатый Хозяин, старательно убеждала себя Лёля, вряд ли станет гоняться за той жалкой данью, которую смогут уплатить ее несчастные родители – даже если вывернутся наизнанку. Она не вынесет мысли, что станет причиной разорения семьи! Отец и мама всю жизнь трудятся как проклятые над своими книжками. Книжек море, денег – капля. Неблагодарный труд! Конечно, по сравнению с очень и очень многими Нечаевы живут, можно сказать, прилично, но какой ценой это достается? Они света белого не видят, отец вон досиделся за письменным столом до того, что врач силком выгнал его в деревню, на свежий воздух, не велев показываться в городе до заморозков. Мама, когда Лёля начинает ворчать по поводу приобретения очередной картины, отмахивается: «Да брось ты, не заводись, знаешь ведь, что нам с папой по морям-горам-пейзажам разъезжать совершенно некогда, работать надо, договор жмет, а тут посмотришь на картинку-маринку – и будто на морском берегу окажешься!»

Нет-нет, наверное, у похитителей имеются другие планы насчет Лёли, они, уж конечно, работают по-крупному!

Но если так, в чем все-таки причина похищения? Лёлю украли конкуренты того московского издательства, для которого горбатятся родители, чтобы шантажом заставить их прекратить работу над энциклопедией? Чепуха чепуховская!

Мелькнула мысль… Нет, даже и думать не хочется, будто это может быть как-то связано с Дмитрием! Тем более что за Лёлину жизнь у него и обрывка спасательного троса не выторгуешь. И вообще, быть ему чем-то обязанной… Лучше уж в гарем!

Лёля села, опираясь на руки, сцепив зубы и старательно унимая головокружение. Всего лишь от вида термосов, стоящих на столике около кровати, сразу затошнило, но, делая судорожные глотательные движения, она заставила себя открыть одну, другую, третью крышку. Обязательно надо поесть, и совсем не потому, что доктор чем-то там пригрозил, а просто иначе ее так и будет выворачивать желчью до бесконечности. И еда – это силы, а силы нужны: чтобы думать, чтобы действовать. Итак, что у нас на обед (завтрак, ужин)? Куриный бульон, рисовая каша и компот. Диетическое питание? Простенько, но со вкусом… правда, очень вкусно. Прямо-таки волчий аппетит вдруг проснулся, такое ощущение, будто трое суток не ела!

А что, очень может быть, неизвестно ведь, сколько времени ее сюда везли. Спасибо хоть помыли после долгой дороги, хороша же она была, наверное, а теперь волосы мягкие, пушистые, как после дорогого шампуня, вот только непричесанные…

Лёля сцепила зубы, пытаясь не думать, кто ее мыл и что при этом могло происходить с бесчувственным телом. А почему, впрочем, надо думать только о плохом? Вдруг здесь есть женщины для таких услуг? Наверняка: женщин вообще больше, чем мужчин, они есть везде, значит, и здесь.

И все-таки от неприятных картин, возникших в воображении, яблочный компот словно бы прокис. Ну и ладно, хватит, она и так умолотила уйму всякой еды. Тошнота, слава богу, прошла бесследно, и головокружение прекратилось, однако никакого особенного прилива сил Лёля не ощутила. Напротив, тело налилось приятной, расслабляющей тяжестью. Еще бы, столько съесть – наверняка отяжелеешь! И тут она вспомнила, что забыла выпить хлористый кальций. Пить или не пить, вот в чем вопрос? Все-таки полезное лекарство, очищает кровь. А, пожалуй, следует очиститься, неизвестно ведь, что ей там кололи, в машине-то!

Однако стоило представить горький, отвратительно-солоноватый вкус CaCl (недаром его советуют запивать молоком!), как Лёлю перекосило. Ну, ничего, она его столько выпила в детстве, под неусыпным надзором тети Светы (царство ей небесное!), что кровь очистила на много лет вперед. Но чтобы не осложнять и без того сложную здешнюю жизнь, Лёля аккуратно отмерила столовую ложку лекарства и вылила его в термос, где на донышке еще плескался куриный бульон. Надо думать, они здесь моют посуду после еды!

И вдруг Лёля почувствовала, что страшно устала от этих незамысловатых действий. Откинулась на подушку, не в силах и пальцем шевельнуть. Мало сказать, что неудержимо потянуло в сон: тело ее уже спало и не подчинялось слабо бодрствующему рассудку. Но и над ним Лёля была уже не властна. Мысли словно бы отделились от нее, жили своей вялой, но вполне самостоятельной жизнью, и уж теперь-то Лёля ничего не могла с ними поделать. Как ни хотела она вспоминать, а все же пришлось…

Дмитрий. Весна – лето, 1999

Уж, казалось бы, он всякого навидался за те несколько месяцев, когда, уйдя из пожарной охраны, стал работать в спасательном отряде!

Но почему-то никак не мог забыть ту аварию неподалеку от Подновья. Кабина «Газели» была буквально разрублена пополам. Двигатель вылетел на обочину, а правая дверца вывалилась вместе со стойкой и рухнула метрах в пяти от груды искореженного металла. Кабина напоминала смятую консервную банку, а сидящего посредине пассажира зажало так, что без помощи спасателей его шансы на жизнь были равны нулю.