Клеймо красоты

– Нечего, нечего! Гостю честь и место, – напористо подталкивала ее баба Ксеня в сени, связанные дверью с крытым двором, в котором и размещался знаменитый задец, а попросту – маленький деревянный туалетик. – Там же рядом умывальник висит, зубы вон почисть, а потом – спать, спать.

У Ирины заплетались ноги и закрывались глаза. Она кое-как взобралась по кривой лестничке в мезонин и вошла в комнатенку с покосившимся потолком. С улицы несся заливистый Маришкин смех. «Ох, дорезвится молодка!» – вспомнила Ирина. Хотела выглянуть, но окошко оказалось затянуто марлей от комаров. Луне, однако, марля была не преграда: на полу лежал бледный, дымчатый квадрат, да и вся комната, чудилось, плавает в голубоватом тумане.

Кровать была жутко старомодная – железная, с шишечками на спинке. И до чего узкая! Как только объемистая Маришка на ней помещалась?

Ирина размотала на себе платье, стянула трусики – она всегда спала голой – и забралась под покрывало. Сетка слегка подалась под ее телом, скрипнула. Со спинки кровати соскользнул пестрый Маришкин халат, но у Ирины уже не было сил поднять его.

Спать! Боже, какое счастье! Наконец-то кончился этот бесконечный день. Ни о чем не думать, только спать. Завтра надо будет…

Она так и не успела решить, что будет делать завтра: голова ухнула в мягкую бездну подушек, и сон, как лунный свет, озарил ее прекрасное даже в глубокой усталости лицо.

* * *

– Как это вам в голову пришло? – недоверчиво спросил капитан. – Ведь это страшный риск!

И опять у Катерины возникло то же странное ощущение, словно все это происходит не с ней, а если все-таки с ней, то это уж было в ее жизни – в точности так и случалось!

Конечно, случалось, и французское выражение deja vu – ложная память – тут было ни при чем. Она уже сидела в этом кабинете, на этом продавленном стуле, опираясь локтем на этот же самый стол, заваленный бумагами вперемешку с пустыми и полупустыми сигаретными пачками, а тот же самый капитан уже задавал ей тот же самый вопрос…

В пятом часу этого туманного, сырого утра у него пролегли тени под глазами, а щеки сделались синеватыми от проклюнувшейся щетины. Он смотрел на Катерину, то щурясь, будто она отлетела куда-то далеко-далеко, то широко открывая глаза, словно она вдруг надвинулась на него близко-близко. У самой Катерины тоже плыла муть в голове и глаза резало так, словно в них сыпанули песку, однако она старалась держаться перед этим бесконечно усталым человеком. У него выдалось тяжелое дежурство, в отделении народ кишмя кишит, будто белый день в разгаре, и все какие-то криминальные элементы, и с каждым надо разбираться, а тут она второй раз за ночь. То ее грабить собрались, то обнаружился труп в квартире…

– Ну, с другой стороны, если бы я не решилась и не пошла, они бы меня наверняка застрелили, правда?

– Почему вы думаете, что были какие-то они? – сердито подавляя зевок, спросил капитан. – Не исключено, тот человек сам у вас в квартире застрелился. Вообще, надо еще выяснить, не были ли вы с ним знакомы, может быть, что это ваш отвергнутый поклонник покончил с собой.

В углу раздался сдавленный смешок, замаскированный смущенным покашливанием. Катерина неприязненно покосилась на сидевшего там Асипова. Конечно, воображение у него на нуле, а тактичность – и вовсе ниже нуля. Ну почему хотя бы на миг не допустить, что ради нее может кто-то застрелиться?!

– Поклонники у меня, конечно, были, – соврала она с независимым видом. – Однако этого человека я вижу в первый раз, честное слово. А главное, сам он вряд ли мог застрелиться четырьмя выстрелами, не так ли?

Асипов снова закашлялся, но красные глаза капитана метнули в него такой взгляд, что он мгновенно исцелился.

– Да, что и говорить, вовремя вашу соседку прихватило, – пробормотал капитан. – И часто с ней такое бывает?

– Довольно часто, но так сильно, как этой ночью, ни разу не было. Она позвонила, конечно, в «Скорую», но они никак не ехали, а ей становилось все хуже и хуже. И тогда она постучала ко мне (звонок-то вместе с сигнализацией грабители сорвали) и попросила сделать укол. Ну, внутримышечно все умеют делать, это совсем не сложно, а вот внутривенно… – Катерина поежилась. – Я иногда знакомым своим делаю уколы, даже капельницы ставила, а все равно ужасно боялась, руки, знаете, как тряслись? Но, слава богу, все обошлось. И докторша из «Скорой» потом сказала, что все сделано очень хорошо и своевременно. Но я так с этим уколом перетряслась, что потом, когда началась вся эта суматоха вокруг трупа, даже не очень-то испугалась. До меня как-то только сейчас все это начинает доходить… И как же мне теперь там ночевать, в этой квартире?

Она испуганно огляделась и сгорбилась, обхватив плечи руками.

– А ночевать сегодня и не придется, уже утро, – успокоил ее Асипов. – Днем вам не так страшно будет, а к вечеру вы приберетесь, успокоитесь. Если хотите, я могу вам дать телефон одной женщины, она зарабатывает тем, что убирается в квартирах после всяких таких случаев. У вас еще ничего, только постель сменить да чуть-чуть замыть вокруг дивана, а знаете, бывают какие квартирки? Ого-го! То расчлененка, то вырежут всю семью, то братки начинают выяснять отношения и палят друг в дружку через всю комнату так, что мо?зги по стенам…

Катерина издала какой-то странный звук и поспешно зажала рот рукой.

– Заткнись, Асипов, – устало сказал капитан. – Вечно ты как вылезешь…

– Зря вы так, товарищ капитан, – обиделся Асипов. – Если бы я сегодня ночью не вылез вовремя, еще неизвестно, сколько б мы трупов нашли в квартире гражданки Старостиной! Мы спугнули убийцу, а ведь он мог бы вернуться и застрелить ее так же, как своего сообщника застрелил!

– Еще не факт, что это был его сообщник, – буркнул капитан, но видно было, что он упрямится все от той же усталости. – Ну хорошо, был, был там кто-то еще, но куда он мог подеваться, если у входа наша машина стояла?

– Тот самый, «чулок», – торопливо заявила Катерина. – Это был он, точно! Он же пообещал: «Я тебя достану!» – вот и пришел доставать. Про убитого и я в самом деле ничего не скажу, не знаю, но насчет того, что «чулок» вернулся, – нет никаких сомнений. И, кажется, я знаю, куда он мог пропасть. Через подвал ушел!

– Мы проверили подвал, – снова обиделся Асипов. – На всех ячейках замки наружные висят, не мог же он сам себя снаружи запереть. А которые без замков, те пустые были. Куда ему деваться? Нет, не было его в подвале!

– Был, – уныло сказала Катерина. – Был! Он меня искал. И первым делом, конечно, сунулся в сарай с цифрой 5 – номером моей квартиры.

– Мы тоже туда заглянули, – кивнул все еще надутый Асипов. – Никого там не было, и замка тоже не было. У вас сараюшка совсем пустая, хоть шаром покати, да еще и стенка проломлена.

– А она, кстати, не моя, – усмехнулась Катерина. – У нас там почему-то все цифры перепутаны, мой сарайчик, например, номер 17. Разве угадаешь, если не знаешь? А в пятом вообще никто своих вещей не держит, он лишний, ничей, и в стенке не просто пролом, а ход в подвал соседнего подъезда.

– Ход?! – вскрикнули капитан и Асипов.

– Именно так. Когда-то давным-давно подвал затопило, надо было протаскивать помпу, стенку сломали, ну и не заделали, конечно. Теперь вы понимаете, каким образом этот человек скрылся?

Асипов возбужденно кивнул.

– Это-то мы понимаем, – озвучил его движение капитан. – Одного мы так и не смогли понять, Екатерина Дмитриевна… Одного. А именно: за каким чертом он упорно лезет именно в вашу квартиру?

Катерина опустила голову так резко, что уставший за ночь узелок на затылке развалился.

– Не знаю, – сказала она глухо. – Не знаю, и от этого мне еще страшней.

Капитан и Асипов озадаченно переглянулись. Второй раз за ночь они общались с этой невзрачной особой, но ни разу никому и в голову не пришло, что ей может быть страшно. Гражданка Старостина вела себя совершенно не так, как полагалось бы перепуганной женщине. Она совершала поступки, на их взгляд, бессмысленно рискованные, она пыталась сопротивляться обстоятельствам там, где элементарная осторожность требует подчиняться. И все это, оказывается, делалось от страха?!

– Ну ладно, – сжалился над ней (а может, над собой) капитан. – Давайте на сегодня с этим покончим. Днем, как мы и договаривались, подойдете насчет фоторобота, а пока идите. Асипов вас отвезет, проверит квартиру.

– Не привыкать! – усмехнулся Асипов. – И мы опять какой-нибудь условный знак установим, правда же, Екатерина Дмитриевна? В прошлый-то раз сигнальчик сработал, это мы на ваши освещенные окошки отреагировали так оперативненько! Вот классно, что преступник сам нам просигналил, верно?

– Слушайте, – всплеснула вдруг руками Катерина, – вы говорите – днем подойти. Но я не могу, я только сейчас вспомнила, что совершенно не могу!

– Давайте не будем, гражданка Старостина! – категорично выставил ладонь капитан. – Вы потерпевшая по делу, можно сказать, уже по двум делам, ваши показания жизненно необходимы. Имейте в виду, я вправе взять с вас подписку о невыезде.

– Вы же только что сказали, что я потерпевшая, – невинно напомнила Катерина. – А подписка, насколько мне известно, – это мера пресечения для преступников или подозреваемых?

«Начитанные, гады! – скрипнул зубами капитан. – Начитаются детективов – и шпарят через слово терминами, а того в голову не возьмут, что детективщики все выдумывают и жизни ни хрена не знают. Такого понаворотят, что волосы дыбом у профессионала. А эти дурачки читают и верят каждому слову, будто бы это Священное Писание. Ишь ты – мера пресечения!»

– Знаете что, Екатерина Дмитриевна, – сказал он задушевно, – если вы мне сейчас сообщите, что сегодня собираетесь улететь в Монте-Карло…

Асипов закашлялся в очередной раз. Капитан окинул взглядом понурые плечи гражданки Старостиной, ее прямые некрасивые волосы – и понизил планку:

– Или в Анталью…

Посмотрел на ее измятое платье:

– Или в Коктебель… то я с вас точно возьму подписку о невыезде, и плевать мне на ваши юридические знания!

– Нет, – серьезно сказала Катерина, – ни в Монте-Карло, ни в Анталью, ни даже в Коктебель, хотя, по-моему, там гораздо лучше, я, к сожалению, не лечу.

Она смотрела на капитана очень чистыми и прозрачными глазами, голос звучал искренне, и вообще, не было никакого повода усомниться в ее словах, но что-то, какое-то смутное ощущение, все же заставило капитана уточнить:

– Не врете?