Камень богини любви

И тут Алёна подумала, что домой ехать было бы просто смешно. Тут пешком ходу каких-то десять минут – ну и зачем машину брать? Да и что ей делать дома? Сидеть снова ломать голову – теперь еще и над тем, кто убил несчастного Константина? Надо довести до конца начатое, узнать адрес Данилы. Предупредить его о случившемся. Теперь речь идет не только об удовлетворении Алёниного любопытства, а о человеческих жизнях. Сначала убили ювелира, потом – Константина. Неведомо, кому запланировано стать третьим в этом списке, может быть, Даниле? Он должен знать, что произошло!

Почему именно в «Зергуте» должны знать адрес Данилы? Да потому, что там работает его сестра Марина, а уж ее-то адрес администрации, факт, известен. Возможно, они живут в одном доме, возможно, нет, но уж Марина-то непременно поможет Алёне, когда узнает, что Даниле грозит беда.

Утвердившись в правильности решения, Алёна стала вспоминать свое паническое бегство с Ковалихи. Интересно, после столь внезапного исчезновения «девушки из «Видео» языкастая Марья Юрьевна доложила об этом сотрудникам милиции? И если да, не усмотрели ли они в факте сего исчезновения некоего криминального оттенка? А если да, то какие предпримут шаги? Окажись на их месте Алёна (а ей довольно часто приходилось оказываться на месте всевозможных следователей, прокуроров, адвокатов, оперативников и рядовых милиционеров, сочиняя свои детективы), она взяла бы у Марьи Юрьевны и Сергея Иваныча подробный словесный портрет беглянки и отправилась бы с ним в магазин, где собрала бы сотрудников и спросила, работает ли здесь дама с такими-то приметами, одетая так-то и так-то. Понятное дело, все сказали бы – нет, и это преисполнило бы представителей компетентных органов немалыми подозрениями. Однако менеджер по продажам Виталий не замедлил бы сообщить, что некоторое время назад вручил даме с такими приметами письмо от покойного Константина. Это усугубило бы подозрения товарищей Спиридонова и Кузьмина (вроде бы Алёна правильно запомнила их фамилии)… Очень может быть, что они возымели бы самые серьезные намерения относительно пресечения действий незнакомки в серой шубке с помощью самых крутых мер, предусмотренных законом…

«Вот еще только подозрений по совершению убийства мне не хватало, – подумала Алёна. – А впрочем, у меня алиби. Или нет? Я появилась в «Видео» примерно в то время, как бедную Варвару Петровну пришла навестить ее дочка Клара и обнаружила два мертвых тела. То есть я могла совершить это злодеяние, а потом идти отрабатывать алиби у Виталия… Теоретически возможно. Но невозможно практически: я была дома! Кто это докажет? Сусанна, с которой мы вместе выходили из подъезда. Еще тот парень, который на заборчике сидел, но я ж не знаю, где его искать в случае чего… да и вряд ли он меня вообще запомнил! Хотя я его откуда-то знаю, только не знаю откуда. И еще меня видел тот ужасный, с белыми волосами, он, конечно, как свидетель тоже не годится, да и расчудесно… брр, век бы его не вспоминать! Ладно, спокойствие, только спокойствие. Может, доказывать алиби и не понадобится. Во-первых, меня Марья Юрьевна вряд ли до такой степени разглядела, чтобы дать нормальное описание, во дворе темно было. Но сыскарям довольно будет, что я якобы из «Видео», а там Ира, которая глядела на меня так ревниво… Ревнивый глаз – два раза алмаз! Она меня обрисует во всех деталях. То есть мое описание у милиции будет, а и мои фото, и мои описания в базе данных имеются, и уже давно – сколько раз я вмешивалась в разные ужасные дела и сколько раз меня считали если не прямой их исполнительницей, то уж факт – соучастницей? Много раз это было, и это тоже факт. Ну и ладно, они выяснят мою личность и поймут, что я тут совершенно ни при чем, не могу быть при чем, просто вечно оказываюсь там, где не надо, вернее, там, где надо, – и отвяжутся. А если не отвяжутся? Ну, в крайнем случае меня отобьет Лев Иваныч Муравьев… а он все же начальник следственного отдела городского УВД, с ним посчитаются даже самые подозрительные! И хоть он меня терпеть не может, все же немало пользы поимел благодаря мне. Сколько преступлений раскрывала я, можно сказать, одним только напряжением мысли? Очень даже немало![10 - Подтверждение этому можно найти в романах Елены Арсеньевой «Крутой мэн и железная леди», «Час игривых бесов», «Мода на умных жен», «Письмо королевы» и других, изданных «ЭКСМО».]

То есть я отобьюсь от обвинений, в этом можно ничуть не сомневаться и даже беспокоиться об этом не следует. А вот о чем следует беспокоиться, так это о том, что силы правоохранительных органов будут отвлечены на мои поиски, в то время как им, силам, следует быть сосредоточенными на розысках подлинного убийцы. Вернее, подлинной…»

Алёна похлопала по боку сумки, в которой лежала тетрадка, а в тетрадке – фото сумрачной женщины в куртке, фото, сделанное в «Шоколаде».

Может, позвонить Льву Иванычу и сказать, что у нее есть фотка некоей женщины, а у некоей женщины есть ее браслет…

Нет. Прежде чем звонить Льву Иванычу, фигурально выражаясь, надо сначала хорошенько накушаться гороху, как говаривал Гарик Черноиваненко, наилюбимейший герой наилюбимейших книг детства и юности Лены Володиной (как давным-давно звалась наша героиня) «Белеет парус одинокий» и «Хуторок в степи», принадлежащих перу Валентина Катаева, наилюбимейшего писателя и Лены Володиной, и Елены Ярушкиной, и Алёны Дмитриевой. А выражаясь не фигурально, прежде чем Муравьеву звонить, нужно набраться немало терпения и иметь массу времени, потому что Лев Иваныч недоверчив в принципе, а главное, его страх как ломает перспектива в очередной раз признать правоту такой вздорной дамочки, каковой он считает – и не без оснований, прямо скажем! – Алёну Дмитриеву. Поэтому он будет всяко выёживаться, слушая ее, и делать вид, будто ничему не верит. Но времени убеждать его уже нет. Оно как-то незаметно перевалило за семь вечера. К девяти же Данила пойдет туда, где ему, очень может статься, уготована участь и его брата, и Константина.

Надо его предупредить? Надо!

Алёна посмотрела было в окно, чтобы определить, где она находится и далеко ли еще до «Зергута», как вдруг обнаружила, что машина стоит, а водитель сидит вполоборота и смотрит на свою пассажирку с полуулыбкой.

– В чем дело? – проговорила Алёна холодно. – Почему стоим? И что, с позволения спросить, вас так развеселило?

Неприветливость ее объяснялась не врожденной невоспитанностью (насчет манер у нашей героини было все вполне о’кей, и при надобности она могла блеснуть своей светскостью хоть на королевском приеме!), а тем, что она терпеть не могла быть застигнутой врасплох, оказаться в неловкой ситуации. И игривый взгляд симпатичного таксёра показался ей, погруженной в очень невеселые размышления, совершенно неуместным. Вообще эта братия – народ совершенно непредсказуемый. Во-первых, все как один обожают жаловаться на судьбу и свой таксопарк. Во-вторых, дико преувеличивают рост цен на бензин, и без того фантастический. В-третьих, не упустят случая с помощью клиенток устроить свою личную жизнь. Не описать словами, сколько раз наша героиня получала от водителей такси самые банальные и тривиальные предложения, совершенно не давая к таким вольностям ни малейшего повода! А один раз ей даже предложили выйти замуж – не столь давно, всего какой-то месяц назад, когда она от скуки стала спорить с водилой, который беспрестанно болтал и беспрестанно цитировал Пушкина, столь варварски перевирая цитаты, что даже не возникало охоты порадоваться его эрудиции. Алёна, которая Пушкина обожала и в самом деле знала довольно-таки хорошо (совсем хорошо его знать, как она была убеждена, просто нереально, потому что это бездна поглубже Марианской!), начисто уничтожила его поправками, но бедняга не обиделся, а напротив – впал в неконтролируемое восхищение, мигом влюбился и позвал Алёну замуж. Он не знал, что наша героиня, дважды побывав замужем, сделалась принципиальной противницей семейной жизни, тем паче с мужчинами своих лет и старше, зато превратилась в активную сторонницу недолговечных связей с гораздо более молодыми мужчинами… среди которых, к слову сказать, не было ни единого представителя славного племени вращателей баранок. Так что и этот довольно симпатичный седоволосый и темноглазый мужик напрасно улыбался ей, совершенно напрасно!

– Стоим потому, что приехали, – ответил водитель. – Вон он, «Зергут». А улыбаюсь потому, что мне было на вас очень приятно смотреть.

– Да почему же вы мне не сказали, что приехали? – возмущенно воскликнула Алёна. – Почему сидели и таращились?!

– Не сказал потому, что вы так глубоко задумались, что ничего не замечали вокруг, – пояснил водитель. – И я не хотел нарушать вашу задумчивость. А таращился потому, что любовался.

Другая женщина при этих словах или улыбнулась бы ответно, или глазки состроила, но Алёна и бровью не повела.

– Вообще-то, я спешу, и мне некогда услаждать ваши взоры, – ответила она сурово. – Сколько с меня?

– Да вы же вроде еще куда-то собирались ехать, – вкрадчиво напомнил водитель. – Здесь другую машину не так просто поймать… Они обычно ближе к полуночи подъезжают. Разрешите вас подождать? Обещаю больше на вас даже не глядеть, если вам это так неприятно!

– Договорились, – буркнула Алёна, выбираясь из такси. – Подождите здесь, я думаю, что вернусь быстро.

И тут ей показалось, что машина как-то странно заскрежетала, застучала и даже подпрыгнула.

– Спи, моя радость, усни! – вдруг во весь голос запел водитель. – Глазки скорее сомкни! Спи, моя радость, усни!

Алёна обернулась и поглядела на него дикими глазами. Потом нагнулась и взглянула на счетчик. Вынула пятисотку и подала водителю:

– Прошу вас, возьмите. Сдачи не надо. Я могу задержаться, не стоит меня ждать. Вы можете упустить хороших клиентов, которые любят сольное пение. Всего наилучшего.

И, не дожидаясь ответа, быстро пошла к двери ресторана. У нее сегодня есть дела поважней, чем разъезжать с чокнутым водилой в припадочной машине, пусть она даже и принадлежит уважаемому парку «Новое такси»!

В это самое время человек, который насквозь замерз в своей короткой куртке, подкарауливая Алёну около ее подъезда, услышал звонок своего телефона и с облегчением вытащил его из кармана.

– Я не пойму, куда она делась, – без предисловий выпалил знакомый голос. – Ладно, уходи оттуда. Времени мало осталось. С этой чертовкой завтра разберемся.

Человек удовлетворенно кивнул и, передернув озябшими плечами, радостно подумал: «Давно бы так!»

Однако голос его звучал сдержанно:

– Как скажешь. Ухожу, значит. Завтра так завтра.

Дела давно минувших дней

Итак, я подбежал к дому. Просунув руку в нарочно вырезанное окошечко в калитке и подняв щеколду, вошел во двор. Дверь в дом оказалась заперта. На ней висел замок. Видимо, хозяйка наша ушла на рынок – она ведь знала, что в это время мы всегда в театре.

Я растерянно огляделся, не возвращается ли она, вышел со двора и немного прошелся по улице до угла. Вдруг увидел, что в глухом проулочке, в который выходил хозяйский огород, около забора, стоят розвальни, запряженные усталой лошаденкой. Вожжи были переброшены через щелястый забор, доска в том месте оказалась свежесломанной, как будто здесь кто-то пытался перелезть.

Я рассеянно поглядел на сугробы, затянувшие огород, и вдруг увидал следы, тянущиеся к дому.

Странно. Получалось, что кто-то приехал к дому, но вместо того, чтобы войти через калитку так же просто, как это сделал я, решил перелезть через забор и…

И куда он делся потом?

На дорожке, покрытой свежевыпавшим снежком, не было ничьих следов, кроме моих. Я обошел дом, оглядел окружавшие его сугробы… следов, ведущих из дома, не было видно.

Так неизвестный, значит, в доме? Пробрался туда тайно… но зачем? И как?

И тут же я увидел, что приотворена задняя дверь. Вот как он попал внутрь…

Я осторожно взошел на косое заднее крылечко, изо всех сил стараясь, чтобы не скрипнула ни одна ступенька. И тут же услышал, что они скрипят надо мной – неизвестный человек спускался по черной лестнице как раз из наших комнат!

Я прижался к стенке в самом темном углу и увидел, что мимо проскочил высокий молодой человек: высокий, сильный, с непокрытой темноволосой головой, лет двадцати, не больше. Он мне кого-то очень напоминал, только я не мог понять, кого именно.

Он стремительно выскочил на крылечко и кинулся по своим следам к забору. Вид его был настолько яростен и грозен, что я замер. И, наверное, я вот так трусливо и топтался бы, таясь в полумраке сеней, когда бы незнакомец не повернулся ко мне боком и я не увидел, что он сжимает в руке.

Это был плотно свернутый синий шелковый платок.

Платок Эльвиры! А в нем браслет!

Кровь бросилась мне в голову. Он украл последнюю память о моей неизбывной любви! Украл наше последнее достояние! Последнюю надежду спастись от голода!

Я вылетел из дома и помчался по огороду вслед за ним. Перескочил через забор и впрыгнул в его сани как раз в то мгновение, когда он уже понукнул лошадь. Я навалился на него сзади, закинув руку через его шею. Он качнулся… мы не удержались и упали навзничь. Санки были полны сеном, так что спиной я не ушибся, но как тяжело он рухнул на меня и вдавил в сани!

Дыхание мое сперло. Я не мог шевельнуться и каждое мгновение ждал, что он повернется и накинется на меня. Но он лежал неподвижно, а между тем лошадь неслась во всю прыть и уже свернула к дальним огородам и небольшой заснеженной рощице. Я со страшным усилием сбросил с себя неподвижное тело и поглядел на вора.

Он лежал, странно вывернув шею, спокойно глядя куда-то вдаль черными погасшими глазами.

Не сразу я понял, что незнакомец мертв. Я убил его… сломал ему шею!

В ужасе я рванулся было из саней, потом сообразил, что могу разбиться на скаку. Поймал вожжи, с превеликим трудом остановил лошадь. Чуя мертвого, она билась и хрипела, потом устала, поникла…

Я бросил вожжи и дрожащими руками вынул у мертвого из-за пазухи синий сверток. Вслед выпал короткий нож с плоским лезвием и загнутым обушком, называемый среди воров финкой. Финны же зовут его «пуукко». За ним потянулся клетчатый носовой платок, завязанный узелком.