Книга земли

И заспешил к двери.

– Я призову тебя, когда понадобишься, – нараспев посулила Джулия.

Парень врос в пол, потом решительно крутанулся на пятках.

– Э, нет, красавица, так у нас ничего не выйдет. Попробуешь хоть раз поступить со мной, как с той девчонкой – и будешь сама решать свои проблемы.

– Куда ты денешься, интересно знать?

– Куда денусь – мое дело. Лучше уж ноги себе подрежу, чем подчинюсь тебе. Так что запомни, Джулия: хочешь спасти подругу – подружись и со мной. Хотя бы на время. И без вариантов.

Сказал – и выскочил за дверь.

В лихорадочном темпе Вельшин отыскал нужное окно, зажег фонарик, вгляделся в почерк Валерия. А потом залез с ногами на широкий подоконник, направил фонарь в окно и начал посылать в зимний полумрак загадочные сигналы. Иногда, когда рука уставала, он выключал фонарь, приникал лбом к стеклу и вглядывался в темноту. Чаще всего смотрел в ту сторон у, где жил его единственный за всю жизнь друг. Правда, отсюда поселка было не видно. Из огней только редкие костры вспыхивали время от времени в разных местах. Иногда вспарывала вдруг тишину автоматная очередь, пистолетные выстрелы звучали остро и четко, заставляя каждый раз вздрагивать.

Марат задумался: а воевал ли кто из его родни и не может ли находиться сейчас в этом городе какой-нибудь кровный родственник? Кажется, когда он был еще дошкольником и на любом фантике ухитрялся нарисовать танк, мать рассказывала ему что-то про своего деда-полковника. Но после началась секта, и разговаривать с мамой о чем-либо нормальном стало делом бессмысленным.

Даже своему другу Санину Марат никогда не признавался, как сильно он скучает по матери. Как иногда по ночам подходит к ее кровати и вглядывается в ее лицо. Во сне она кажется прежней, черты расслабляются, пару раз он даже видел улыбку на ее губах. Но все исчезает, стоит ей проснуться, остаются только до предела поджатые губы, взгляд испуганного зверька из-под надвинутой по глаза косынки и шелестящий шепот: «Сыночка, во всем подчиняйся отцу».

После нескольких часов вахты Ворон уже клевал носом и регулярно отключался, не забывая машинально жать на кнопку фонарика. Вдруг в этом полудремотном состоянии привиделось ем у, как девушка с черными косами легкой походкой идет по плац у, вскидывает голову, смеется и машет ем у. Во сне он позвал ее по имени, счастливый, что смог предупредить, что опасность миновала. Мгновение спустя фонарь удачно приземлился ему прямо на ног у, Марат вздрогнул и очнулся.

Глянул на часы: время для подачи сигнала давно вышло, можно отправляться в свою комнату и спать, спать, спать. Отыскал, чертыхаясь, укатившийся за рогатую статую фонарь и побрел с закрытыми глазами к парадной лестнице.

Толстая ковровая дорожка приятно пружинила под ногами. Ворон навалился грудью на мраморные перила и отказался от мысли разлепить веки. Зачем? Лестница и так приведет в нужное место. Так сонно рассуждал он, пока не налетел на кого-то, и два тела, перелетев последнюю ступеньку, рухнули на площадку.

– Извиняюсь, – пробормотал Вельшин, первым вскакивая на ноги и недоумевая, как он смог опрокинуть такого крупного парня.

Разгадка оказалась самой простой: незнакомец был пьян. И невероятно зол. Прозрачные глаза испепеляли Ворона, руки елозили по мрамору в поисках опоры. Если в первый миг Вельшин и хотел подать ему руку, то теперь был озабочен тем, как бы смыться поскорее во избежание конфликта. Но сделать это ему не удавалось: парень перегородил проход и дрыгал в воздухе ногами всякий раз, как Ворон планировал перескочить через него.

От незнакомого вечника густо пахло порохом, кровью, какой-то звериной злобой. И самое странное: когда он все же принял вертикальное положение, на нем обнаружилась темно-серая форма штандартенфюрера СС, новенькая, отлично сидевшая на его мощной фигуре.

– Русская свинья! – рявкнул он на Марата, старательно отряхиваясь. – Как сметь ходить по наша лестница? Ты есть обслуга или вассал? Хотя, не есть важно – я все равно наказать тебя.

– Я уже извинился, – буркнул Ворон. – Пройти дай.

– Нихт пройти, – вечник оставил в покое форму и с глумливым видом загородил ему путь. – Давай позабавимся, га-де-ныш. Сегодня я убил много, очень много русских. А завтра убью еще больше. Это есть моя месть за друзей. Давай нападай на меня! Ну!

Но Вельшин, покачав головой, отступил к стене и сложил руки на груди. И даже презрительно улыбнулся немц у, давая понять, что не дурачок какой-нибудь и на это не поведется.

– Давай! – напирал немчура. – Трусливая русская свинья! Ты вонять страх! С кем ты здесь? Завтра я найти твоя мать и привязать голой в парке.

Марат вдруг обнаружил себя со сжатыми кулаками и уже на подходе к вечнику. Дыхание сделалось свистящее, словно вхолостую, не насыщало больше мозг кислородом. Он сделал еще шаг и ощутил невидимую железную петлю на горле. Глумливое лицо немца в тусклом ночном освещении начало двоиться и расплываться. И все же он сделал еще шаг, возможно, роковой…

А потом вдруг что-то взорвалось у самых ног, обдав его колючей волной. Марат отскочил назад и из угла площадки в недоумении уставился на тысячи разноцветных осколков.

Вечник гортанно выругался, направил куда-то вверх указательный палец, надул щеки и рявкнул:

– Пуф!

И продолжил путь, кажется, вполне удовлетворенный. Вместе с ним стала уходить боль, воздух вернулся в легкие, перестало бешено колотиться сердце. Появились силы глянуть наверх. Сначала виднелась только спина уходящего вечника, а потом через мраморные перила свесилась вниз Полина. Лохматая, в халатике поверх ночнушки, глаза круглые от ужаса.

– Где вазу взяла? – спросил ее Марат. – Или что там это было?

– В холле на втором этаже. С постамента стащила.