Подаренных им князем тьмы.
Из сна изгибов берега
Взлетали, словно дым,
Два образа, две тени,
Родные мать и сын.
И легкий бриз запутался
В их гривах и хвостах,
И дух угрозы чудился
В сверкающих глазах.
И всплеск воды копытами
Таил какой-то страх,
И две звезды мерцающих
Застыли в черных лбах.
Капли волны темнеющей,
Словно ночной фонтан,
Взлетали черным жемчугом
И сыпались к ногам…
Луною озаренные
Горели их глаза,
К ним капли, долетая,
Катились как слеза.
Они исчезли также – «в никуда»,
Ушли туда, откуда появились,
С ними лишь дьявол в силах совладать,
Они во мгле тумана растворились.
Их всадником могла быть только ночь —
Она одна могла их спин касаться,
Лишь только ей позволено судьбой
На их фигурах мощных красоваться!
2000 г.
«Сегодня в конюшне я рано…»
Сегодня в конюшне я рано,
Иду я тихонько к коню…
Я вижу, ему снится мама,
Я замерла и смотрю…
Из-под прикрытых глазенок
И гривы мохнатой копной
Во сне он сейчас – жеребенок,
Бродит с кобылой чужой.
А рядом, волнуясь за сына, —
Мамаша кругами за ним…
А он, дурачок, убегает
И скачет, резвится один.
Вот тихо в опилки конь дышит,
Лучик пробился в окно…
«Норик!» – окликну, пусть слышит,
Что с ним я всегда заодно.
2000 г.
«Разгребая листья золотые…»
Разгребая листья золотые,
Смело так, копытами шурша,
Словно тени тихие, немые,
Мы идем по лесу не спеша.
Каждый черный волос шерсти
Отражается огнем,
Нету здесь ни злобы, лести,
Только тишь и я с конем.
Песнь воды, текущей сонно,
Нам с утра ласкает слух,
И мы с Нориком синхронно
Поглощаем сказки дух.
Нам никто сейчас не нужен,
Нам не хочется домой,
Мы идем по тропкам, лужам…
Норик, ты ведь только мой!
Нас туман бесцеремонно
Пеленою оградил,
Как священник монотонно
Нам объятия дарил.
Лес нас заключил в оковы
Всех истоков красоты —
Дни бывают так суровы
Без несбыточной мечты!
2001 г.
«Сегодня у меня сбывались все мечты!..»
Сегодня у меня сбывались все мечты!
Ведь я, обняв коня, была средь красоты!
Я в жар осенних листьев
Как ветер ворвалась,
И сквозь рябины кисти
Я к счастью шла, смеясь.
Нам улыбалось небо,
Приветы шли от стай,
И воздух шумным не был,