Исповедь тату-мастера

Ох, если бы вы только знали…

Ох, если бы вы только знали…

… Сколько людей любят поболтать о чём-то во время нанесения рисунка на тело. Конечно, бывает и так, что рассказы прерываются недовольным шипением или даже редкими вскриками, но это не так уж и важно. Я сижу в своём небольшом, но уютном салоне уже восьмой год. За это время через мои руки прошли сотни людей – от тихих интровертов, за всю процедуру не произнёсших ни слова, до неутомимых рассказчиков, готовых поделиться всей своей жизнью, пока игла рисует линии на их коже.

На дворе уже давно стоит двадцать первый век, а людей, до сих пор склонных полагать, что тату бьют только маргиналы, как будто бы и не уменьшалось. Я расписывал психолога и даже психиатра; пару художников, одного писателя, музыкантов, поваров, сантехников, электриков, ветеринара. Были среди моих клиентов и топ‑менеджеры, и преподаватели вузов, и даже пара актёров местного театра. Каждый раз, глядя на очередного человека в кресле, я невольно улыбаюсь: стереотипы о «маргиналах» рассыпаются прямо у меня на глазах.

Историй, набравшихся за прошедшие годы, в моей памяти много. Я несколько раз порывался написать книгу, но всё боялся: а зачем? А кому она будет интересна? А справлюсь ли я? (ведь я, в отличие от вышеупомянутого мной клиента, не писатель).

Сегодня я снова задумался над этой идеей. Ко мне пришла девушка двадцати пяти лет, дизайнер, и попросила набить ей на предплечье минималистичный эскиз: ветку сакуры в нежных тонах. Клиентка тихо рассказывала о поездке в Японию, о том, как влюбилась в хрупкую красоту цветущих деревьев, как искала подходящий символ для памяти об этом путешествии. Её голос звучал ровно, почти убаюкивающе, а я тем временем аккуратно правил детали трансферным маркером прямо на коже. Клиентку я, вынужден признаться, слушал вполуха, поскольку думал о книге. Мысли неустанно крутились вокруг одних и тех же вопросов: с чего начать? А как построить повествование? Справлюсь ли я?…

Спустя пару минут эскиз выглядит так, как нужно и вот – мои руки берутся за тачку (так мы, мастера, называем свои машинки). Перед каждой татуировкой я её изолирую – это значит, наматываю сверху специальный «рукав» и обматываю эластичным бинтом у основания. Это одна из самых важных часей моей работы – не только ради гигиены, но и ради удобства: машинка не скользит, её легче держать в нужном положении, а клиент меньше нервничает, видя, что всё продумано до мелочей.

Её рассказ и мои мысли прервало тихое жужжание тачки. Девушка напряглась, а я взглянул на неё и улыбнулся.

– Забыл уточнить, – начал я, – это ваша первая татуировка?

Она ответила кивком и слабой, чуть смущённой улыбкой.

– Можете быть уверены: это не так страшно, как кажется на первый взгляд.

И я не вру, когда говорю о подобном: бывало, люди начинали дремать посреди сеанса. Я видел такое всего пару раз и, конечно же, интересовался самочувствием клиентов, на что те лишь отмахивались. В последний раз такое произошло, когда я работал с писательницей:

– Всё хорошо? – поинтересовался я у неё.

Она зевнула, кивнула и ответила:

– Скучно у вас, делать нечего, а так – хоть высплюсь…

Эта девушка часто работала над своими книгами до поздней ночи. Но о ней, будьте уверены, мы ещё успеем поговорить.

В любом случае такое поведение ничуть не оскорбляло меня, а даже наоборот – радовало: значит, клиент полностью доверяет мне, а это всегда приятно.

Я аккуратно приложил машинку к коже. Лёгкое жужжание, едва ощутимое покалывание – и первые тонкие линии начали проступать на предплечье. Девушка вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.

– В Киото есть один сад… – продолжила она свой рассказ, пытаясь отвлечься. – Там сакуры растут вдоль ручья. Я пришла туда на рассвете, когда ещё почти никого не было. Сидела на скамейке, смотрела, как лепестки падают в воду, и вдруг поняла: вот оно. Вот то самое ощущение, которое я искала.

Её голос звучал всё спокойнее, а я внимательно следил за ходом иглы.

– А потом я увидела девочку лет пяти. Она бегала по дорожке, пыталась поймать падающие лепестки. И так смеялась… А я вдруг осознала, что уже много лет не чувствовала такой простой радости.

Я кивнул, не отрываясь от работы. Ветка прорисовалась почти наполовину, а клиентка этого, казалось, даже не заметила. Пока я вносил небольшие коррективы, чтобы добиться естественной асимметрии, делающей рисунок по-настоящему живым, девушка замолчала. Я поднял голову, потянулся за салфетками и встретился взглядом с ней: девушка перестала бояться и теперь с интересом наблюдала за моей работой.

– А вы, получается, тоже художник?…

– И художник, и переводчик чувств в картинки, и даже своего рода дизайнер… – улыбнулся я.

А ещё замечательный слушатель. А для кого-то (да простят меня все психологи мира) – даже замена личной терапии. Клиентка окинула поступившие линии задумчивым взглядом.

– Получается, вы не просто мастер…

– А кто же тогда? – я усмехнулся, вытер лишний пигмент с кожи и вернулся к татуировке.

– Вы… проводник, – медленно произнесла она, – Между внутренним миром человека и внешним выражением.

Меня поразила точность её формулировки.

– Знаете, за восемь лет работы я слышал много определений, но такого – ещё не было.

Затем мы немного помолчали. Я закончил ветку, сменил картридж, (он же – иглы. Именно иглы, а не игла, потому что их там, на самом деле, может быть и три, и пять и даже больше…) набрал пигмент розового оттенка и перешёл к цветкам.

– Я полгода думала над этой татуировкой. Пересматривала эскизы, сомневалась, искала идеальный символ…

– Это нормально, – отозвался я. – Татуировка ведь не временная, под краном смыть не получится.

В тот же миг мне вспомнились глупые вопросы, вроде «а она не рассосётся спустя N лет?» и я невольно улыбнулся. Так вот, если у вас ещё остались сомнения: нет, не рассосётся (за исключением белого пигмента. Он может стать «невидимым» уже спустя полгода). Это не то же самое, что и аквагрим. И если уж и сравнивать татуировки с чем-то – ближе всего будут шрамы. А порой они и есть – шрамы. Неудачно набитый, или бездумно выбранный рисунок может приносить своему владельцу сплошное разочарование. И именно поэтому я всегда прошу своих клиентов подумать, чем дольше – тем лучше. Не случайную картинку из интернета принести, а найти что-то своё, ведь выводить тату – поверьте мне на слово – намного больнее, чем набивать.

Я закончил первый цветок и откинулся на спинку стула, чтобы оценить качество работы.

– К сожалению, я слишком часто вижу людей, желающих перебить свою тату на что-то другое. А когда спрашиваешь у них «а что вы думали, когда набивали эту?» – пожимают плечами. И отвечают что-то вроде: «модно было», «все в компании набили», «по пьяни», «любовь была, а теперь нет»… И это грустно. Потому что за такими татуировками ничего нет.

Девушка безмолвно кивнула, а я сменил перчатки, взялся за тачку и продолжил:

– А ещё есть другой сорт клиентов. Те, кто приходят перекрыть тату потому, что это воспоминание слишком… Живое. Не пустое, а наоборот – переполненное. И оно жмёт, жжёт и болит.

– Как у вас всё… Сложно. А так вот посмотришь – вроде бы просто рисуночки какие-то…

– Не сложнее, чем у любого, кто работает с людьми.

А с людьми работать, знаете ли, очень сложно…