Прости грехи наши… Книга первая

Понимая всю важность продолжения разговора, Зинаида Прокопьевна собралась с духом.

– Видите ли, – волнуясь, начала она, – Возраст вашей жены…

Освободив лицо, мужчина, в который раз придавил врачиху взглядом.

– Я хотела сказать, просто, что возраст вашей жены уже не юный, – закашлялась та, что-то сжало ей горло, – Поймите правильно, в акушерстве есть свои понятия, – торопливо объяснила женщина, – В силу медицинских причин, возможности родить у Анны, к сожалению больше не будет…

Повисла долгая пауза. Зинаида Прокопьевна ждала реакции Василия, но мужчина молчал.

– Я считаю, вы должны об этом знать, – сказала она, – Так, как скоро вам предстоит принять важное решение.

Жилка на щеке Василия задергалась. Он напрасно пытался стряхнуть не существующую соринку. Слушать приговор о собственном уничтожении было ужасно.

– Теперь, все? – злобным шепотом спросил он, едва сдерживая нарастающую ярость.

Врач, вдруг, поняла, насколько Анна оказалась права: этот человек не пощадит никого и себя, в том числе, но в тоже время она осознавала, что иначе поступить не могла.

– Нет, не все, – стальным тоном произнесла Зинаида Прокопьевна, и в свою очередь спросила Василия, – Вы спешите? Я не задержу вас надолго, – она окинула мужчину взглядом снизу вверх, хотя была гораздо ниже ростом, словно княгиня холопа.

Василий невольно вздрогнул.

– Ваша жена решила усыновить брошенного ребенка.

Усыновить? – переспросил бесконечно удивленный Васька. Мир вокруг него, казалось, перевернулся.

– Да, мальчика. Он родился в тот же день, что и ваш погибший сын. Так уж, вышло, что его мать оказалась легкомысленной особой, однако ребенок абсолютно здоров, и решение Анны лично я одобряю. Она необыкновенно добрая женщина.

– Усыновить?! – снова повторил свистящим голосом Василий, – Так вот, значит, как ей был дорого наш родной сын, – начал размышлять он вслух, – Вот, как она заботилась о нем…

– Вы несете абсолютную чушь! – не сдержалась и закричала Зинаида Прокопьевна, но тут, же взяла себя в руки, – Уж кто-кто, но Анна, ни в чем не может быть виновата. Она пострадавшая сторона… И на вашем месте надо радоваться, что Бог посылает вам этого сироту!

Захлестнувшее Василия отчаяние в первый миг, отступило, он сник, припал разгоряченным телом к стене: «Сына нет, Анна тоже, казалась, далекой и чужой.… Почему все это случилось именно с ним?», – бесконечно вертелось в его воспаленном мозгу.

Зинаида Прокопьевна разочарованно вздохнула. Алые тюльпаны, теперь, казались, ей каким-то кощунством на фоне этой бесчувственности и жестокости. Она ошиблась: любовь не смогла перебороть необузданный характер Василия, его первобытный мужской эгоизм, звериный инстинкт, жаждущий продолжения себя неповторимого…

Она продолжала.

– Вы согласны с решением жены забрать малыша?

Василий молчал.

– Вы слышите меня, Василий Ильич? Понимаете, о чем я говорю? – посмотрела она на подавленного горем мужчину.

Мне… мне…, – пытаясь совладать с пересохшим языком, – Надо подумать, – выдохнул Василий.

– Конечно, – согласилась Зинаида Прокопьевна, – Но завтра в два часа дня я выписываю Крушинину. Будьте добры к этому времени принять решение! – она встала, – Вы, кажется, торопились, я вас больше не задерживаю. Но все-таки позвольте дать вам совет на прощание. Смиритесь – это единственно правильное решение! – не дожидаясь пока он, уйдет, врач первая направилась к выходу. Туфли на высоких каблуках, не вязавшиеся с ее возрастом, звонко застучали, отдаваясь где-то внутри мужчины.

После разговора с врачом он не спал всю ночь, да и остаток дня для Василия показался сплошным сумраком. Темные мысли, как вороны, беспрерывно кружились в голове. Он не знал, что делать, как поступить.

Анна ничего не обещала ему, но надежда вместе с этой женщиной сама пришла в его дом. И вот, теперь, она, его ненаглядная, дорогая Аннушка отняла у него мечту всей жизни. Василий грезил малышом. Он являлся залогом их поздней любви. Ради ребенка мужчина готов был забыть все плохое, перечеркнуть прошлое жены и никогда не вспоминать о нем.

Бродя по городу, Василий натыкался взглядом на детские лица, и сердце начинала жечь нестерпимая боль: «Их счастье – мираж. Без детей оно – невозможно! А врач сказала, что Анна стать матерью больше не способна…».

Стиснув веки, боясь расплакаться прямо на улице, Василий плюхнулся на мокрую, еще местами, покрытую снегом скамью: «Анна, что ты натворила с нами!».

Некстати вспомнился Николай, их сосед по дому и бывший возлюбленный жены. Его колючие глазки смеялись над Василием: «Зря ты все ей прощаешь, Васька!», – будто услышал он его голос, – «Она, она виновата во всем…».

Василий вздрогнул от собственных мыслей. И тут же представил, как они вернуться с Анной в село. Одинокие с опустошенными, выжженными горем душами… Сплетни, как паутина опутают их жизнь. Змеиный шепот сударушек будет слышаться в след: «Анька-пустышка обрубила Крушининский род…».

Васька замотал неприкрытой лохматой головой: «Нет, нет, только, не это!». Такого позора Василий пережить не мог, и еще одна мысль не давала покоя Василию: несмотря на глупые подозрения, он боялся потерять Анну – единственно любимую им женщину. Жизнь без нее теряла смысл.

«Пусть будет, как она желает!» – наконец, решил он.

– Счастливый ты, Васька! Наследника домой везешь, смеялся водитель, умело управляясь с баранкой.

Василий скосил глаза на маленькое тельце, закутанное в одеяло, и тут же, будто обжегся, хотел отдернуть взгляд, однако заметив счастливое выражение лица жены, удивился и рассердился в который раз.

Анна с неподдельной любовью и нежностью, склонилась над ребенком. Чувства захлестнули мужчину. Не желая мириться с произошедшим, он ревностно не возлюбил этот сверток, мирно лежащий на коленях жены.

«Как она может, так вести себя после всего? Да, как смеет!», – думал Василий, сдерживая закипающую внутри себя злость. Ощущение, что во всем виновата именно Анна, укреплялось в нем все сильнее.

Словно почувствовав не доброе отношение к себе, малыш закашлялся. Женщина подняла кружевной уголок и шофер, не унимаясь, воскликнул:

–Ну, вылитый ты, Василий! Такой же рыжий!

Будто в знак согласия младенец чихнул, а Анна, улыбаясь, проговорила:

– Он и, правда, похож на тебя, Вася…

Василий, едва скрывая, свой клокочущий гнев, криво усмехнулся.

– Еще бы…

– Гостей принимаете?! – распахнув настежь дверь, с порога спросил Прохор.

Дарья, суховатая женщина – мать Василия, стирала, склонившись над тазом. Заметив его, она вытерла руки о фартук и крикнула:

– Заходи, раз пришел. Да, дверь-то прикрой, чай не лето еще…

Прохор неуверенно шагнул в комнату.

– Здорово, Дарья, – прокашлявшись, поприветствовал он, – Бог в помощь!

– Спасибо, Прохор, – ответила женщина, – С чем пожаловал?

– Так это…, – замялся тот, и, что-то сообразив, полез за пазуху. Дрожащими руками он бережно достал оттуда запотевшую бутылку.

– Кликни-ка Василия, хозяйка, – сказал после всего он.