Ты здесь чужой

– Вы только назовите нам свои контакты в Эламе, – через некоторое время предложил он. – А про остальное можете пока молчать.

– Зачем?

– Мы людей воспитывать обязаны, разъяснить, стало быть, в чем люди не правы. Иначе они про вас расскажут другим, а те третьим – так и до паники недалеко. Ксено-вторжение – серьезная вещь.

– Да мало ли какие контакты были, – с циничным видом ответил я, – как говорится, клиенты, работодатели, официанты, девки.

Тут я опять получил пощечину.

– Мы ваших контакторов все равно найдем, у вас в бумажнике визитки остались. Вызовем по одному в офис, поговорим, подписку с них возьмем о неразглашении. А с вами спешки особой нет, Ксенон. Посидите в комнате с кушеткой год-другой, глядишь, и одумаетесь.

Я опять покачал головой и пробормотал какую-то дерзость. И опять получил от него по физиономии.

* * *

– Слушайте, ну чего вы упрямитесь, – еще через некоторое время упрекнул меня Дознаватель. – Вы же чужак. Скажите на милость, какие моральные проблемы…

Я лежал на кушетке. Не на той, что в начале, на другой. Они пристегнули меня за щиколотки и запястья, это получилось многозначительно и неприятно. Подошел кто-то еще – я не разглядел его лица. Этот человек пристегнул меня вдобавок ремнем – как раз поперек туловища.

– Не люблю я все это, – пожаловался Дознаватель. – Эстетики нет. И вообще, я, порядочный человек, отец семейства из-за ксенологической угрозы вынужден копаться в моральном дерьме.

Неразличимый для меня ассистент подошел, помазал чем-то холодным локтевую вену и сделает укол. Потом приложил холодный металл к вискам.

– Как давно вы находитесь в Эламе? – поинтересовался Дознаватель. – Откуда вы прибыли? У вас есть сообщники? У вас есть устройства связи? Где они спрятаны?

У меня не было сообщников, кроме, быть может, Ливнева, и я промолчал.

– Включайте сканер, – приказал Дознаватель. – Раньше начнем, раньше и закончим, устал я, спать хочу…

* * *

…Сказать, что мне плохо – значит, ничего не сказать. Это агония. Сначала кусками сходит кожа, обнажая сплетения мышц, переплетения жил, стыки костей. Выгорают ослепшие глаза. Оболочка черепа истончается, открывая беззащитный мозг. Все это в полном сознании. Возможно, я кричал, но возможность слышать уже исчезла, так что мне повезло хотя бы в этом. Я не мог понять сосредоточие боли, только смутно помнил, что мое привязанное тело бьется, позвоночник прогибается, сломаться ему мешает ремень, тот самый, заботливо застегнутый ассистентом. Все это длилось довольно долго, а потом пришел конец…

Или не пришел…

Я открыл глаза и посмотрел. Сначала – на белый потолок, потом на себя самого. Крови нет, ожогов нет – мне виден только замызганный край моей же расстегнутой рубашки и целая кожа на груди. Врач тычет в меня фонендоскопом. Потом убирает прибор и мягко щупает запястье.

– Ничего особенного, это только обморок. Сердце у него хорошее, хоть с этим проблем нет.

Дознаватель выглядел недовольным. Я его не видел, но слышал искаженный раздражением голос.

– Какого черта – ничего особенного?! Тогда что это было вообще? Меня уверяли, что манипуляция безболезненна и не опасна.

– Проблема в том, что парень слегка паранормальный, и к тому же нервный и заранее настроен на негатив. Прикажете прекратить?

– Шутите? Поменяйте настройки, подкрутите там что-нибудь…

Дознаватель появился в поле зрения и склонился надо мной и морщится. Лицо выражало искреннюю досаду и даже немного сочувствие.

– Ну что вы право, Ксенон, проблемы создаете. Я же обещал – не будем вас обижать. А что немного неприятно, так это пустое. Вы только настройтесь на позитив, и все пройдет.

* * *

Я снова видел поле мертвой травы. Оно тянулось до самого горизонта. Высохшие стебли слабо шуршали под порывами ветра. Ветер дул монотонно и надоедливо. Этот шум очень мне мешал, но руки не двигались, и я не мог заткнуть уши.

Даже сквозь опущенные веки я видел мертвое поле.

Когда я их поднимал, то видел Дознавателя. Рядом с ним стоял врач и еще какой-то человек, который недавно подошел. Человек носил униформу со стилизованным изображением шестеренки на кармане. Техник?

Техник насвистывал и возился с маленьким компьютером.

– Не свистите, пожалуйста, – недовольно произнес Дознаватель. – Это, знаете, плохая примета.

– Разве?

– Да, свист – он к потерям.

Шнур от компьютера тянулся к металлической коробке, от нее шли провода, прикрепленные ко мне. Я опять ждал агонии, но ничего такого не случилось. Техник нежно трогал маленькие клавиши.

– У него помутненное сознание, – сказал он, наконец, резким, дребезжащим голосом. – Ничего не читается.

Дознаватель курил дорогую сигарету. При этих словах он смял ее и, видимо, швырнул в пепельницу, но я не мог повернуть голову и пепельницу не видел.

– Нужно подождать, пока он восстановится, потом попробуем еще раз.

«Подождать», – это меня устраивало, «еще раз» – вовсе нет, только вот мое мнение тут совсем не принимали в расчет.

Опять подул ветер…

* * *

…Когда я очнулся, ветра не было, лишь монотонно шумела вентиляция. Я лежал в пустой закрытой комнате, прямо на полу, на большом куске мягкого пластика. Очевидно, в бессознательном состоянии я все время падал с кушетки, досаждая этим людям, вот они и положили меня на пол.

Хотелось пить. Стены комнаты плясали примерно так, как раскачивается корабль во время шторма. Перед глазами стоял серо-розовый туман. Я встал и поискал кран, слепо шаря по стенам, а потом наткнулся на него случайно.

Вода отдавала тошнотворным запахом дезинфекции. Или мне так казалось из-за химии, которую в меня закачали работники бюро. Я решил не обращать на такие мелочи внимания, напился, а потом засунул голову под кран. Ждал запрещающего окрика, но ничего не случилось, зато через некоторое время стало легче, и туман ушел. Я вернулся в свой угол, лег на пластиковый коврик и принялся смотреть в окно. Оно располагалось высоко и было размером с две моих ладони. По ту сторону виднелась темнота с отдельными красными проблесками неясного происхождения. Даже если бы я сумел удержаться на ногах, в такое окно я бы не пролез – в него пролезет разве что птичка.

Чтобы отвлечься, я принялся думать о птицах. Весной в Кэйто они, роняя пух, вьются над острыми крышами, опускаются к цветущим садам, взмывая к небу…

Белое перышко, почти невесомое, упало возле моей руки. В темной рамке окна появилась птица, возможно, я сам приманил ее, непроизвольно послав вызов.

Голубь-гость слетел вниз и затоптал жесткими лапками по бетонному полу. Мне нечего было кинуть ему – нигде ни крошки, не помню даже, кормили меня или нет. Птица приблизилась со странной, вовсе не птичьей целеустремленностью и потрогала мои пальцы клювом. Только тогда я понял, с чем имею дело, и едва не зашелся нервным смехом. Странность в движении голубя – всего лишь техническая ошибка, следствие лишней спешки конструктора. Это не голубь, строго говоря, это вообще не птица – это мой кибершпион.

…Кибер был теплый и упругий, почти как живой. Когда-то давно письма пересылали голубями. Писать было нечем, меня хорошо обыскали и не оставили даже спички. Да и некому писать, да и не о чем.

Разве что…

Я слегка оттянул правую лапу «голубя», тем самым включая видеозапись – рискованное дело, ведь в камере мог оказаться микрофон. Поэтому я заговорил тихо, прямо в глянцевитые перья на спине: