Тюрьма для тысячи кукол

И визитеры разом покинули квартиру. Мишенька так и не проснулся, а Лада сидела на кровати, не в силах пошевелиться от ужаса перед страшными людьми, которые зачем-то отправились ловить в лесу ее отца. Она хотела заплакать, но вместо этого из груди вырывались сиплые вздохи. Брат вдруг присел на краешек ее кровати и впервые в жизни неловко погладил сестру по голове.

– А ты молодец, – сказал подрагивающим голосом. – Быстро сориентировалась. А за папку нашего не волнуйся – фигушки они его поймают!

Сказал – и начал торопливо собираться куда-то. Лада ни о чем уже и не спрашивала – привыкла к тайнам.

Но едва за старшим братом захлопнулась дверь, она взялась за младшего. Для начала растолкала Мишеньку, посадила его в кровати, не давая снова рухнуть на подушку. Но Миша продолжал спать сидя: голова болталась на тоненькой шейке, маленький рот отчаянно кривился, но у малыша не хватало сил даже заплакать. Лада все-таки добудилась его и тут же задала вопрос:

– Где ты был ночью? Зачем папа и Тема взяли тебя с собой?

Миша несколько минут смотрел на старшую сестру без всякого выражения в круглых глазенках и будто не до конца понимал, откуда она взялась. Потом вдруг на измученном личике его появилось испуганное выражение, и брат обеими ладошками зажал себе рот.

– Ну, Мишенька! – уговаривала его Лада, стараясь оторвать маленькие ручки от лица. – Ну, я же твоя сестра, скажи мне, пожалуйста! Где наш папа? Что вы делали ночью?

Но Миша продолжал свою странную пантомиму: закрывал руками рот и мотал головой. Не выдержав, Лада толкнула брата кулаком в грудь и вскочила на ноги.

– Не скажешь?! – в бешенстве закричала девочка. – Мне, твоей родной сестре?! Ну, так я тебя за это ненавижу! Ненавижу!!! – И бросилась вон из детской.

Тетка действительно объявилась в их доме на следующий день, ближе к вечеру. Она оказалась женщиной микроскопического росточка, очень полной, с длинным носом и вздернутой верхней губой. Это делало ее похожей на какого-то зверька из отряда грызунов. Тетка ходила по квартире и дергала носом, как будто ко всему принюхивалась. И раз за разом тяжко вздыхала. Она подошла к застывшей на диване Ладе, долго рассматривала ее со всех сторон, а потом вдруг спросила елейным голоском:

– Ты какие-нибудь буковки уже знаешь, детка?

Лада промолчала. Ей совсем не хотелось говорить с этой странной теткой, да еще о каких-то буковках. Та долго ждала, вздыхала и переступала короткими ножками, надеясь получить ответ, а потом обратилась к Теме:

– А она не больная у вас? В умственном развитии не отстает?

– Не отстает, – твердо произнес Артем. – Она у нас только в последнее время такая стала.

Тетка со стоном вздохнула и пошла изучать Мишеньку. Несчастный малыш так настрадался в последние месяцы от своей заброшенности, что охотно пошел к ней на ручки, крепко обхватил за шею. Тетка размякла, и дальнейшее обследование квартиры совершала, крепко прижимая к груди ребенка. Обойдя все помещения, сказала:

– Хорошая квартира. Жалко, что придется бросить, у меня-то вам будет тесновато. Ну, ничего не поделаешь, детишки, начинайте собирать вещи. Завтра в обед у нас поезд.

До этого Лада и не предполагала, что им придется покинуть родительскую квартиру. Но спорить с теткой не стала, как и не принимала никакого участия в сборах. Только равнодушно наблюдала, как тетка засовывает в баулы ее платья и некоторые игрушки. Та громко ворчала, что платья все рваные и изношенные, хоть сейчас на выброс. Лада знала, что ее хорошие платья, не дождавшись стирки, так и лежат скопом в корзинке под ванной. А тетка паковала старые, которые мама привела в порядок и сложила в шкаф, собираясь, наверно, отдать кому-нибудь из приятельниц, а может, просто пожалела выбрасывать.

Игрушки тоже были нелюбимые, случайные. Но Ладе было все равно. Она безучастно позволяла старшим делать с собой все, что им взбредет в голову. Только до последней минуты все надеялась – а вдруг вернется папа и прекратит эту странную кутерьму.

Но отец не вернулся, и в полдень следующего дня они все так же спешно покидали старую квартиру. Тетка вызвала такси, сперва долго торговалась по телефону, а потом вдруг развела невероятную суету. Роняя сумки, всей гурьбой выскочили во двор. Мишенька громко ревел, наверно, боялся быть позабытым в спешке. А Лада по-прежнему ни на что не реагировала.

Но во дворе произошло еще одно странное происшествие, последнее в этом городе. Едва подъехало такси, как во двор вбежала молодая женщина, очень худая, с измученным лицом и темными длинными волосами, в беспорядке разметавшимися по плечам. Она бросилась им наперерез, схватила Тему за плечи и стала трясти, давясь словами:

– Скажи, куда вы ее дели?! – кричала она. – Я знаю, что ты был там вместе с отцом. Я никому тебя не выдам, мальчик, не бойся! Я молиться на тебя стану! Скажи только, где она! Такое маленькое тельце… но специалисты сказали… что-то ведь должно было остаться! Не бери такой грех на душу, мальчик, у тебя тоже есть сестра!

Артем молча дергался в ее руках, как тряпичная кукла. И вот тут тетка впервые показала свой характер. Шагнув вперед, она одним движением вырвала племянника у женщины, затолкала к себе за спину, потом развела свои коротенькие ручки, крестом загораживая детей, и пронзительным голоском завопила:

– Уходи, ведьма, нечего тебе тут! Ничего мальчик не видел и не знает! И не смей мне, слышишь, не смей прилюдно клеветать на ребенка!

Незнакомка, отступив на пару шагов, словно разом обратившись в каменное изваяние, без слов смотрела, как они кладут в багажник вещи, как усаживаются в машину. Когда же такси выехало со двора и помчалось по проспекту, тетка вдруг проговорила громко и удовлетворенно, словно подводя итог:

– Ишь ты, о грехе заговорила, ведьма! Раньше нужно было об этом думать. Око за око, а зуб за зуб, милочка.

Десять лет спустя

Была у тетки одна особенность – она свято блюла семейные традиции. И очень любила их создавать, чтобы впоследствии не отступать ни на шаг от их досконального соблюдения.

Одна из традиций была следующей: в день смерти матери, которую при жизни тетка так ни разу и не повидала, навещать ее могилу. И каждый год в середине августа сначала начинались шумные и очень хлопотные сборы, за ними следовала поездка в полузабытый приволжский городок. Приезжали всегда на неделю – именно такой срок тетка считала приличным, чтобы «погостить у Любочки», а также обстоятельно прибраться на могилке и всласть поругаться с кладбищенскими работниками из-за обнаруженных недостатков.

Ладу эти поездки просто приводили в бешенство. Конечно, она понимала, нужно время от времени навещать могилу матери. Но разве для этого недостаточно одного дня, возможно, даже несколько раз в году? Зачем же нужно целую неделю торчать в этом ужасном городке, где нет ни одной приличной гостиницы и в котором у Лады немедленно начиналась депрессия, грозившая вылиться в нервный срыв?

Сегодня, в десятую годовщину, тетка, как обычно, стояла у оградки на первом плане, собрав подросших племянников за своей широкой спиной. В леопардовой накидке – август теплом не баловал – с широким норковым воротником, совершенно поглотившем шею и нижнюю половину лица, тетка выглядела комично, но внушала уважение своей спокойной монументальностью. Лада старалась держаться в стороне – с теткой они в пух и прах разругались еще в самолете. Покусывала губы, сердито озиралась по сторонам и морально готовилась к предстоящей недельной пытке.

Ей было бы легче, если бы хоть однажды кто-то поговорил с ней о событиях десятилетней давности, рассказал, что тогда произошло с их семьей. Но после той страшной ночи Лада навсегда отучилась задавать вопросы. Она не спрашивала – ей и не говорили. Наверняка близкие считали, что ей все равно.

Вот тетка взяла ее за плечо, потянула за собой в сторону широкой аллеи. Парню, что стоял у могилы рядом с Ладой и дернулся за ними следом, она приказала сквозь зубы:

– Подожди нас на выходе, Андрей!

Лада молча пошла рядом с теткой. Та сперва тоже молчала, а потом вдруг спросила жалобным голосом:

– Да ты помнишь мать-то, Лада?

– Конечно, тетя, – кивнула девушка.

– Скучаешь по ней?

Лада с удивлением покосилась на родственницу, пожала плечами. Конечно, временами ей очень не хватало матери. Но все случилось так давно… будто в другой жизни. Иногда Ладе казалось, что прежняя жизнь ей просто приснилась и что у нее никогда не было ни отца, ни матери. Только братья, с которыми она почти не общалась, да тетка, надоедливая, болтливая, взбалмошная, но все же привычная, родная.

– Ну ладно, – мотнула головой тетка. – Я про другое с тобой хотела поговорить. В гостинице я нам с тобой, как обычно, большой двойной номер сняла. Другой номер – для мальчиков. Пусть твой Андрей селится где хочет, не бедный, чай. Специально узнавала, сколько Темка ему платит. А то, может, он рассчитывает с тобой в одном номере поселиться? – Тут тетка грозно насупилась. – Я этого не допущу. Слышишь меня, Лада?

– Слышу. Он и не рассчитывает. Наверно…

– Конечно, он мужчина ничего себе, – принялась размышлять вслух тетка. – Хорошо и то, что он отвадил от тебя этих уродов, этих твоих клубных знакомых. Только уж очень серьезно он за тебя уцепился. Не нравится мне это. Сразу видно, что человек уже все распланировал. И теперь хоть плюй ему в глаза, все вытерпит, а тебя к алтарю все-таки поведет.

– И что в этом плохого, тетя? – равнодушно уточнила Лада. – Ты каждый день твердишь, что только и мечтаешь, как бы поскорее сбыть меня с рук.

– Не пара он тебе, вот чего, – с плеча рубанула тетка. – Одно дело, если бы ты в возрасте была или, не приведи господи, залетела бы невесть от кого в этих твоих клубах поганых. А так зачем же? Хуже ничего нет, чем купленный муж. А если он столько лет тебя выхаживать станет, да еще от других баб воздерживаться, – тут уж держись. Отыграется потом на тебе по полной программе.

– Не отыграется, тетя, – лениво, разомлев на душистом солнцепеке, протянула Лада. – Я вообще замуж еще долго не соберусь. Зачем мне?

– Ты, может, и не собираешься, – сердито бормотнула себе под нос тетка. – Да он, хитрец, похоже, все уже за вас обоих решил.

Но тут в конце аллеи она заметила парня с тележкой и метнулась следом – устраивать ему разнос за ветки на могиле. Девушка вздохнула с облегчением и побрела по аллее в обратную сторону. Тетку с ее разговорами она с трудом переносила.

Привыкнув не задавать вопросов, Лада не спрашивала, да и не слишком задумывалась о том, как случилось, что жизнь их маленькой семьи так стремительно менялась год от года. Сначала, только приехав в Питер, дети вместе с теткой ютились в одной комнате в огромной коммуналке на Васильевском острове, и тетка ежедневно вела затяжные битвы за племянников с постоянно пьяными соседями. Лада в те дни и из комнаты почти не выходила – так боялась чужих людей. Если ночью ей хотелось в туалет, то нужно было сначала разбудить Тему, чтобы он провел ее по бесконечному темному коридору, а потом постерег под дверью. Обычно Тема успевал заснуть, сидя на корточках и припав головой к стене, и Ладе приходилось снова трясти его и будить…

Через несколько лет у них появилась отдельная квартира, сначала двушка, потом – другая, в которой у каждого была отдельная комната. Но и в ней они задержались не надолго. Теперь жили в собственном доме в Зеленогорске, Артем, кроме того, имел свою квартиру в Питере, на Петроградской стороне. Загородный дом был слегка нелеп, потому что строили его по проекту, лично составленному теткой, зато с огромным участком и с окнами на залив.

В школе Лада не блистала успехами, не отличалась прилежанием, поэтому последние несколько лет практически находилась на домашнем обучении. К ней ездили из Питера преподаватели и тщетно пытались пробудить в девушке хоть какой-то интерес к наукам. Артем одно время носился с идеей отправить ее учиться за границу, но потом на это дело махнул рукой. И объявил тетке, что Ладу, похоже, придется выдать замуж сразу со школьной скамьи – чтобы не переводить деньги и нервы на высшее образование.

Если бы Ладу спросили, в чем таится источник их нынешнего благосостояния, она бы, конечно, сослалась на старшего брата. Тема вот-вот закончит институт и уже руководит вполне успешным бизнесом. Но бизнес появился у него через год после окончания школы, а семейство и без того несколько лет уже далеко не бедствовало. Но об этом Лада, как и о множестве других вещей, попросту не задумывалась.