Французское наследство
Таняша подошла и села напротив. Ее глаза были сухими и горели странным, лихорадочным огнем.
Яна собралась с силами и выложила все, что ей было известно. Таняша слушала, не перебивая. Ее сосредоточенное внимание показалось ей несколько чрезмерным. Неужели считает гибель бабушки Наташи расплатой за зло, которое она причинила сестре и своему неверному мужу? Если так, то не надо было рассказывать об убийстве. Даже если бабушка Наташа была неправа – хотя кто тут разберет, – подобного страшного конца она не заслужила.
– Подожди, – вдруг перебила ее Таняша, – ты говоришь, из квартиры ничего не пропало. То есть Ташу убили ни за что?
– Честно говоря, полиция думает, что преступник забрал деньги и что-то еще. В шкатулке какие-то украшения были. Но… один человек уверен, что мелочи убийца взял для отвода глаз. Его целью был тайник, а он оказался пустым. Я с ним согласна. Вот только не пойму, что ей было прятать в том тайнике?
– Думаю, особо нечего, ты права.
– А ты знала про тайник?
– Знала, конечно. Но его очень давно замуровали. Причем так… окончательно. Мать боялась, что из-за него нас могут заподозрить в контрреволюционной или, вообще, шпионской деятельности. Спрашивается, зачем советскому человеку тайник в доме? Что он собирается прятать от государства?
– Видимо, убийце было известно о тайнике. Но что тот пуст, он не знал. Один… человек считает: убийца был так ошеломлен этим фактом, что, уходя, со злости разбил бабушке голову, хотя она… уже мертвая была.
– Видимо, сильно разозлился. А кто этот человек, о котором ты говоришь? Следователь?
– Нет, не следователь. Он просто ремонт в нашей квартире делал. Когда позвонили из полиции, дома была я одна. Вот он и вызвался. Отвезти, в смысле. Ну и… побыл со мной.
Маленький монолог дался Яне с трудом. Она словно воочию увидела лицо Бехтерева и снова ощутила его твердую, теплую руку. Если бы тогда он не оказался рядом… Он хотел помочь, а она на похороны его не позвала. Не сказала даже. Конечно, он решил, что в его услугах не нуждаются. Родители вернулись, она под защитой. А потом? Он же сам позвонил! А она из-за придуманной ею самой дурацкой обиды так с ним разговаривала, будто отделаться хотела! Вот он и отошел в сторону. Не стал навязываться.
Дура она, дура…
– Яна, что с тобой? – встревоженно спросила Таняша и кинулась за водой.
Яна выпила целый стакан и попросила еще.
Поглядев, как девушка жадно поглощает воду, Таняша пошла в кладовку и принесла бутылку вина.
– И не спорь. Надо выпить. За упокой души моей сестры Наташи и просто чтобы успокоиться. Пусть с утра пьют только алкоголики. Нам на это наплевать. К тому же вино очень легкое.
Яна и не думала спорить. На душе было так тоскливо, что она с ходу махнула полстакана красного и засунула в рот кусок хлеба.
– Вот это по-нашему. Это по-русски, – не удивившись такой прыти, произнесла Таняша и сделала то же самое.
Потом они притащили все, что нашли в холодильнике и в кладовке.
– Оливковое масло я покупаю в Ле-Бо-де-Прованс. Лучшего ты не найдешь нигде. Деревня сама по себе очень красивая. Как-нибудь мы туда съездим, – заявила Таняша, наливая масло в плошку и добавляя в него толченый чеснок и травы.
Они снова выпили.
– Убийца собирался найти в тайнике что-то очень важное для него, – убежденно сказала Таняша, с аппетитом жуя смоченный в оливковом масле хлеб. – Не просто важное, а позарез нужное.
– Согласна. Только что это может быть? Предположения есть?
– Ни одного. Однако раз он… не нашел ничего в квартире Таши, то… продолжает искать.
– И что это значит?
– Вы в опасности.
Яна подавилась от неожиданности, торопливо схватила бокал с вином и опустошила его большими глотками.
– В какой опасности? С чего ты взяла? Что вообще преступник собирался обнаружить в тайнике? Золото-бриллианты? У вас они водились?
– Отродясь не было. Но это вовсе не обязательно драгоценности. Могут быть документы.
– Какие?
– Черт его знает!
– Почему нам не скажет?
– Кто?
– Да черт этот!
– Ты пьяная, – подумав, констатировала Таняша.
– Спорить не буду.
– Как насчет омлета с трюфелем?
– А мы разве не все съели?
– Нет. Еще осталось.
– Согласна на омлет и… Еще вино есть?
– Ну ты даешь! – покрутила головой Таняша.
– Даешь на-гора! – подхватила Яна.
Она чувствовала, что ей понемногу становится легче. И мысли о Бехтереве уже не кажутся такими горькими.
Ведь пока ты жив – или жива? – все можно исправить.
Или нет?
Последние два месяца Он прожил в согласии с самим собой. А все потому, что не сомневался: Старик им доволен.
Явственное ощущение его одобрения сопровождало повсюду. Даже сны стали носить отпечаток их единодушия.
Нынче во время краткого забытья перед дорогой Он присутствовал на открытии Венского конгресса, где Старик представлял побежденную страну, но вел себя так, словно все было наоборот. Русский император страшно злился по этому поводу. И не только он, ведь среди участников находились все те, кому Старик от имени Наполеона писал оскорбительные ноты с требованием контрибуций, да еще и бесцеремонно вымогал деньги лично для себя.
Однако Старик обладал даром всегда быть в центре внимания любого общества. Как-то на одном ужине – еще в Париже – по оплошности распорядителя его посадили далеко от хозяина. Тот рассыпался в извинениях, на что Старик со свойственным ему бесстрастным выражением лица ответил: почетное место всегда там, где сидит он.
Да, Старик обладал талантом себя подать!
С необыкновенным артистизмом он сначала разрушил антифранцузскую коалицию, а потом и вовсе натравил Великобританию с Австрией на Россию и Пруссию. Он ссорил монархов и дипломатов, утомлял конгресс мелочами и незаметно направлял его решения в нужное ему русло.
О! Великолепная была игра!
И это при том, что практически все участники конгресса остро его ненавидели!
Как же Он восхищался этим человеком!
Наблюдая за проявлениями одаренности предка в течение многих лет, Он не раз раздумывал, в какой степени этот гений передался ему, потомку в восьмом поколении.
Порой казалось, что Он никогда не сможет достичь такой степени изощренности ума, но недавно вдруг осознал: несмотря на отсутствие столь же статусной арены для демонстрации талантов, Он перенял от Старика главное. Как раз это нравилось ему в предке больше всего – уверенность, что судьба на его стороне. Всегда.
Ведь именно тогда, когда он не знал, в какую сторону двигаться, она открыла перед ним новый путь.
И этот путь представлялся столь перспективным, что даже голова закружилась. Он сразу принялся за дело и выбросил из головы старуху с ее пустым тайником.
Еще одно подтверждение правильности решения Он получил в тот день, когда все проблемы, связанные с дальнейшими шагами, решились на удивление быстро.
Стоит ли удивляться, что по пути в аэропорт, глядя на унылые новостройки вдоль дороги, Он вдруг увидел лицо Старика. Тот посмотрел с легкой улыбкой:
– Дерзай, мой мальчик!
Странные сны
Вот как так бывает? Во время отдыха человек устает больше, чем от работы. Кажется, ничем особенным они с Таняшей не занимались. Если честно, вообще ничем не занимались. Имеется в виду, не работали. Просто спали, ели – причем много и постоянно, – гуляли и болтали. Иногда пили вино. Но вечером у обеих было такое чувство, будто весь день пахали, сеяли и молотили.
Стоит ли удивляться, что после напряженного ничегонеделания Яна спала подолгу и с удовольствием.
Смущало только одно: сны. Они были пугающими и странными. Даже не так – они становились все «страньше». И наутро не забывались, как бывало раньше, а застревали в памяти и стираться не собирались.
Вот и нынче ночью ей снова приснился до невозможности чудной сон.
Она видит младенца в люльке и женские руки, качающие колыбель. Это не ее руки, хотя она где-то рядом и даже слышит чей-то смех. И вдруг оказалось, что перед ней старая полуразвалившаяся лестница, ведущая туда, куда просто необходимо попасть. Вот только зачем? Что там наверху? Ей страшно, но она точно знает, что полезет по лестнице.
И вот она уже наверху, только пола в помещении нет, вместо него провал, а внизу лежит человек. Он мертв. Она знает это точно – рядом с его головой большое черное пятно, хотя на грязном полу оно почти незаметно.
Вдруг толчок сзади, и она летит вниз, за краткий миг полета успев осознать, что это конец. Однако она просто ложится на усыпанный битым кирпичом пол, смотрит в лицо мертвеца и узнает его черты. Она хочет дотронуться до лежащего тела, но почему-то не может. И шевельнуться – тоже. Тужится, рвется, но не двигается с места. Да что же это!
Ее будит собственный вскрик и голос Таняши снизу:
– Девочка моя, ты что, свалилась с кровати?
Если бы…
Разумеется, о сне Яна рассказывать не стала, отшутилась, хотя на душе было муторно. Может быть, она видела чужой сон? Он снился кому-то другому и по случайности перескочил к ней? Такое бывает?
Она выпила крепкого кофе и почти убедила себя – да, бывает, но вдруг вспомнила: во сне была уверена, что знает покойника. Значит, сон не чей-то, а ее собственный. Ведь такое уже было! Тогда она так и не вспомнила, кто был тот убийца. Может, сейчас получится? Однако, как она ни старалась, установить, кого именно видела лежащим с разбитой головой, не могла.
– Ты сегодня рассеянна, – заметила Таняша и предложила прокатиться на велосипедах. – Открылись рождественские ярмарки. Это очень интересно, и можно будет выпить глинтвейна!
– Опять? – с притворным ужасом вскричала Яна.
– Не опять, а снова! Так, кажется, говорят в России? И потом, что такого? Это же не водка! Хотя… я бы не отказалась от рюмочки «Столичной». Она еще продается?
Яна призналась, что не в курсе, и отправилась одеваться.
– С утра было десять тепла! – крикнула ей вслед Таняша.
Оделись они довольно легко, но все равно вспотели. Беспощадный мистраль убрался восвояси, и солнце грело спину. В итоге вместо глинтвейна они с удовольствием выпили по стаканчику лимонада и, пристроив велосипеды у кафе, отправились шляться по площади, на которой шумела и веселилась ярмарка.
Погрузившись в краски, звуки и запахи, Яна шла за уверенно сновавшей среди прилавков Таняшей, и постепенно праздничная атмосфера захватила ее, выдавив из головы осадок от странного сна.
Походив туда-сюда, Таняша остановилась возле небольшого столика и стала торговаться с продавцом разномастных вещиц за небольшую статуэтку балерины со сколотым краем. Цена на нее была просто ломовая. Таняша торговалась яростно, тыкая пальцем в скол и делая большие глаза. Но продавец уступать не хотел, восклицая и всплескивая руками:
– Лядро! Лядро!
Таняша поставила балерину обратно и хотела уйти, однако дяденька с поразительной для пожилого человека прытью ухватил ее за торчащий из сумки зонт и с новой силой заталдычил:
– Лядро! Mon Dieu! Лядро!
«Что за лядро такое?» – думала Яна, с удивлением глядя, как эти двое, одинаково покраснев, чуть ли не дерутся за статуэтку. После Таняша объяснила, что речь шла о знаменитой компании, создающей коллекционные, а потому жутко дорогие фарфоровые изделия. Оказалось, у нее на каминной полке уже стояла одна балерина, парная к той, за которую шел столь жестокий торг.
Наконец Таняша, сбросив цену втрое, бережно убрала завернутую сначала в тряпочку, а затем в сто слоев бумаги статуэтку в корзину. Продавец вышел из-за столика, чтобы их проводить, и даже помахал вслед.
Потом они купили несколько сувениров для Яниных родителей, игрушки на елку и два огромных пакета всяких лакомств.
«Как при такой любви к сладкому она умудрилась не растолстеть», – думала Яна, глядя на субтильную фигурку Таняши.
Впрочем, кто бы смог удержаться? Одни запахи чего стоят! А на сами прилавки хоть вообще не смотри – не заметишь, как слюной захлебнешься.
Они уже продвигались к оставленным велосипедам, как вдруг Яна почувствовала на себе чей-то взгляд. Машинально оглянувшись, она пошарила глазами, но никого не увидела. Да и кто это мог быть? Разве что Николя, но он бы сразу подошел к ним или окликнул. Наверное, почудилось.
Яна пошла дальше, но неприятное ощущение не исчезло. Кто-то смотрел ей в спину, и этот взгляд не был добрым. Да что такое, в самом деле!
Таняша оглянулась и предложила перекусить в кафе. Яна кивнула и торопливо нырнула в уютное тепло Café-s-hop Cavaillon – кофейню, где, как оказалось, не только угощали, но и торговали чаем и кофе, а также был оборудован бар.
Таняша сразу забралась за столик и потребовала глинтвейна.
– У нас сегодня как раз свежая выпечка, мадам, – сообщил официант и, наклонившись, интимным шепотом добавил: – Особо рекомендую Gateau des Rois.
– Не возражаю, – таким же таинственным шепотком ответила Таняша и подмигнула.
– А это что за выпечка? – спросила Яна.
– Пирог для Епифании. Его делают во Франции повсюду. Только у нас в Провансе не в форме блина, как в других местах, а в виде кольца, приправляют эссенцией апельсиновых цветов, покрывают конфитюром и фруктами.
– А при чем тут Епифания и зачем об этом говорить шепотом?
– Да потому, что праздник будет только через месяц. В России он называется Богоявлением.
– А до этого времени Епифанией торгуют из-под полы?
– Ну что-то вроде того! – рассмеялась Таняша. – Попробуй, ты же вряд ли задержишься до января.
И она посмотрела с надеждой.
– Я очень хотела бы задержаться, но в этом случае мне грозит отчисление. Папа с трудом выпросил у директора две недели. Уж не знаю, как ему это удалось.
– Жаль, что твой отец не захотел приехать. Наверное, до сих пор преисполнен предубеждения, внушенного матерью. Но есть один родственник, который изъявил желание с тобой познакомиться.
– Кто же?
– Машин внук. Его зовут Себастьян. Он живет в пригороде Парижа и преподает в престижном университете. Как только услышал о тебе, решил бросить все и приехать. Нас не так много осталось. Надо дорожить родственниками.
Таняша грустно вздохнула, но тут же задорно вскинула голову и блеснула глазом в сторону приближающегося официанта:
– Красивый парень, не так ли?
– Таняша, ты что! – зашипела на нее Яна.
– А что особенного? Насколько я понимаю, Николя на тебя впечатления не произвел.
– Почему же, произвел. Только…
– Поняла! У тебя уже есть парень! И я, по-моему, догадываюсь кто!
– Да нет у меня никого.
– Не ври бабушке! Когда ты говорила об «одном человеке», у тебя подозрительно блестели глаза.
– Ничего подобного!
– Очень даже хорошо подобрано!
Яна открыла рот, чтобы отпираться до последнего, и неожиданно для себя рассмеялась.
– У меня такое впечатление, что мы с тобой подружки-одногодки! Ты говоришь и думаешь, как моя ровесница!
– Да, я такая! – довольно ухмыльнулась Таняша и придвинула тарелку с пирогом: – Пробуй! Ручаюсь – не пожалеешь!
Яна попробовала и в самом деле не пожалела. К тому же после глинтвейна у нее разыгрался аппетит, поэтому немного погодя они заказали еще молочный пирог Far Breton c черносливом и большую лепешку в дырках с красноречивым названием «Фугас».
Аминь.
Выходя из кофейни, Яна внимательно осмотрела улицу.
Наверняка померещилось. Кто может за ней наблюдать?
Ровным счетом никто!
Пить надо меньше, вот что!
Только в самолете, откинувшись в кресле и закрыв глаза, Он понял, как сильно устал. Так вышло, что две последние недели отдохнуть по-настоящему не удавалось. Он много думал, выстраивал алгоритм действий и глаза смыкал лишь на несколько минут.
В отель Он заселился поздним вечером и о сне мечтал уже как о манне небесной.
Снова не получилось.
По-прежнему мешали мысли о том, что ему предстоит, и не только. Его начинал переполнять уже знакомый мандраж, но не от страха, а как у исследователя, когда перед ним наконец открывается шанс на успех.
Однако зацикливаться на собственных ощущениях было непозволительной роскошью. На чужой территории Он должен работать столь же эффективно, то есть не оставляя следов.
Чтобы не позволить эмоциям испортить все дело, Он решил, что лучшее в этой ситуации – действовать. И первым пунктом в намеченном плане значилось установление точного места пребывания объекта.
С этим повезло. Ситуация сложилась как нельзя лучше – в городе начались рождественские ярмарки, поэтому на улицах было полно народу. Он не ошибся. Через час неспешной прогулки по центру он увидел объект. Женщины были вместе, и это тоже можно считать удачей. Удалось внимательно рассмотреть обеих и сделать первые выводы.
Выводы были вполне позитивными и даже в какой-то степени вдохновляющими. Когда дойдет до главного, с этими хлопот не будет. Типичные курицы, что одна, что другая. Старуху можно вообще в расчет не брать. Ну а девица…
Впрочем, торопиться Он не будет. Надо действовать по ситуации.
Вернувшись в отель, Он решил полежать минут десять, подумать и, конечно же, немного пообщаться со Стариком.
Это давно стало привычкой. Приятной привычкой.
Вот они со Стариком, одетые в придворные костюмы из красного бархата с золотым шитьем при всех орденских звездах и кавалерских лентах, в Тронном зале ждут появления императора. Но что такое? Наполеон прошел мимо, не обратив на своего министра никакого внимания. Взгляды присутствующих так и впились в Старика, однако его ничто не могло смутить.
– Это напоминает мне аудиенцию у королевы Великобритании, – почти не разжимая губ, произнес Старик. – Когда я со всеми церемониями и поклонами в три темпа подошел к ней, ее величество повернулась спиной и ушла.
– И что ты сделал?
Старик едва заметно пожал плечами:
– Не заметил.
Он наклонился к его уху:
– Не волнуйся, мой мальчик. Уже на следующей неделе император назначит меня вице-электором с именованием «светлейшим», титулом «высочества» и окладом в триста тысяч франков золотом.
– Я знаю, Старик.
– Но ты не знаешь, что и тебя в скором времени ждет богатство.
– Это случится?
– Если ты не будешь допускать ошибок.
– Я постараюсь.
– Стараться недостаточно. Надо страстно этого желать.
– О, я желаю! Страстно. Как никогда.
Старик чуть раздвинул в усмешке сухие губы.
Очнувшись, Он долго лежал, глядя в потолок.
Что означала эта усмешка?
Себастьян
Родственник из Парижа был тучен, пухлощек, фатально лыс и совершенно не походил на француза. Наверное, пошел в русскую бабушку.
Однако держался он как настоящий граф или, по меньшей мере, виконт. Яна даже заробела немного, когда он, неторопливо выбравшись из такси, оглядел ее с таким видом, словно в горничные нанимал, и поднял брови.
Яна растерялась, не зная, как себя вести. Спасла Таняша, выбежавшая из сарая.
– Привет, Себастьян, как добрался? – спросила она по-русски и три раза громко чмокнула гостя в полные щеки. – К обеду у нас твое любимое вино.
С Себастьяна мигом слетела графская спесь.
– Да ты что! А я уж думал, ни бутылочки не осталось!
– Еще чего! Для тебя у меня всегда найдется парочка в загашнике!
– Я готов!
– Сначала познакомься с Яной. Даже не знаю, кем она тебе приходится, но это наш человек.
Себастьян добродушно улыбнулся:
– Хорошая рекомендация. – И заглянул Яне в глаза: – Будем знакомы?
– Я готова! – ответила она, и они засмеялись.
За бутылочкой вина и рагу из кролика Яна рассказала свою историю.
Себастьян слушал с интересом, не забывая при этом насыщаться всем, что стояло на столе. Когда же повествование дошло до смерти бабушки Наташи, он перестал есть и передвинулся на край дивана, который был ближе к Яне.
– Странная история, – задумчиво произнес он, когда она замолчала. – А вы уверены, что это не простое ограбление?
– Уверена, – твердо ответила Яна. – Но что убийца искал в тайнике и связано ли это с нашей семьей, мы не знаем.
– А может, мы действительно ни при чем? – встрепенулась Таняша. – Мало ли кто жил в доме до нас. Мы-то точно в тайнике ничего не хранили.
– Такую версию я не исключаю, – кивнул Себастьян, – но предлагаю попробовать помозговать над той, что убийца все же как-то с нами связан.
– Как? – хором воскликнули женщины.
– Может, и никак, а может, как-то, – пожал плечами Себастьян и устроился поудобнее, подложив под спину подушку.
Яна догадалась: их ждет нечто интересное.
– Почти три года назад – я тогда был на раскопках в Африке – случилась до сих пор непонятная мне история.
Себастьян обвел взглядом слушательниц, как бы проверяя их готовность внимать. Слушальницы впились в него двумя парами глаз.
– Много лет я накоротке с одним коллегой. Мы разрабатывали общую тему, вели семинары на одном потоке, в общем, почти сдружились. Когда я вернулся из поездки, коллега рассказал: не так давно в баре рядом с университетом – вечерком преподаватели частенько туда заходят – к нему за столик пристроился один человек и сообщил, что он из России и работает у нас в архиве. Собственно, такое случается нередко, поэтому мой приятель не удивился. Во время разговора этот русский вдруг начал интересоваться мною. Расспрашивал, что я, кто я, чем занимаюсь. Сначала мой коллега не придал этому интересу никакого значения, но когда стал задавать вопросы о моих родителях и предках, пришел в замешательство. С чего вдруг приезжего заинтересовали мои корни? На прямой вопрос русский ответил, что собирает материал о причинах русской эмиграции, но прозвучало это не слишком убедительно. Яна, тебя не смущает мой русский?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что она чуть не поперхнулась тарталеткой с тунцом.
– Не поняла. Почему он должен меня смущать?
– Мне кажется, звучит коряво и криво.
– Да ты что! Он вполне прямо звучит! Очень даже круто!
– Но все равно слишком старомоден. Не окажешь ли мне честь внедрить в лексикон модные слова? Так сказать, несколько осовременить мою речь. По-русски я говорил только с бабушкой Машей, а ее речь складывалась в шестидесятые годы прошлого века. Вот, например, мне понравилось слово «круто». Еще знаешь?
Яна прыснула в ладошку:
– Да сколько угодно! И гораздо круче!
– Тогда закрепляю за тобой кураторство!
– Заметано!
– Куда заметено? – опешил Себастьян.
– Не заметено, а заметано. Это значит, что мы договорились.
– Отличное слово! Я очень рад…
– А почему твоему коллеге интерес русского к теме эмиграции показался неубедительным? – вмешалась Таняша.
– Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Но что-то ему не понравилось.
– На первый взгляд ничего подозрительного, – пожала плечами Таняша и, оглядев стол, предложила открыть новую бутылку.
Предложение было принято с воодушевлением.
– Это еще не конец истории. Мой коллега сообщил русскому, что вскоре я возвращаюсь с раскопок. Таким образом, появлялась отличная возможность расспросить меня непосредственно. Русский пришел в восторг и заявил, что с нетерпением будет ждать случая пообщаться со мной лично.
– Так вы пересеклись? – вскинулась Яна.
– В том-то и дело, что нет! Коллега познакомить нас не мог. К моменту моего появления в университете он был на пути в Руан. Лишь после его возвращения я с удивлением узнал, что к моей скромной персоне был проявлен такой интерес. Разумеется, я бросился выяснять, что это за человек, но оказалось: никаких русских в списках работающих в архиве не значилось.
– Ничеси! – воскликнула Яна. – То есть он не тот, за кого себя выдавал!
– Однозначно! Причем вот что странно. Его вопросы о моих корнях были отнюдь не праздными. Слишком глубокими. Моему коллеге даже показалось, что русский уже имел обо мне некое представление.
– То есть он приехал во Францию, чтобы собрать сведения о тебе?
– Не только обо мне. Он интересовался всеми членами семьи, Таняшей в том числе.
– С какой стати? – взволновалась та и отложила бутерброд, который с упоением намазывала rouille – майонезом с красными перчиками.
– К сожалению, этого я так и не узнал. Попал в ужасный цейтнот, торопился сдать отчет, надо было срочно доделать две статьи, к тому же начались занятия. В общем, мне было не до того, а потом я вообще забыл об этой истории, потому что русский больше не обозначался.
– И что? На этом все закончилось? – разочарованно спросила Яна.
– Можно сказать, что да.
– А как же его звали, этого русского? – догадалась спросить Таняша. – Неужели он даже не представился?
– Представился. Сказал, что зовут его Эдуард Хиль. Не спрашиваю, слышали ли вы это имя. Наверняка оно вам ни о чем не говорит.
Если бы у Яны рот не был набит хлебом с Tapenade – дивным паштетом из оливок, каперсов и оливкового масла, – он обязательно открылся бы.