Французское наследство
А Таняша вдруг разразилась гомерическим хохотом.
– Эдуард Хиль? В самом деле?
Себастьян недоуменно посмотрел на обеих женщин:
– Не понимаю, что вызвало у вас такую реакцию?
– Это имя принадлежит одному из эстрадных певцов, знаменитому в Советском Союзе в шестидесятые и семидесятые годы прошлого века.
– Даже я о нем знаю! – заявила Яна. – Отличный голос. Мне нравилась у него одна песня.
– Про потолок ледяной и дверь скрипучую? – воодушевилась Таняша.
– Нет, там про другое. «Как хорошо быть генералом, лучше работы я вам, сеньоры, не назову. Стану я точно генералом, если капрала переживу».
– Я тоже ее помню! Когда в шестьдесят третьем у Хиля вышла первая пластинка, мы с девчонками с ума сходили! Такой обаяшка! А голос!
Себастьян постучал вилкой по тарелке:
– Милые дамы! Прошу всех собраться! Тот, кто обо мне расспрашивал, этим самым Эдуардом быть не мог?
Дамы синхронно потрясли головами.
– Разумеется. Мой приятель сказал, что тому русскому было примерно сорок. Точнее назвать возраст он затруднился.
– А внешность? Приметы?
– Внешность он вообще не запомнил, к сожалению. Это же бар! Посидели, поговорили, а потом мой коллега встал и ушел. Но в любом случае ясно, что речь идет о спланированном обмане. Прискорбно, но на тот момент я отнесся к ситуации несерьезно.
– А что ты мог сделать?
– Ты права. Сейчас уже поздно бить копытом. Однако…
Яна, немало выпившая к тому времени, живо представила Себастьяна, бьющего копытом, и прыснула. Прикольный какой!
Таняша под столом дернула ее за подол.
– Ой, простите. Это я о своем, – потупилась Яна.
Себастьян покосился на нее и продолжил:
– Однако после рассказа Яны я вдруг подумал: если связать эти события, то получается…
– Что? Что получается? – нетерпеливо спросила Таняша.
– Да черт знает что! Сначала о нашей семье кто-то собирает сведения, потом одну из нас убивают! А если это звенья одной цепи?
– Как пить дать! – категорично заявила Таняша. – Дураку понятно: таких совпадений не бывает!
От выпитого и съеденного ее природная воинственность возросла и теперь буквально выпрыгивала наружу.
– Ставлю тысячу, это тот самый подонок, который прикончил Ташу!
Она треснула по столу так, что жареные куриные ножки подпрыгнули на блюде. Себастьян быстренько подхватил одну из них, переложил к себе на тарелку и оглядел стол.
Бдительная хозяйка тут же подсунула плошку с корнишонами и подтащила блюдо с печеным окороком. Приподняв бровь, Себастьян вздел на вилку огурчик и, осмотрев, отправил в рот. Яна незаметно усмехнулась. Прямо баловень судьбы!
– Жаль, что мы не представляем, как этот самозванец выглядит, – произнесла Таняша, с умилением глядя на смачно жующего Себастьяна. – Яна могла бы полицейским показать. Вдруг он у них в базе числится.
– Даже если числится, как доказать, что он и есть убийца? В конце концов, назваться чужим именем еще не преступление и между событиями прошло три года почти. Ее поднимут на смех!
– Все равно я уверена, что это один и тот же человек, – упрямо гнула свое Таняша.
– Надо только найти доказательства, – вторила ей Яна.
Себастьян помолчал, а потом оперся руками о стол и, тяжело поднявшись, заявил: сегодня они все равно ни до чего не додумаются, поэтому всем следует пойти спать.
– Как любила говорить моя бабушка, утро вечера мудренее.
Все согласились.
Забираясь в постель, Яна подумала: каким бы невероятным это ни казалось, между появлением фальшивого Хиля и убийством бабушки все же есть связь. Она это чувствует и попробует доказать.
Она хотела подумать об этом, но выпитое за ужином сделало свое дело. Умные мысли в голову не лезли, зато все время вертелась песенка про солдата, мечтающего стать генералом. Она уже спала, а песенка все никак не выходила из головы. Пелась и пелась. Сама по себе.
В конце концов солдат устал вышагивать по пыльной дороге и свернул к дому, в котором спала Яна. Дверь оказалась запертой, и солдат решил попасть внутрь через окно. Из сарая была вытащена лестница, по которой он забрался на второй этаж и, потихоньку приоткрыв раму, влез в комнату. Это было странно, однако Яна явственно ощутила присутствие чужого человека и усилием воли заставила себя открыть глаза.
Большая толстая тень надвинулась на нее и…
– Только не кричи, – шепотом произнесла тень. – Не хотел будить Таняшу, поэтому решил, что через окно будет… надежнее.
Имя «Таняша» и знакомые интонации вернули ее к реальности. Яна поняла, что сон закончился, и села на постели.
Себастьян зажег светильник у кровати и оглянулся, куда сесть. Подумав, выбрал мягкое креслице, шлепнулся в него, поерзал, устраиваясь, и посмотрел на часы.
– Мне всего три часа спать осталось. Утром надо сделать несколько звонков, так что не будем терять времени.
От самоуверенной интонации родственника Яна окончательно пришла в себя. Ну и нахал этот Себастьян! С какой стати он залез к ней в комнату среди ночи?
– Понимаешь, – задушевно начал нахал, – мне в голову вдруг пришла одна идея, и я решил, что должен поделиться ею с тобой немедленно.
Он решил! Вы только подумайте!
Яна аж зубами скрипнула, но занятый своими мыслями Себастьян ничего не заметил.
– Возможно, то, что я собираюсь рассказать, совершенно не связано с появлением фальшивого Эдуарда Хиля, но буквально за три месяца до этого в наш архив поступил запрос из частной компании на некоторые материалы, связанные с княгиней Засекиной. Об этом я узнал, когда стал расспрашивать про русского. Запрос был из России.
– Кто такая эта Засекина?
– Русская любовница Шарля Мориса де Талейрана-Перигора.
Пока Яна пыталась представить, при чем тут Талейран, Себастьян, осмотревшись, поинтересовался, нет ли у нее воды, пить ужасно хочется.
– Сушняк мучает? – язвительно поинтересовалась Яна и мстительно сообщила, что воды у нее нет.
– Что такое «сушняк»? – заинтересовался он.
– Это сильная жажда, когда перебрал.
Себастьян наморщил лоб:
– Перебрал – это значит выпил лишнего?
– Ага.
– Намекаешь, что я был невоздержан за ужином?
Разве она намекает?
– Давай я сбегаю вниз и принесу, – вместо ответа предложила она.
– Ты что! Тут слышимость стопроцентная! Разбудишь Таняшу, она разволнуется, чего доброго давление подскочит!
Ах, как это мило, что он так беспокоится о Таняше! А если бы ее кондрашка схватила, когда он в окно залез?
– Ладно, немного потерплю, – вздохнул Себастьян и вальяжно откинулся в кресле.
Вид у него был до того самодовольный, что Яна почувствовала раздражение. Вот ведь эгоист какой!
– Расскажи мне о Талейране, – кашлянув и прогнав неприязнь, попросила она.
Забыв о сушняке, Себастьян с удовольствием исполнил ее просьбу. Рассказ был до того пространным и долгим, что Яна начала клевать носом.
Хорошо, что Себастьян вдруг сморщился и, зажав нос двумя пальцами, чихнул.
Яна встрепенулась и села прямо.
– Слава богу, сдержался, – похвалил он себя.
– А почему ты решил, что приезд русского связан с запросом об этой княгине? – помолчав, спросила она.
Себастьян сцепил руки под пухлым животом и сообщил, что готов поделиться ходом своих рассуждений.
– Делись, – согласилась Яна и подложила под спину подушку.
– Моя мысль может показаться тебе бредовой, – предупредил он.
Она пожала плечами. Бредовой так бредовой.
– Как человек в высшей степени разумный, я тоже не увидел никакой связи между княгиней Засекиной и нашим Хилем. Но нынче ночью меня вдруг осенило! Ничего не предвещало – и вдруг инсайт! Сам не ожидал, клянусь! Спал себе спокойно, и вдруг как будто толкнул кто-то!
Себастьян всем телом подался вперед. Глаза блеснули вдохновенным огнем.
– А теперь слушай внимательно! – Он перевел дух. – Что, если у Засекиной от Талейрана был ребенок!
– А был? – спросила Яна.
– Этого я не знаю, но вполне вероятно. Талейрану приписывали нескольких внебрачных детей. Например, знаменитый художник Эжен Делакруа считался его сыном от жены министра иностранных дел, а известная чешская писательница Божена Немцова – дочерью от Доротеи Курляндской, его самой преданной любовницы. Разумеется, все на уровне слухов. Были и еще дети, в том числе от прекрасной Доротеи. Почему их не могло быть у русской графини, приближенной ко двору Александра Первого? Талейран никогда не отказывал себе в удовольствиях и обожал красивых женщин.
– Так, хорошо. Допустим. И что?
– Значит, мы можем допустить и то, что двести лет назад в России появились прямые потомки Талейрана. Так сказать, русская ветвь.
– Это мы, что ли? – недоверчиво поинтересовалась Яна.
– Не стал бы отрицать подобное, – не смутившись, ответил Себастьян и сыто рыгнул, деликатно прикрыв рот ладошкой.
– Что-то мне не верится. К тому же как это доказать?
– Я могу выяснить, какая именно информация была собрана по запросу из России. Но мне кажется разумным допущение: получив ее, наш Хиль отправился во Францию, чтобы уточнить полученные сведения. Или перепроверить. Ну, как тебе идея?
Никак, хотела ответить Яна, но удержалась, лишь пожала плечами.
Себастьян понял, что построенный им силлогизм нуждается в подпорках.
– С известной долей скептицизма – не буду спорить – могу предположить, что речь не о нашей семье. Вернее, не только о нашей. Черт! Запутался! Предположим, за двести лет русская ветвь потомков Талейрана разрослась и на ней появились ответвления. Эту возможность ты отрицать не будешь?
– Даже не знаю…
– Не торопись. Мы просто рассуждаем. Представим себе ситуацию: некому гражданину становится известно, что он потомок великого человека…
– И что это ему даст? Заявит права на наследство? – перебила Яна.
– Сейчас это уже бесполезно, но, возможно, он просто хочет составить свою родословную.
– Не пойму: при чем тут ты и вообще все мы?
– Например, он хочет найти всех потомков и считает, что мы тоже… так сказать… из этой ветви.
– Тогда почему он назвался чужим именем? Почему действовал за твоей спиной? В чем фокус?
– Ты слишком меня торопишь! Я не умею думать так быстро! – возмутился Себастьян.
Ну надо же! Она еще и виновата!
– Если интерес предполагаемого потомка чисто платонический, то его поведение действительно выглядит странно. Но предположим – я подчеркиваю, – существуют некие раритеты, которые могут ему достаться в случае, если он докажет родство со знаменитым французом.
– Ничего не поняла, – призналась Яна. – Какие еще раритеты?
– Княгиня Засекина могла иметь доказательства ее связи с Талейраном.
– Документ с сургучной печатью? – вдруг вскинулась Яна и побледнела.
Себастьян уставился на нее недоуменно:
– Почему документ? Вовсе не обязательно. Это могла быть драгоценная вещь. Очень ценная. Очень дорогая, которую мог вручить только сам Талейран. И наш фальшивый Хиль хочет ее разыскать.
Яна выдохнула, потерла щеки и, почувствовав, что взяла себя в руки, уточнила:
– Ты хочешь сказать, русский разыскивает родственников, потому что считает их конкурентами? Собирается заполучить драгоценность и наличие других претендентов ему невыгодно?
– Допускаю и такой вариант.
– Звучит логично, но совершенно бредово.
– Я бы не был столь категоричен, – спокойно ответил Себастьян и выбрался из кресла. – Черт, сколько в нем пыли! Но если подумать и принять мою версию за основу, становится понятно, что именно убийца искал в доме твоей бабушки.
– Доказательства?
– А почему нет?
– И ради этих доказательств он ее убил?
– Возможно, он к тому же сумасшедший. Ну… или маньяк.
С этими словами Себастьян подошел к окну и закинул ногу, чтобы перелезть.
– Может, все же через дверь? – предложила Яна, наблюдая, как он пыхтя взбирается на подоконник.
– Не будем нарушать традиции, – с философским спокойствием изрек он и исчез в ночи.
Этому Себастьяну стоило родиться с фамилией Андерсен.
И в кого из семьи он такой сказочник?
Утро туманное
Утро выдалось дождливым, хмурым и настолько неприветливым, что Яна долго не могла заставить себя выбраться из постели. Она еще почти час валялась, вспоминая ночную беседу и пытаясь совместить услышанное с тем, что знала о своей семье. Ничего не складывалось. Нигде и никогда она не слышала даже отголоски разговоров о том, что у них в роду были благородные предки. И уж тем более тот, кто мог быть связан с подобной одиозной личностью. Потомки Талейрана! Это звучало фантасмагорично и абсолютно ирреально.
То, что рассказал о Талейране Себастьян, только усугубляло эфемерность предположения.
Талейраны – младшая ветвь знаменитого древнего графского рода Перигор. В десятом веке один из Перигоров принимал участие в избрании графа Капета королем Франции. По легенде, однажды правитель поинтересовался, кто пожаловал Перигоров титулом, и получил высокомерный ответ: «Тот же, кто сделал вас королем, сир». Девиз Перигоров звучал не менее надменно: «Никто, кроме Бога». Стоит ли удивляться, что потомок знаменитого рода стал воплощением амбициозности, напыщенности и самоуверенности! И не только. В историю Талейран вошел как символ беспринципности и корыстолюбия. Его имя стало нарицательным, а жизнь воспринималась как нескончаемая череда предательств. Подумать только: он присягал четырнадцати разным правительствам! И всех ухитрился предать! Себастьян сказал, что Талейрану принадлежит одно из самый циничных высказываний: единственный правильный принцип – не иметь никаких принципов.
И как потомственные россияне Шум могут быть связаны с этим моральным уродом? Через какую-то Засекину? Но никто из них ни о какой княгине и не слышал ни разу.
Нет, это просто сюрреализм какой-то! Химера, как любит говорить папа.
С другой стороны, мало кто в России знает свои корни. Еще бы! Семьдесят лет советской власти вытравили в людях само желание что-то выяснять. Вдруг узнаешь не то, что надо!
А теперь – даже если сильно захотеть – выяснить уже ничего невозможно. Или возможно и тот русский все же выяснил? Интересно что? Жаль, что Себастьян отнесся к появлению Хиля несерьезно.
Яна покрутилась в кровати, легла на спину и уставилась в потолок. Конечно, все это очень увлекательно, но ее волнуют не только история и корни рода. Гораздо сильнее тревожат эти непонятные сны.
Одолели прямо! Яна попыталась вспомнить тот, что приснился этой ночью после ухода Себастьяна.
Она находилась в каком-то подвале, причем видела все, что происходит, вроде из сундука или ящика. Во всяком случае, через узкую щель. Что она делала в том сундуке, стало ясно, когда в подвале появился незнакомец. Она не поняла, кто это, на стене была видна лишь его тень. И эта тень пугала. Через мгновение послышались приближающиеся к укрытию шаги. Они были странными и еще больше усиливали ее ужас. Она вжалась в стенки ящика и зажмурилась. Да! Именно зажмурилась. Поразительно, что во сне так бывает. Крышка приподнялась, в лицо ударил яркий свет, и она… проснулась.
Яна глубоко вздохнула и посмотрела в окно. На улице пасмурно, никакого солнца не наблюдается. Откуда же тогда шел тот ослепительный свет? Почему человек казался ей странным? Она закрыла глаза и напрягла память. Да, было в нем что-то пугающее. Что-то… неправильное.
Стоп! Конечно! Вот оно! Человек из сна… хромал!
Именно поэтому тень казалась искривленной, а шаги прерывистыми!
И кто же это ей явился? Дьявол?
Чепуха какая-то. Откуда в ее подсознании могли появиться подобные сюжеты? То убийства, то подвалы, то какие-то письма с сургучными печатями. И эта иллюзия достоверности! Откуда?
Однажды ей пришло в голову, что она видит чужие сны. А вдруг подобное и в самом деле возможно? Существует же телепатия! Однажды она сама была свидетелем, как мама, молча посмотрев на отца, передала ему мысль, что нужно спуститься в подвал за картошкой. А не тот ли подвал она видела во сне?
Кажется, все-таки не тот. Подвал из сна выглядел заброшенным, даже через щель были видны старинные своды над входом. Он совершенно не похож на подвал питерского дома. Тогда где же он находится? И существует ли вообще?
– Яна, ты проснулась? – послышался снизу голос Себастьяна.
Сразу видно: в доме Таняши он не впервые. Разговаривать через потолок здесь дело привычное.
– Проснулась, и давненько, – сообщила ему Таняша и грохнула чем-то тяжелым.
Наверное, поставила на плиту огромную чугунную сковороду, в которой обычно готовила омлет.
Яна потянула носом и сглотнула голодную слюну.
Нет, это просто ужас какой-то! Неудивительно, что внизу слышно, как она ворочается в постели. Она уже с бегемота!
Рассердившись на свою прожорливость, которой не было сил противостоять, Яна вскочила с кровати и пошлепала в ванную. С сегодняшнего дня ее завтрак состоит из малюсенькой чашечки кофе!
Наверняка потому ей и снятся всякие глупости, что она ложится спать на сытый – очень сытый! – желудок. Сочетание прованской кухни с русским гостеприимством, заложенным у Таняши в генах, – перебор в прямом и переносном смысле! Пора положить этому конец!
Когда через два часа они все выбрались из-за стола, Яна уже не злилась. Да и что толку? Все равно недовольство собой никак не влияет на объем съеденного. Конечно, когда видишь еду, нюхаешь и постоянно о ней говоришь, трудно быть волевым и сдержанным.
Интересно, сколько времени ей придется по возвращении сидеть на диете?
Между тем Себастьян насчет еды не парился. Он получал удовольствие и ни по какому поводу не печалился.
Несмотря на порой раздражающее поведение, Яне нравился новый родственник, поэтому она сама предложила ему прогуляться до виноградника. Таняша отправилась в булочную, и они остались вдвоем. Яна решила, что теперь можно продолжить ночной разговор, ведь они так и не дошли до главного. Кроме того, если ночью версия Себастьяна выглядела утопично, то утром Яна нашла в ней здравое зерно. Надо провести мозговой штурм и попытаться наметить возможные шаги к установлению истины хотя бы насчет княгини Засекиной. Она же не придуманный персонаж!
Однако очень скоро выяснилось, что никаких конкретных шагов от Себастьяна ждать не приходится. Пыл, вызванный изрядным объемом спиртного, прошел, поэтому сибарит и жизнелюб решил, что лучше оставить все как есть.
– Ну, подумай сама, – убеждал он, – тот русский был в Париже без малого три года назад, бабушку Наташу убили недавно, а княгиня Засекина жила в начале девятнадцатого века. По срокам ничего не сходится, да и вообще… Это был ночной полет моей фантазии, не более.
Слушая его, Яна наконец поняла, что именно ее так раздражало в родственнике. Для Себастьяна главное – собственное спокойствие. Стоило на горизонте возникнуть хотя бы видимости угрозы его беспроблемному бытию, он тут же принимал все возможные меры, чтобы ни в коем случае – даже случайно – не напрячься.
Ей потребовалось немало усилий, чтобы уговорить его выяснить суть запроса по княгине. Пыхтя и поджимая губы, Себастьян согласился.
Прогулка сразу потеряла свою прелесть, и оставшееся до возвращения домой время Яна скупо отвечала на вопросы о Питере, семье и ее собственных планах на жизнь. Себастьян, ждавший фонтана эмоций и собиравшийся получить бесплатный урок современного русского языка, был недоволен, а под конец вообще обиделся.
Ну и фрукт!
Впрочем, туман уже рассеялся, и красоты Прованса в конце концов заставили обоих посвятить последний отрезок пути созерцанию и любованию. Даже в декабре пейзаж не терял красок. Они были не такими яркими, как летом и осенью, но обрели нежность и утонченность.
– Я люблю Прованс, – мечтательно произнес Себастьян.
– Мне кажется, я тоже, – сказала Яна и взяла его под руку.
Не так уж много у нее родственников, чтобы ими разбрасываться.
Надо любить то, что есть.
– Как мило вы смотритесь вдвоем! – услышали они неожиданно и вздрогнули.
Яна оглянулась и увидела Таняшу, резво крутящую педали велосипеда. К багажнику была прикреплена плетеная сумка с торчащим из нее длиннющим багетом.
– А я еду и думаю: что за интересная пара разгуливает?
Вид у нее опять был до того довольный, что, к своему ужасу, Яна осознала: Таняша рада будет выдать ее даже за Себастьяна. А что такого! Испокон веку французы женились на своих кузинах. А они вообще седьмая вода на киселе.
Выдернув руку из-под локтя родственника, Яна кинула на Таняшу предупреждающий взгляд и заторопилась обратно.
Не хватало только этого!
– Доставай из холодильника Oursinade! – крикнула ей вслед Таняша. – Это соус из морских ежей! Подается к рыбе! Сегодня у нас будет лаврак, запеченный с фенхелем над дровами из виноградной лозы!
Яна кивнула, не оборачиваясь, и припустила к дому.
Она не стала подниматься к себе в комнату, а, вымыв руки, поспешила накрыть на стол. Ее радовала возможность хоть как-то помочь Таняше, к тому же после почти двухчасовой прогулки аппетит – вот гад! – снова разгулялся.
Наверху что-то стукнуло. Яна прислушалась. Наверное, забыла закрыть окно после ночного визитера.
– Разбери, пожалуйста, продукты, а я пока переоденусь, – немного устало сказала Таняша.
Лестница под ее шагами заскрипела.
– Я готов помочь, – заявил Себастьян, появляясь из туалета.
«Я всем дома помогаю есть котлеты», – вспомнились Яне слова детской песенки.
– Тогда скажи, что нужно для приготовления лаврака.
– Ничего. Все уже готово во дворе.
– А рыба?
– Замаринована. Я видел на террасе. А ты знаешь, что у лаврака несколько названий? В Испании эту рыбу называют «лубина», то есть морской судак. У итальянцев название звучное – «бразино», или морской окунь. Ну а в России он известен как «сибас» от английского sea bass, укороченного для удобства. Смешно, правда?
Яна открыла рот, чтобы похвалить родственника за энциклопедичность познаний, как вдруг раздался крик Таняши.
Бросив все, они с Себастьяном рванули вверх по лестнице и остановились в дверях Таняшиной комнаты.
Картина, представшая их взорам, не поддавалась описанию!
Старинный камин, гордость хозяйки, был разворочен, словно внутри взорвалась граната. Пыль до потолка, обломки кирпичей, разбитые фарфоровые балерины, которых только вчера Таняша любовно водрузила на каминную полку, – все это вызвало общий «ах!» и минутное остолбенение.
Таняша была бледна и стояла, прижав ладонь ко рту.
– Что случилось? – выдавила Яна, хотя и так было понятно, что случилось ужасное.
Ограбление по-французски
Полиция приехала довольно быстро и развила кипучую деятельность. Какую именно, Яна видеть не могла, потому что сразу увела Таняшу вниз и, усадив на диван, крепко обняла. Но раздававшиеся вверху звуки не оставляли сомнения: служаки роют землю носом.
Таняша была встревожена, но испуганной не выглядела. Закусив губу, она о чем-то сосредоточенно размышляла и от успокоительного отказалась.
– Сейчас мне как раз лучше не успокаиваться, – отпихнув руку с лекарством, заявила она.
– У тебя давление повысится.
– Наплевать! Хочу быть в здравом уме и твердой памяти. Надо подумать, кто это мог быть.
– Полиция…
– К черту полицию! Они сделают все, что положено, но найдут ли подонка?
– Все равно не волнуйся слишком сильно.
– Постараюсь, – хмыкнула Таняша и пристально взглянула ей в глаза: – Признайся, ты ведь подумала о том же самом, что и я?
Яна открыла было рот, чтобы удивиться, но вдруг округлила глаза:
– Подожди… Ты считаешь, что это был тот же, кто… бабушку Наташу? Да нет! Этого быть не может!
– Почему?
– Ну как… Откуда он мог взяться во Франции?
– Ты считаешь это невероятным?
– Даже не знаю… Нет, разумеется, нет! Не может быть!
– Почему не может? – продолжала допытываться Таняша, глядя на нее пытливо. – Что тут невозможного? На дворе двадцать первый век. За несколько часов можно переместиться на другой конец земного шара, а тут какая-то Франция.
В волнении Яна вскочила и кинулась за водой. Ее, как Себастьяна ночью, вдруг стал мучить ужасный сушняк.
Выпив большими глотками кружку воды, она обернулась к Таняше:
– Что же получается? Не найдя в тайнике того, что искал, убийца собрался выйти на след через меня?
– Вполне логично, – кивнула Таняша. – Посуди сама. Ты – любимая внучка и часто бывала у Таши дома. Если бы у нее хранились какие-то ценные вещи или… нет, не так. Если бы она знала, где находятся эти ценности, могла она поведать об этом тебе? Могла. Дальше. Ташу убивают. Скорей всего, преступник подумал: ты догадываешься из-за чего. А через два месяца после похорон ты вдруг едешь во Францию и встречаешься там с родственниками, которых раньше никогда не видела. Разве не подозрительно?
– То есть преступник решил, что ценности находятся у тебя?