Приручить Цербера

Музыка грохотала битами гораздо громче, чем в кинотеатре, и мелькающий свет рассеивал картинку.

Настя танцевала на столе.

Вернее, она не танцевала, а пыталась соблазнить пускавших слюни маменькиных сынков. На ней из одежды были только отрез черной тряпки вместо юбки и топ с тонкими бретелями. Голые стройные ноги, которые казались еще длиннее из-за высоких каблуков, выглядели просто издевательски потрясающе, и Летов застыл с открытым ртом рядом с сопливыми студентами.

– Давай, Аида, сбрось остальное! – подзуживал малознакомый парень, и Летов, опомнившись, оттолкнул его в сторону, чтобы добраться до «пьедестала». Дело упрощал запрет клуба снимать «золотых» деток на видео, иначе пришлось бы толкаться в толпе, выискивая весельчаков с мобильниками.

– Анастасия Николаевна, пора домой, – зло приказал Данила, но она его даже не услышала, накачанная спиртным. Стараясь не вспылить, он обхватил ее за бедра, чтобы перебросить через плечо, но Настя вывернулась и обвила его ногами за талию. Обняла за шею и прошептала:

– Да это мой Цербер прибежал. Будь хорошим песиком, сходи еще погуляй.

– Чтобы тебя под этим самым столом какие-нибудь отморозки отымели? – Данила остановился, чтобы перевести дыхание, и облизал сухие губы, не спуская глаз с лица Аиды. Ее макияж не расплылся, качественный, а вот взгляд затуманился. Давно ли она балансирует на грани яви и сна, и кто успел ее облапать? Эта мысль так разозлила Летова, что он вышел на улицу именно так, с висящей на нем девушкой.

Он чувствовал жар стройного гибкого тела, льнувшего к нему. Аида провела губами по его щеке и, вдохнув мятный аромат лосьона после бриться, тихо простонала, заставляя кровь закипать, и Данила невольно сильнее сжал ладони на ее бедрах.

Стряхнув Настю на переднее сиденье синего спортивного авто, он молча сел за руль и вдавил педаль газа. Он молился, чтобы Терехова уснула, но та, как на зло, бодрствовала.

– Что такой хмурый, Данечка? Папа сегодня не похвалил? – она широко развела ноги, продолжив неоконченный в клубе танец.

Твою мать. Летов впился ладонями в руль и старался глядеть только на дорогу, успокоенный мимолетной мыслью, что трусики на девчонке все-таки остались, значит, никто не посмел воспользоваться ситуацией. Цербера хорошо знали в Настиных кругах и старались не нарываться, а с полными придурками она и сама не водилась, за что Летов был ей крайне благодарен.

– Ты что пила? – спросил он и, не дожидаясь ответа, врубил громкую музыку, чтобы разогнать огненные всполохи перед глазами.

– Сок, – томно ответила Терехова и медленно стянула тонкий топ, под которым не было бюстгальтера. – Вот так лучше… – Она откинула голову на кресло и довольно выдохнула. У Летова чуть сердце не остановилось, он вовремя свернул на обочину и ударил по тормозам.

– С ума сошла? Ты что творишь? – взревел он и быстро снял пиджак, чтобы прикрыть девушку, но та перехватила его руку и прижала к своей щеке. С вызовом посмотрела ему в глаза и медленно провела его ладонью вниз, к нежной шее, еще ниже…

И он хотел остановить заразу, но вместо этого обрисовал пальцами ее совершенную грудь, задел отвердевший от вечерней прохлады сосок. Кожа была нежной, гладкой, с легким летним загаром…

Все его мышцы окаменели, требуя прекратить пытку, и он уже собрался отвернуться, когда Настя сама ахнула и усмехнулась, как будто очнулась и поняла, что заигралась.

– Ты что, Цербер, я же пошутила, – растерянно протянула она и с такой силой оттолкнула его руку, что он удивился, как в этой пьяной девушке еще крутились шестеренки рассудка.

– Такие шутки – для гулящих девок, я тебе когда-то об этом уже говорил. – Голос был слишком резким, а сердце отчаянно грохалось в ребра, вызывая дрожь в руках.

– Помню, – с горечью сказала Настя. Отвернулась к боковому стеклу и через минуту уснула.

Перед тем, как внести ее в дом, пришлось, сцепив зубы, вернуть на место проклятый топ. Грудь у девчонки была идеальная, не слишком большая и не маленькая, с крупными розовыми сосками… И Летов пытался об этом не думать. Но он думал и в субботу, когда пришел в дом Тереховых, и вчера, когда изматывал себя в тренажерном зале и навещал друзей Николая Александровича.

Господи, почему Аида не осталась всего лишь взбалмошным подростком, не замерла в том возрасте? Они ведь считались почти друзьями, когда ей было четырнадцать. Данила относился к ней, как к младшей сестре, и радовался, что в его жизни появились адекватные, небезразличные ему люди.

Девочка росла симпатичная и неуправляемая, с ангельскими голубыми глазами и светлыми волосами, которые всегда зачесывала наверх, открывая невысокий лоб. Но характер у нее оказался взрывным, о чем окружающее узнавали слишком поздно, уже после того как она выплескивала на них озерцо яда.

Конечно, Летов замечал, что Настя относится к нему слишком радушно, но списывал на то, что у девочки мало друзей. Собственно, ему вообще некогда было думать о чувствах Тереховой, потому что все время съедала работа. Он начал стажером в корпорации NewTek и за первые годы добился высокого результата, став самым перспективным сотрудником в московском офисе. Большой Босс говорил, что разглядел «золотую жилу» в Даниле чуть ли не с первого взгляда, и Летов не мог разочаровать человека, который стал для него и ментором, и отцом. Не тем мудаком, который поднимал руку на мать, как Дмитрий Летов, а именно родным человеком.

В общем, три года назад Данила старался не думать о том, какие чувства к нему испытывает семнадцатилетняя Настя. Да, это было не совсем честно, но повода к легкомысленному поведению он никогда не давал. И когда заехал за Настей на школьный выпускной, где ее на танцполе обнимал накачанный одноклассник, то меньше всего ожидал, что по дороге домой она признается в любви ему и станет вешаться на шею.

Она выглядела сногсшибательно тогда, в длинном зеленом платье, с невинными голубыми глазками… Она просто потянулась к нему и впилась в губы неумелым поцелуем, а потом выдала: «Я люблю тебя, я так тебя хочу».

Настя всегда была прямолинейной, что уж тут поделаешь.

Данила ощутил себя вандалом, посягнувшим на запретное, к тому же она была несовершеннолетней, а ему перевалило за двадцать девять. Поэтому, чтобы прервать поток девичьих признаний, он грубо снял с себя Настины руки и отчитал: «Любить и вести себя, как шалава, – это разные вещи, Анастасия Николаевна. В любом случае, меня ваше предложение не интересует».

Конечно, он тогда переборщил, а потом так и не извинился, но метод сработал, потому что с тех пор Настя прозвала его Цербером и откровенно возненавидела. Его это вполне устраивало.

Последовавшие три года они держали дистанцию. Летов старался не обращать внимания на то, как стремительно девушка превращается в молодую женщину, притягательную и остроумную. В субботу, когда он вошел в кабинет Терехова, то едва не споткнулся. Он так и не уснул ночью после приключения в клубе, а она выглядела свежей и отдохнувшей. По ее высокомерному взгляду стало понятно, что Аида не помнила, как терлась о него кошкой и как разделась для него.

Это конечно хорошо, но он-то помнил, да так отчетливо, что возбуждение накатывало волнами цунами, стоило посмотреть в сторону Насти.

Она после зимней сессии укоротила длинные волосы и ходила с модной стрижкой до плеч, когда передние пряди длиннее остальных. Светлые густые волосы сияли на солнце, как шелк. Легкий макияж девушку совершенно не старил, наоборот, подчеркивал пухлые губы и большие глаза.

Данила злился на себя за то, что не может переключиться на другую тему, и сидел молча, пока ББ распекал непослушную дочь. «Она ничего не помнит», – снова подумал Летов и в этот раз нахмурился. Вдруг ему зачем-то захотелось, чтобы она вспомнила каждую мелочь о нем, каждый штрих их соприкосновений.

«Я просто злюсь, – оправдывал себя Данила. – Она выбила меня из равновесия». Но почему тогда не удавалось прийти в норму? Будто он женскую грудь не видел раньше, честное слово. Нет, дело было в другом. Те нити, которые неуловимо натягивались между ними последние три года, наконец дошли до пика, столкнув их вместе. Недосказанность, которую они копили, рвалась наружу. После того признания на школьном выпускном Летов против воли начал видеть в Насте соблазнительную женщину, но до этой пятницы удавалось игнорировать ее присутствие в своей жизни.

Нет, конечно, Данила не считал, что в Насте проснулись былые чувства – да и существовали ли они когда-либо вообще? Девочки-подростки влюбляются каждую неделю. Но то, что напряжение между ними стало почти невыносимым – по крайне мере, для него – это неоспоримый факт. Они вдруг поменялись местами: она его презирала, он ее хотел.

Вот, он признался себе. Он ее хотел, но не имел права трогать; Терехова была для него, как музейный экспонат: охраняй, любуйся, но не прикасайся. ББ был справедливым, но в отношении дочери решал вопросы быстро и жестко, даже Летова не пощадит.

Согласие взять Настю себе в личные помощницы уже не казалось таким невинным, как пару дней назад. Но отказать боссу он не посмеет. Слишком многим ему обязан, слишком сильно уважал.

И вот пришла пора собираться на работу, а ему тошно, даже голова разболелась. «Настя отравит мне жизнь, а я даже не смогу ее уволить», – сердито подумал Летов и пошел одеваться. Большой старый рыжий кот поплелся за ним, как будто чувствовал, что хозяину нужна моральная поддержка.

У Данилы имелись собственные телохранители и личный водитель, но он прибегал к их помощи только для серьезных встреч с партнерами, в остальное время предпочитая водить машину самому. Он работал в сфере инновационных технологий и инвестиций, а этот бизнес считался почти безопасным. В гараже у Летова стояли черный джип и синее спортивное авто – «набор», достаточный для активного образа жизни.

Паркуясь у небоскреба NewTek, Данила уже взял себя в руки, успокоился и думал следующим образом: «В конце концов, я взрослый мужик и смогу приструнить Аиду. Она не решится бесить меня на моей территории, а я, в свою очередь, не буду пялиться на дочку босса. А через год она уедет за границу, и жизнь вернется в обычное русло».

Как же он заблуждался.

***

– Данила Дмитрич, кофейку не желаете? – слащаво пропела Настя, стоило ему войти в свою приемную. От неожиданности он даже вздрогнул; уставился на новую помощницу и не знал, смеяться или плакать.

Настя представляла собой сборище всех самых шовинистских стереотипов о секретаршах. Она надела узкую черную юбку-карандаш до колен, тесную белую блузку, в вырезе которого буквально светилась приподнятая грудь. Красная помада, длиннющие ногти, туфли на невероятных шпильках, которыми можно запросто убить человека… И выражение лица. Черт, он не мог этого перенести и прикусил щеку изнутри, чтобы не расхохотаться: Настя томно смотрела на него, хлопая наклеенными ресницами, и из кожи вон лезла, чтобы казаться глупышкой.

– Спасибо, Анастасия, по утрам я пью кофе дома, а на работе – в перерыв. Обновите список встреч на предстоящую неделю и зайдите ко мне в кабинет, – подыграл он ей, ответив серьезным тоном.

– Хорошо, Данила Дмитрич, только я не знаю, где этот список искать. Вы мне не покажете? – и она наклонилась над столом, прогибаясь в спине. Нет, уже перебор. Летов подошел к помощнице и спросил вкрадчивым голосом:

– Закончила этот цирк? Довольна? Ты произвела на меня неизгладимое впечатление, молодец. Но в таком виде на работу больше не появляйся. Ольга перед уходом в отпуск оставила тебе все инструкции вон в той папке, а в компьютере у нее такой порядок, что только тупой не найдет нужные файлы. И нет, Оля никогда не надевала настолько неудобный костюм, она предпочитала что-то более комфортное, – Данила склонился к Насте и прошептал ей на ухо: – Чтобы я мог легко ее раздеть.

У Аиды подвернулся каблук, и она, изловчившись, вцепилась в рубашку босса, чтобы не упасть.

– Ты спал со своей помощницей?! – недоверчиво спросила она. – В жизни не поверю.

– И правильно. Оле пятьдесят три года, у нее муж, дети, внуки… Она бы мне челюсть сломала, попробуй я подкатить к ней. Ну все, давай работать. Будут вопросы, спрашивай, но постарайся все же сама разобраться. Распечатай список – и ко мне в кабинет. Обсудим твои обязанности. Прав у тебя нет, заранее предупреждаю.

Разговаривая, Данила крепко держал Настю за талию, но потом спохватился, что кто-нибудь зайдет. Сплетен о связи между Летовым и дочкой Большого Босса нельзя допустить.