Разбуди меня вчера

– Боюсь спросить, а… что будет вечером?

Дэнди закатил глаза, неуверенно усмехнувшись:

– Ты и этого якобы не помнишь? Хуан и Джаннет ждут нас у себя на ужин.

– Ху-ху-ху и кто?

Плечи Риджа опустились на шумном выдохе:

– Мои родители. Ты должна наконец с ними познакомиться. Или передумала? Ещё вчера всё было в силе. Джес, а ты случайно не из-за ужина с ними себя так ведёшь? Потому что…

– Нет! – перебила резко, как кастрировала, безуспешно пытаясь сглотнуть огромный ком в горле, который и заблокировал весь путь кислороду в лёгкие, а нарастающее головокружение становилось неутешительным знаком.

– Жди у байка, я сейчас, – вторгся в воспалённое сознание голос Дэнди, звякнули колокольчики, и его спина скрылась за стеклянной дверью закусочной.

Ждать у чего?

Обернулась. Ну надо же. У Дэнди есть мотоцикл? И почему это единственная новость за сегодня, которая меня не удивляет?

Ни за что на него не сяду. Набью на лбу тату «Зануда века», но не сяду. И уж тем более не с пьянчугой-рокером в роли водителя!

Так. Пора заканчивать с этим безумным приключением.

Как мне проснуться?

Как проснуться?!

Телефон. Посмотрим, кто ещё есть в списке контактов. Эшли нет. Какой-то мистер Родригес записан, а это… Дальше изучить имена не успела, мобильный завибрировал в руках, и на дисплее высветилось имя человека, от которого меня так сильно передёрнуло и повело в сторону, что пришлось подпереть спиной фонарный столб, дабы избежать встречи с асфальтом.

Шелдон.

Мне звонит тот самый Шелдон, по которому я сохла со времён средней школы. Для которого до самой смерти так и осталась лучшей подругой его сестрёнки; шмакодявкой, мелкой, коротышкой. О моих чувствах к этому парню не знал никто, – даже Эшли, потому что встречаться с братьями своих подруг вроде как непринято и, тем более, когда этот парень – звезда школы и относится к тебе, как к приставучей малявке.

Впрочем… всё это сейчас не важно. Важно то, что моя первая безответная любовь сейчас звонит мне, будто и не умирал никогда!

– Д-да-да?

– Джесмин?

Это он.

Божечки, разбудите меня кто-нибудь!

– У меня нет времени, Джес, – Шелдон говорил сдержанно и с осторожностью, будто бы вообще не должен был мне звонить. – Я не стану спрашивать у тебя, что это было вчера за представление у меня дома, и каким местом ты думала, когда вот так запросто заявилась к Эшли и вновь довела её до нервного срыва. Но хочу, чтоб ты знала: если подобное ещё хоть раз повторится я, как и остальные члены моей семьи буду вынужден принять обвинительную сторону. Ты лишишься и моей поддержки, Джесмин, всё поняла?

Какой-то странный бессвязный звук похожий на «Э-ы-о…» вылетел из моего рта, однако такого ответа Шелдону вполне хватило, чтобы продолжить:

– Если Эшли узнает, что я звонил тебе, будут проблемы. Сейчас она спит после дозы успокоительного и снотворного, так что я решил позвонить тебе и лично напомнить о завтрашнем слушанье, а также предупредить, чтобы на суде ты постаралась и обошлась без выходок. Ты ведь сможешь обойтись без выходок, правда? Потому что я, как брат Эшли переживаю за её состояние, но ещё я и единственный из её приближенных, кто сумел сохранить хорошее отношение к тебе, попытался войти в положение, – что было очень сложно. Хотел бы я, чтобы всё было иначе, но сердце… ему не прикажешь, и как бы я не старался выкинуть тебя из головы ничего не выходит, в то время, когда я по идее должен ненавидеть тебя и твоего парня, как и все остальные. Чёрт… Зачем вообще говорю это той, кому нет до меня никакого дела?.. Просто прошу об одном: не играй с огнём, Джесмин, ты ходишь по лезвию ножа, ты и так не в выигрышном положении, чтобы усугублять ситуацию. Просто делай, что говорит Родригес, – он хороший адвокат… Встретимся завтра на суде. Ты ведь не говорила Дэнди? Потому что если он придёт вместе с тобой – нового скандала не избежать. И да, Джес… поздравляю с годовщиной. Надеюсь, ты действительно счастлива с этим ублюдком.

Мобильный в руке вдруг стал весить тонну. Ладонь разжалась, и звук удара пластика раздался одновременно со звуком моего приземления на асфальт; это ноги мои подкосились, стали ватными и тяжёлыми. Мир вращался перед глазами, превращался в воронку и втягивал в себя весь кислород, потому что я больше не могла дышать. Я задыхалась. Теряла сознание. Умирала.

Сердце неистово билось о рёбра, как тяжёлый маятник в старых часах, отсчитывающих последние секунды. Часы сломаются, сердце взорвётся, не выдержит, остановится.

Я умираю? Что происходит? Кожа болит, кости, будто рассыпаются, превращая тело в мягкое бесформенное чучело.

Вдох.

Выдох.

Дрожь.

Испуг.

Рывок.

– Джесмин! Джесмин!

Больно. Щеки болят и горят в огне. Лицо влажное, как и волосы.

– Она очнулась.

– Скорая будет через пять минут.

– Она жива?

– Ты жива, Джесмин?

Обеспокоенное лицо Боба двоилось и плавало перед глазами. Горящие щёки – видимо следствие того с каким усердием меня пытались пробудить ото сна. Чайник в руке Стейс… моё мокрое лицо – ещё одно доказательство тому, что я о-очень не хотела просыпаться.

– Помогите ей встать.

– Трей подхвати её сзади!

– Не надо! – я выставила руку ладонью вперёд, схватилась за спинку дивана и самостоятельно поднялась на ноги. – Всё в порядке. – Удивительно, но голос не звучал заспано, или напугано. В отличие от того, что творилось в моей голове, говорила я твёрдо и даже решительно.

Не было следов усталости. Не было боли, или хотя бы головокружения… Я просто уснула на диване в кабинете управляющего Боба и вот проснулась, готовая принести свои извинения и вернуться к работе.

Нет. Ни к чему подобному я не готова.

– Джес, – обеспокоенный голос Трея долетел в спину, когда я уже переступала порог кабинета. – Постой! Сейчас скорая приедет! Мы полчаса не могли тебя разбудить!

– Джесмин! Куда ты?! – раздался голос управляющего. – Я не отпускал тебя!

Бросила на Боба короткий многозначительный взгляд и, наплевав на очевидное лишение премии, направилась за вещами в раздевалку для персонала.

– Я беру выходной! И, возможно, не один!

– Но, Джес… сестрёнка, – голос Трея звучал так, будто он сейчас расплачется, – я же беспокоюсь! Что с тобой происходит?