SARA. Во время войны законы молчат

Они хорошо понимали, как близко подкрадывается к ним беда.

Сара закашлялась, и Артур поспешил обратно отнести ее и уложить под одеяло.

Он нежно положил ее в постель и бережно окутал, присев рядом, у ее ног.

– Сара, послушай меня, ты не можешь больше здесь оставаться.

– А что же мне делать? Что же теперь делать?

– Сара, я прошу тебя, идем к нам, там для тебя безопаснее.

– А как же?.. – она посмотрела в сторону девочек-соседок.

– Им ничего не грозит. Я буду приносить им еду. Их не заберут. Ты же знаешь, забирают только евреев, да и то, советских.

Глаза Сары не просыхали от слез.

– А вдруг мама спаслась? Она вернется, а меня нет. Она не будет знать…

Сара сама не верила в то, что говорит, но говорила, что бы оставить хоть какую-то маленькую надежду себе на связь с мамой.

Артур молчал.

Он хорошо знал – выживших нет.

Но, как он может это сказать сейчас, и без того обессиленной, Саре.

Он просто молчал. В горле стоял ком.

Все, что он мог, это гладить ее руку, гладить и говорить с ней глазами.

Ах, как хорошо и правильно умеют говорить глаза, намного правдивее, чувственнее любых слов!

И она читает в глазах этого удивительного и преданного парня, неподдельную любовь к ней!

Наступили сумерки.

Артур вышел на улицу – ни души.

Вернулся, взял Сару за руку и повел ее к двери.

Сара, последний раз, оглядела комнату, посмотрела на скудный запас вещей, напоминавших ей о маме и прошептала:

– Мамочка, я знаю, ты бы этого хотела больше всего – в семье Артура я в безопасности.

Они попрощались с девочками.

Глава 5. Семья Хельблинг

Сара стояла на пороге, не только нового пристанища, но и на пороге новой жизни.

Артур с родителями и братом Филиппом жил в двух-этажном очень красивом и добротном доме, с вензелями и старинным архитектурным дизайном.

Когда-то, совсем еще недавно, в спокойные времена, на двери их дома была помещена Мезуза – Писание, что означало, что его обитатели принадлежат к иудейской вере и что их дом посвящен служению Богу.

Теперь же так откровенно, никто не решался показывать свою принадлежность.

Это же касается и ермолки (кипы) – черные шапочки, которые мужчины этого дома, ранее носили, и дома и в своем магазине, а теперь – только дома, среди своей семьи.

Вместе с ними жили кузены Артура – Михаил и Семен, дети маминой сестры.

Они работали в семейном бизнесе отца Артура и Филиппа на заводе по производству мороженого «Пингвин».

На первом этаже особняка Хельблингов был производственный цех и магазин.

Завод приносил семье большую прибыль.

Мороженое «Пингвин» фирмы Хельблингов знали и любили далеко за пределами Львова, так как их продукция на «Ура» пользовалась спросом по всей области.

На втором этаже была квартира, где жила вся семья.

Много комнат, со вкусом и дорого обставленных, большая гостиная, и есть даже гостевые комнаты, а так же самое главное – огромная и удобная кухня, где искусно ворожит хозяйка, ибо еврейские законы о питании отличны от того, что принято у других народов.

И чтобы питаться, согласно Закону, необходимо приложить немало усилий.

Тора гласит о соблюдении этих законов, и очень четко: они нужны, чтобы «вы могли отличить священное от несвященного и нечистое от чистого».

Не всякое мясо и не всякую рыбу можно есть в приличной еврейской семье – этот закон прививается еврейским детям с пеленок.

Кашерность – это чистота!

И не только с точки зрения гигиены.

Это большая наука, которой еврейский народ старается придерживаться всю жизнь.

Как-то однажды маленький Артур пошел с мамой на базар за мясом.

Он очень любил эти походы на базар.

Там всегда так шумно, весело.

Отовсюду смех, музыка.

А вон две соседки стоят посередине базара, им наплевать, что их люди обходят, стоят себе судачат:

– Била у Леши, та вон там, за углом, купила два кило синих, сделаю рагу… Кило бичков: старшеньких пожарю, а младшеньких отварю на юшечку…

А у того прилавка толстая тетя пристала к мяснику, она разглядывает говяжьи мозги, лежащие на прилавке: