Хроники Торнбери

Фрида провела меня по картинной галерее, находящейся в крыле, расположенном напротив зимнего сада, и подробно рассказала о каждом портрете, изображавшем членов огромной семьи Коллинз.

Я увидела родителей сэра Фитцджеральда – его отца, сэра Томаса, бравого генерала, погибшего в конце прошлого века в Индии, и его мать, не прожившую и года после трагической гибели мужа,  леди Лауру. Маленький Фитцджеральд в десять лет остался полным сиротой, и его воспитанием занималась кормилица. Для мальчика были выписаны из Европы лучшие учителя математики, истории, географии и словесности.

Потеряв собственного ребенка (ее бедный малыш скончался от скоротечной горячки), Фрида Альварес полностью посвятила себя приемному. Воспитав сына леди Лауры, испанка считала его родным. Фрида могла целыми днями говорить о достоинствах своего любимчика, восхвалять положительные качества его характера. Как ни странно, мне это не надоедало, наоборот, было приятно слушать теплые слова о человеке, под покровительством которого я находилась, по доброй воле которого могла жить в прекрасном доме и пока не беспокоиться о будущем.

Миссис Альварес была скромным человеком и только один раз позволила себе задать вопрос о моем происхождении. Безусловно, она слушать не хотела о пресловутом дальнем родстве с ее хозяином и ни на минуту не поверила версии, предназначенной для прислуги, но была вполне удовлетворена (или сделала вид, что удовлетворена) запасным вариантом – историей о несчастной русской гувернантке, потерявшей память вследствие трагических обстоятельств, о которых мудрая женщина не стала допытываться.

– Увы, я действительно ничего не могу вспомнить, миссис Альварес. И вынуждена ждать улучшения, уповая на Бога. Как только это произойдет, родственники и знакомые будут немедленно извещены о моем местонахождении, если таковые имеются.

Удачно придуманная мистером Лукасом легенда о внезапной амнезии действительно помогала. Его немудреный диагноз избавил меня от многих недоразумений. Фрида поверила доктору, просившему не поминать всуе о моем прошлом, потому что лишние расспросы и разговоры якобы могли вызвать повторный нервный срыв и затруднить возвращение воспоминаний. Более Фрида не возвращалась к обсуждению деталей моей жизни.

Удивительно, но все обстоятельства складывались как нельзя лучше. Я была желанной гостьей в Торнбери и наслаждалась покоем вкупе с хорошим отношением окружающих. Радовалась мягкому сияющему лету, царящему над садами и парками Южной Англии. Но все было так лишь при свете солнца, а с приходом ночи в мою комнату пробирались неразлучные подруги – тоска и боль от потери близких. Я плакала, уткнувшись в подушку, вспоминая дочку и маму; я разговаривала с ними, старалась передать им мысль, что жива и здорова и что обязательно вернусь. Главное, быть в этом абсолютно уверенной, и тогда жизнь начнет подстраиваться под твои желания и, возможно, еще раз откроет дверь. Теория красивая, да только в жизни все намного сложнее…

Глава 7

Волшебные бобы

Прошло более месяца после моего исчезновения из 2009 года. Здесь, в Торнбери, ход времени казался куда более медленным. Оно плавилось и становилось тягучим, словно патока. Я связывала это с неторопливым укладом жизни сельских жителей, его размеренностью и умиротворением. Казалось, прошло намного больше времени и уже должна приближаться осень, но нет, еще царил согретый мягким солнцем и напоенный запахом луговых трав и садовых цветов июль.

Это время было бедно на события, пожалуй, за исключением одного, о котором я хотела бы упомянуть, потому что последствия этого происшествия сыграли в дальнейшем важную роль.

Тем памятным утром Розалинда вошла ко мне в спальню, чтобы помочь с утренним туалетом и переодеванием, вся в слезах, что было совсем не похоже на хохотушку-горничную.

– О, мисс, бедная Мари, она горит со вчерашнего вечера. Я не спала эту ночь, никак не могла снизить жар. Моя бедная девочка заболела; если с ней что-то случится, как я буду жить? Это единственное сокровище в моей жизни!! – Рози упала в кресло и заплакала навзрыд.

Я знала, что женщина одна воспитывает дочь, которую родила во грехе от заезжего с бродячим театром актера. Красавчик подарил простушке ночь любви и бесследно растворился среди вересковых пустошей вместе с своим балаганом.

Постепенно из прерываемого рыданиями рассказа я поняла, что малышка набегалась по дому и, разгорячившись, пока никого не было на кухне, напилась из чана ледяной колодезной воды. Ничего удивительного, что она сильно застудила горло. Ангина всегда вызывает сильный жар, надо потерпеть несколько дней. Но, как я поняла из сбивчивого рассказа матери, положение девочки осложнил начавшийся кашель («Она просто задыхается, мисс!»), инфекция опустилась в легкие.

Я спросила Розалинду, осмотрел ли ее ребенка доктор.

– Нет, мисс, у меня нет денег, чтобы вызвать доктора из ближайшего города.

Я ничего не понимала: разве доктор Лукас не может помочь больному ребенку?

– Что вы, мисс, мистер Лукас – это врач семьи Коллинз. Мы, слуги, не должны беспокоить его.

Я бросилась к Фриде с просьбой пренебречь условностями и срочно позвать доктора и была рада, что она уже сама приняла непростое решение и послала за мистером Фишерли.

Спустя некоторое время я заглянула в комнату к Розалинде, чтобы навестить малышку.

Бедная девочка, раскрасневшаяся от мучавшего ее жара, притихла в маленькой кроватке и смотрела на меня внезапно повзрослевшими грустными глазами.

Что может быть мудрее и страшнее глаз больного ребенка?

– Ну что же ты натворила, глупышка Мари? Разве можно было пить холодную воду, как набегаешься, – вот теперь твое горлышко обиделось. Ну ничего, это совсем не страшно, сейчас приедет добрый доктор Лукас и вылечит тебя волшебным порошком.

– Мисс, я его боюсь, он злой. Очень.

Я удивленно заглянула в испуганные глаза девочки:

– Что значит злой? Мари, ты ошибаешься.

Девочка закрыла пылающее жаром лицо ручками:

– Нет мисс, он… крадет больных детей и скармливает псам! Не показывайте меня ему!

«Дело совсем плохо… У ребенка сильный жар, и она бредит». Я отошла в сторону, чтобы проверить, есть ли у крохи теплое питье.

Бедняжка жалобно пискнула:

– Мисс! Не уходите, расскажите мне сказку. Вы добрая, вы меня вылечите?

Пряча слезы, я смотрела на маленького обессилевшего ангелочка и думала, как же помочь ей. В голову приходили лишь рецепты народной медицины от сильного жара, такие как чай с малиной или медом, отвар из липы и мать-и-мачехи, но Розалинда была осведомлена об этих средствах и уже наверняка их испробовала.

И в тот момент, когда я рассказывала притихшей Мари сказку о волшебных бобах, произошло чудо. Невероятная догадка сверкнула у меня в голове.

«У меня в сумке должна лежать полоска с „Ампиоксом“! Скорее всего, там оставалось около десяти капсул».

О, Божье провидение! Незадолго до моего исчезновения я пила этот антибиотик от того же больного горла! Но могу ли я дать его ребенку из прошлого? Какая чушь, конечно же могу! Только тайно!

Измученная бессонной ночью девочка заснула, и я поднялась в свою спальню. Только бы лекарство было там! И действительно, целая, нетронутая по счастливой случайности упаковка с капсулами лежала в боковом кармане сумочки. Отголосок потерянной жизни, тонкая связь с миром будущего, элементарный антибиотик из группы пенициллиновых должен помочь несчастному ребенку. Ни минуты не сомневаясь, я достала лекарство и спустилась вниз, к Мари.

В ее комнате уже находились плачущая Розалинда и Фрида. Я вся похолодела – неужели не успела? На кроватке со стетоскопом в руках сидел доктор Лукас и слушал маленькое щуплое тельце. Сердце сжалось. Я очень рассчитывала, что доктор даст надежду и пропишет действенные лекарства. Каково же было мое изумление, когда он поднялся и с мрачным видом сообщил, что судьба ребенка в руках Божьих, а нам остается лишь молиться. Рози зарыдала в голос и упала на колени у кровати дочери. Бледная как полотно Фрида опустилась рядом, пытаясь успокоить горничную.

Я остановила доктора в дверях и спросила: неужели он не может посоветовать ничего более действенного, кроме молитв?

– Мисс Элен, я понимаю ваше беспокойство за судьбу ребенка, к которому вы привязались (он говорит о щенке или котенке? ), но болезнь скоротечна, инфекция перекинулась на легкие, и нам остается уповать на волю Создателя и надеяться, что организм девочки справится. А так, что я могу еще посоветовать? Травяные настои для отхаркивания и прохладные компрессы для понижения жара… Все, пожалуй. Извините, мисс,  – добавил он мне на ухо,  – но наша медицина слишком примитивна. Еще никто не придумал волшебного плесневого зелья.

В последней фразе сквозил неприкрытый цинизм и издевка.

Я была поражена его ответом.

Зажатая полоска с лекарством обожгла руку.

«Ты много бы отдал сейчас за эти пилюли, док!»

Не обращая внимания на рыдания матери, доктор еще раз подтвердил свое бессилие и покинул комнату. Фрида мрачно взглянула ему вслед и ничего не сказала.

В моих руках был единственный шанс спасти ребенка. Пути назад нет.

Необходимо как можно скорее дать ей антибиотик. Дождавшись, когда Фрида уведет плачущую Розалинду, я быстро подошла к кроватке ребенка и, приподняв ее потную горячую головку, зашептала:

– Моя дорогая, я сейчас доверю тебе одну волшебную тайну, только обещай, что никому о ней не скажешь, иначе она перестанет быть волшебной!

Бедная девочка грустно смотрела на меня воспаленными от жара глазками.

– Мари, когда я была в своей комнате наверху, в окно тихо постучали, и я увидела прекрасную Белую Фею, парящую в воздухе, добрую волшебницу, о которой я рассказывала тебе сказки, помнишь? В ее чудесной стране всем стало известно, что малышка Мари тяжело заболела и ей надо срочно помочь. Тогда, захватив лекарство, Фея спустилась на облаке прямо ко мне в комнату и дала десять чудесных фасолин. «Только никто из взрослых не должен знать об этом, иначе лекарство не подействует»,  – шепнула Фея и растворилась в воздухе!