Пятый уровень

Все захихикали, а Мария и вовсе прыснула со смеху, мило пряча лицо в складках объёмного шарфа.

– Нет, вряд ли, – сказал я без улыбки. – Да и о пустующих больницах я никогда не слышал (вновь волна смешков). Архитектура какая-то странная: никаких хозяйственных корпусов, пристроек – просто большой, длинный дом, как…

– Коровник, – брезгливо вставила Ольга.

– Нет, для коровника великоват, – снова ответил я.

– Слоновник! – весело ввернула Мария, и её встретил дружный хохот.

Не сдержался и я.

– Маловат…

– Индийские слоны достигают роста не более трех метров и не превышают массы пяти тонн, – менторским тоном изрекла Мария.

«Ох, если ты хотела впечатлить кого-то из скептически-настроенной аудитории, то попала в самую точку» – со скрипом зубовным подумал я. – Но здание и правда странное: хоть явно заброшено, с дырами выбитых окон и потёками влаги, но вокруг него нет и следа того хаоса, какой обязательно образуется в покинутых человеком местах. За первым кольцом ограждений всё вполне обычно: крепкие стебли сухой травы, вынесшие тяжесть снега и пропоровшие сугробы, голый кустарник, мелкие горки мусора, бой кирпича, стекла… Но вот странно, ничего такого нет и в помине за вторым кольцом колючки. Ни буйных зарослей, ни сухой травы, ни разбитых оконных рам… Хотя к стенам здания и привалились куски битых стёкол, но всё поле вокруг сплошь чернеет твёрдой вытоптанной землёй, будто бы даже раскатанной колеями и подёрнутой свежей наледью».

– Может, ну его нафиг?! Вдруг это полигон? – шутя выдал я.

– Да ну, что вы, какой ещё полигон?! – запротестовала Мария. – Я не слышала о таком. Ну какой полигон у нас в городе?

– А мы, по-вашему, всё ещё в нём? – в тон ей поинтересовался я.

– Ну конечно в нём! – не на шутку обиделась Мария. – И пяти километров не ушли…

– Да? А ты думаешь, мирному горожанину известна точная конфигурация его границ? – зачем-то всё подстёгивал её я, сам удивляясь этому бреду, но не в силах остановиться.

– Тем более пошли! – весело сказала она, сорвавшись с места и с силой толкнув створку едва державшихся на петлях ворот.

***

Во второй линии ограждений тоже были ворота, но размером поменьше. И сам забор был проще: чуть выше моего роста, не с бетонными столбами, а с толстыми трубами, не знавшими иной краски, кроме оттенков гнили и окисления. И колючка здесь была только поверху, а между опорами была растянута сетка рабица. Но, похоже, здесь и был основной КПП, и у ворот стояла гнилая деревянная будка с давно вывалившимся окном. Мы по очереди просунули головы в прямоугольник, где некогда была рама, теперь чёрным ромбом валявшаяся под ногами. Но внутри не нашлось ничего интересного: ни, например, сломанного стула дежурного, ни даже погнутой алюминиевой кружки или осколков чашки с толстым чайным налётом. Лишь доски внутренней обшивки, вымытые до пепельного оттенка дождями, источали запах сырости с какой-то химической примесью, а местами лоснились разводами олифы с кристаллической бахромой. Настил на полу расселся, открыв широкие щели, пропускавшие аромат чернозёма.

Странно, но вход в само здание был не напротив въезда. Нет, здание, как оказалось, стояло боком к воротам, и, кажется, всё же за первым корпусом было что-то ещё. А если пройти влево метров пятнадцать, можно было бросить первый взгляд на тяжёлые металлические ворота, занимавшие весь торец здания. Похоже, они были заперты каким-то встроенным механизмом, потому что снаружи не было ни цепей, ни замков. «Ну точно, ангар. Старая пожарная станция? Хотя, нет. Так неудобно расположен выезд… Машинам бы пришлось петлять. И нет каланчи… Какой-то завод? Или казарма? Возможно. Дальше – жилые помещения, а здесь – гаражи…»

Мои размышления вдруг прервал звонкий щебет Марии, рассуждавшей, как пробраться внутрь, но её уже опередил Ильнур, выудивший из ближайшей горы хлама на удивление прочный, большой деревянный ящик – без крышки, с неразборчивой маркировкой на днище. «Неужто от боеприпасов?» – мелькнула в голове шальная мысль.

Но теперь-то уж точно поворачивать было поздно, и мы направившись к самому первому окну, свободному от зубастых осколков. Оно как раз находилось с краю, за углом от ворот. Я успел-таки подсуетиться и выхватил ящик из рук Ильнура. Поспешно поставив его к стене, я мельком проверил его на устойчивость, и, украдкой взглянув на Марию, нарочито лихо, по-молодецки вскочил в оконный проём.

Ёлки! Если бы я не замешкался на подоконнике, а слетел бы вниз не глядя, костей бы потом не собрал! Под окном были свалены доски и обломки какого-то бруса, щедро утыканного гвоздями! И то была не просто куча хлама. Верхние из них стояли под углом и были упёрты одним концом в подоконник, а другим – воткнуты в зазоры основной груды досок. «Ну прямо полоса препятствий для незваных гостей! Так… Становится всё небезопаснее».

Благоразумный человек, которым я привык себя считать, точно бы на всё плюнул. Ну где это видано, чтобы нормальный взрослый мужик лез в какой-то притон, не остановившись даже перед явной просьбой уйти? Но что-то на меня нашло. Не хотелось казаться трусом. Поэтому я присел на корточки, старательно придерживаясь за срез окна, и спустил вниз одну ногу, сдвигая заграждение носком ботинка. Мне это удалось, и часть досок аккуратно съехала в сторону, сложившись почти идеальным веером слева от основной кучи. Но под ногами оставалась ещё груда досок, лежавших параллельно проёму, образуя под ним что-то вроде колючей поленницы.

Не желая сдаваться, я выбрал взглядом место, вроде свободное от гвоздей, бегло прикинул, насколько оно надёжно, и как долго будет сюда ехать скорая, а потом всё-таки перенёс вес на опущенную ногу.

Что-то хрустнуло, и доска ушла вниз подо мной, подняв на дыбы остальные. В последний миг до неминуемого падения я чудом успел как танцор провернуться на одной ноге, выбросив вбок вторую и ухитрившись-таки перепрыгнуть через взбунтовавшийся брус. И только потом я медленно завалился на бок.

Ударился я не сильно, а тёплая кожаная куртка смягчила падение, приняв на себя ещё и немало царапин от чиркнувших по ней гвоздей. Я тут же вскочил на ноги, предвосхищая тревожные вопросы. «Всё в порядке! Тут просто доски упали!» – выкрикнул я, надеясь, что никто не заметил в моём голосе дрожь. Затем я слегка отряхнулся и стал осматриваться.

Ничего особенного – пустая кирпичная коробка метров пять на шесть. То есть вообще ничего: ни обоев, свисающих скрученными лоскутами, ни облупленной краски, ни гнилой мебели с продранной тканью обивки, ни даже настила на полу. Голый бетон, какой-то выщербленный и покрытый галькой. «Видно, всё же техническое сооружение…» А впереди, напротив окна – прямоугольный выход без намёка на дверь, и за ним полумрак.

Я подумал, надо бы проверить всё, оглядеться, прежде чем звать сюда остальных. Но эта мысль была побеждена другим инстинктом. Отвага и самопожертвование – это, конечно, круто, да и я теперь уже точно не трус, но всё-таки не хотелось бы глупо огрести от какого-нибудь бомжа…

Я всё же пересёк комнату и заглянул в проём, быстро крутанув головой вправо-влево. Там не оказалось ожидаемого коридора. Вместо этого был большой холл, с одной стороны перекрытый фигурной железной решёткой. За ней была очередная, на этот раз застеклённая будка охраны. Сквозь решётку тремя тускло-синими прямоугольниками лился далёкий свет, придавая загадочный вид окружающему. А с другой стороны холл оканчивался знакомыми стальными воротами. Любопытство взяло верх, и я, задавив в себе упрёк: «Что ж это я творю?!», шмыгнул вперёд.

***

Навесной замок на решётке был свёрнут, и я подошёл к будке охранника. Уцелевшая нижняя половина двери была распахнута, криво свисая с погнутого шарнира. На полу были рассыпаны осколки стекла, крошево драной фанеры, валялся какой-то хлам, прикрытый грязными листами газет. «Да уж, уютная квартирка…» Пройдя мимо будки, я заглянул в центральный коридор.

Далеко-далеко, в самом его конце сиял холодный отблеск дня, и вроде бы было видно пятно земли, голубой горизонт и серые кроны деревьев. «Сквозной выход. Чудно! Будет повод не задерживаться тут… Но зачем же тогда ворота? Всё равно никаких боксов для техники… И всё нараспашку. Хватило бы и обычной двери! Хотя… Вестибюль-то огромен. Может, заезжали сюда по пропускам, выгружали какое-то оборудование, материалы, секретные документы… Кхм… Ну это уж меня понесло».

Я прошёлся взад-вперёд, всматриваясь в боковые проходы. Та же картина. Правда, добавились мелкие пятнышки света по бокам – открытые двери комнат. А вокруг – абсолютная тишина. Ни намёка на чьё-то присутствие – например, шарканья ног или приглушённого дыхания. «Что делать, придётся звать остальных! Ничего, пройдём насквозь здание и благополучно вернёмся на улицу через тот выход в центре. И уж тут-то в кафе! А, впрочем, бог с ними. В бар!». С этой безмолвной тирадой я поплёлся обратно в комнату.

Вернувшись туда, я первым делом постарался отпихнуть от окна опасную кучу досок. Вскоре мне удалось немного расчистить пол, и, беззвучно крякнув, я бодро запрыгнул в проём, где был сразу же встречен вопросами.

– Ну, есть кто живой? – вальяжно протянула Ольга.

– А неживой? – весело, и, пожалуй, напрасно, Мария.

Я отрицательно мотнул головой:

– Всё в порядке, залезайте!

Словно без умысла, из чисто альтруистских побуждений я подал руку Ильнуру и, обхватив его ладонь как-бы в байкерском рукопожатии, поспешно втянул его внутрь. И тут же сам проворно спрыгнул вниз, скривив лицо в крайне услужливой мине – предложив помощь сначала Ольге.

Благополучно отправив свою даму в окно, где её принял довольно ловкий Ильнур, я наконец-то осуществил желанное – поднял Марию на руки – и, проигнорировав суетливый взгляд Ильнура, шагнул прямо с ней сначала на прочный ящик, а потом и на срез окна. Так все мы четверо оказались внутри, и наше маленькое приключение началось.

***

– Это секретный исследовательский институт! Потому и колючка… и ворота стальные… – возбуждённо тараторила девушка. – Когда началась война, фабрики эвакуировали на периферию!

«Умница, – думал я. – Поменьше детских фантазий, и всё будет просто шикарно!».

– Да? А наш город – периферия? – грубовато буркнула Ольга.

– Тогда определённо был, – вклинился я в разговор, пытаясь не допустить ссоры. – А что думает «сильная половина человечества»? М-м-м, Ильнур?

– Временный цех… для производства военных товаров.

– Хм… очень может быть! – присвистнул я, а дамы оживлённо на него глянули.

– А где оборудование, станки? – подхватила неугомонная Мария.

– Ну, как где? Вывезли, продали, расплавили…

Полушуточная чехарда слов отражалась от стен и глухим эхом рассыпалась по зданию. Мы брели по центральному коридору, подсвеченному неверным отблеском далёкой улицы, толкая запертые двери, вглядываясь в щели заколоченных проёмов, припадая к замочным скважинам, если таковые имелись, но не находя за ними ничего, кроме поглотившей всё черноты. Ильнур и Мария пытались светить туда фонариками мобильных, но лучи не выхватывали из тьмы ничего кроме голых стен да пыльного бетонного пола. Однажды свет упал на какой-то одинокий шкаф, но его полки были обрушены и пусты. Но даже если бы они ломились от какой-нибудь секретной документации, я всё равно не позволил бы спутникам безобразничать, ломая двери, чтобы туда пролезть.

Впрочем, это как-то даже слишком уж быстро всем надоело, и раздосадованная Мария топнула ножкой, остановившись посреди бесконечно длинного коридора.