Байки чащобы

– Дядя Ваня, – смягчая голос, спокойно ответил он. – Что-то случилось…

– Надо что-то сделать!

– Нет, уже поздно. Мы пойдём в Вершки и вызовем участкового.

– Нет! – вдруг взвизгнула, противореча себе, Надя. – Я больше не пойду туда… где он!

Коля ничего не ответил. Он осторожно опустил руку и достал из кармана ключ от классной комнаты. Надя вздрогнула, когда тот тихо звякнул на стальном колечке.

– Пойдем пока внутрь. – Твёрдо сказал мальчик и немного отстранился, положив руку Наде на плечо и осторожно разворачивая её к двери.

Когда они зашли в комнату, Коля повернул два раза защёлку и тщательно подёргал дверь, убедившись в надежности замка, будто бы они с Надей заперлись от погони. Затем он снова обнял подругу и повёл её к партам. В темноте они сели на край длинной лакированной скамьи.

– Я больше не пойду туда, – всхлипывая, повторила Надя, и её плечи затряслись.

– Ну всё, – приговаривал Коля. – Тише! Ничего, я пойду.

– Нет! – воскликнула Надя. – Не уходи!

***

Прошло немного времени. Над старой меловой доской висели часы, но они давно не тикали. И даже если бы шли, это бы ничего не изменило. Вряд ли родители Нади или Колин отчим, с которым он остался после смерти мамы, стали бы о них беспокоиться. После горячих споров и горьких слёз Нади друзья всё же договорились идти вместе.

– Я буду с фонариком впереди. Возьму тебя за руку. А ты закрой глаза и не смотри! – уверенно, почти спокойно говорил Коля, тайно надеясь, что сам сможет всё выдержать и не дать дёру, бросив Надю одну в темноте.

– Ладно, – стоически вымолвила девочка. – Давай! А класс тогда закрою я.

После недолгой возни пляшущими пальцами с неподдающимся замком, да ещё заминки, когда Коля сжал фонарик слишком сильно, случайно его выключив, всё устаканилось, и дети начали медленно продвигаться к холлу. Коля старался не направлять луч на ступеньки впереди и светил себе под ноги, упрямо бормоча ободряющие фразы.

– Ну вот, Надя… Тихонько… Не смотри… Я здесь… Всё хорошо.

Он чувствовал слабое сопротивление, когда тянул её за руку, но потом она всё-таки переставляла ноги, иногда пробуя пол перед собой сначала носком. «Как в игре, – подумал Коля, – где тебя раскручивают и надо ловить друзей с завязанными глазами. Арами?я Гусия?-я-я, Гусия?-я-я, Гусия?-я-я…»

Вдруг он остановился. Надя открыла рот, готовясь закричать, но Коля упрямо двинулся дальше, и она покорно последовала за ним. Теперь они двигались ещё медленней, не пройдя и половины коридора. Коля прислушивался. Вскоре Наде показалось, что и она что-то слышит.

– Не бойся! Это, наверное, электросчетчик. – Сказал Коля, не упомянув, что тот не должен крутиться, когда всё выключено.

Они почти подошли к ступенькам, и Коля сглотнул, решительно направив луч на то, что было раньше дядей Ваней.

Его там не было. Ступеньки были пусты. Только залиты красной жижей вперемешку с какими-то ошмётками. Озадаченный, Коля даже не испугался, а сразу направил луч вперёд – дальше в холл.

Возле вечно распахнутой двери раздевалки был желанный выход из школы. Он был плотно заперт. Рядом стояла старая маленькая парта со стулом – прямо под стеклянным шкафом с ключами. Обычно за этой партой восседал охранник. Он был там и сейчас.

– Ах-ха-ха-а-а… Ы-ы-ы… Ы-хы-хы-хы-ы-ы… – тихо плакал дядя Ваня.

Всё тело его сотрясалось от рыданий, и алая кровь стекала из безвольно раззявленного рта, окаймленного бурыми ошмётками. Его глаза были закрыты, только краешки белков выглядывали из-под странно расслабленных, отвисших нижних век.

Коля замер, не в силах отвести от картины луч фонаря. У Нади перехватило дыхание. К счастью, глаза она не открыла, лишь больно вцепилась в Колину ладонь пальцами, скрюченными от страха.

– Ы-хы-хы-ы-ы… – разливался по холлу горестный плач, а потом раздались невнятные, булькающие, будто набитым ртом сказанные слова. – Как… как она могла?..

Коля резко отвернулся, убрав, наконец, с лица охранника луч. Он тихо, но чётко произнес: «Беги!», и грубо дёрнул Надю обратно в коридор.

Ключи плясали в Надиных в руках, и Коля мягко, но настойчиво забрал их. Впрочем, у него вышло не намного лучше. Он попытался вставить ключ в замок и чуть не уронил его, но в итоге справился. Замок провернулся. Один раз, другой… В трясущихся пальцах ключ пошёл на третий поворот… И всё. Замок заело.

Коля опять скорее удивился, чем испугался, широко распахнув глаза. Надя всё поняла, и за его плечом раздался судорожный всхлип.

– Т-с-с… – зашипел он. – Посвети!

Надя замолкла и судорожно сжала фонарь. Яркий луч упал на исцарапанный пласт жести у скважины.

На вид с замком всё было нормально, и Коля осторожно повернул ключ обратно, мысленно успокаивая себя, что во всём виновата спешка. Снова раздался хруст металла. Один… два…

В холле что-то грохотнуло. Надя завизжала, и луч сорвался с замка. Он мазнул по стене и в бешеном танце метнулся к концу коридора. Коле не хотелось смотреть туда, но он всё же глянул.

На лестнице, прямо в луже крови стояла фигура. Это был не дядя Ваня. Силуэт был укутан в бесформенное тряпье, свисавшее рваными клочьями, и из-под него выглядывали ноги в чулках. Это была женщина. Лица её не было видно – она закрыла его руками. И когда Надин визг сорвался на хрип и затих, до Коли донёсся тяжёлый, низкий, всхлипывающий вздох, пройдясь наждаком по самым тёмным уголкам его сознания.

Фигура медленно отняла руки от лица. Раздался хруст – словно потрескалась наледь на луже. Руки медленно опустились, сопровождаемые хлопками, как от лопавшихся сосулек. На детей глянуло страшное, словно облупленное лицо.

Нет, она не смотрела на них – веки смёрзлись, навсегда закрыв ввалившиеся глаза. На коже поблёскивала корка льда, и там, где к ней раньше прикасались ладони, кожа выломалась, открыв сетку сосудов. Потрескавшиеся губы разомкнулись, и фигура медленно, со скрежетом произнесла:

– Х… холодно! Нужно согреться… Холодно!

Надя вновь закричала, и кто знает, что бы было с Колей, если бы замок под его пальцами не хрустнул, и дверь не провалилась внутрь. Он сумел обернуться и дёрнул за собой Надю, впихнув её в класс. Затем он грохнул дверью об косяк, судорожно провернув хлипкую защёлку.

***

Они замерли у двери, не в силах пошевелиться. Потом Коля вышел из ступора и осторожно обнял Надю. Она больше не кричала. Просто дрожала, и класс наполнил стук её зубов.

Коля не мог найти слов, просто гладил подругу по спине, пока дрожь не сошла на нет. Надя уже не плакала, но как-то вся съёжилась, боязливо вцепившись в Колю. Но он всё-таки поднял руку и потянулся к замку, проверяя, хорошо ли тот заперт. Дверь тихо клацнула, и Надя встрепенулась. Коля срывающимся шёпотом объяснил, что это всего лишь он.

Прошло время, и они совсем успокоились, стыдливо разойдясь в стороны. В коридоре было как-то странно тихо, и, проверив замок ещё раз, Коля нашёл стул у раковины, чтобы упереть его в дверь. Потом передумал и взялся за край парты – тяжелой цельной конструкции вместе со скамьёй из дерева и металла. Коля потянул её на себя, но она плохо поддавалась, хоть он и вис на ней всем своим весом. Тогда Надя робко подошла и тоже взялась за столешницу. Вместе они придвинули парту к двери и устало сползли на корточки по бокам от неё.

Тут же в коридоре раздались шаркающие шаги. Дети вскочили и метнулись вглубь класса.

Минуту они просто стояли рядышком в темноте, часто-часто дыша и прислушиваясь. Затем Коля решительно взял Надю за руку и отвёл её к окну, за которым металась вьюга, к давно остывшей печке.

– Не бойся, она сюда не зайдет.

Словно в опровержение его слов шаги оборвались, и дверь содрогнулась от удара.

Друзья хором вскрикнули и вжались друг другу в объятья. За первым ударом последовал второй, третий. Вскоре дверь сотрясалась от неистового стука, который всё нарастал.

Дети не могли ни выдохнуть, ни шевельнуться, сжавшись дрожащими комочком посреди комнаты. Потом стук прекратился, а из-за двери раздался отчаянный, глухой, жалобный стон:

– Холодно! Пустите погреться!.. Хо-о-олодно!

И слова эти утонули в стуке хрупких, крошащихся в пыль зубов.