Пятый уровень

– А, Рома! – неформально ответил тот. – Ты давай, одевайся. Изнутри поступил звонок о помощи. Он оборвался, но оператор зафиксировал это место. То ли это бывшая химическая лаборатория, то ли какой-то завод. Чёрт знает, кому в голову взбрело туда лезть… Территория закрыта. Числится опасной зоной. Но туда и так никто не ходит… Эх… В общем, снаряжайся, и вперёд!

– Так точно, товарищ старшина! – отчеканил Роман и побежал к фургону.

Там он облачился в химзащитный костюм, накинул на шею ремешок респиратора. Приладил на пояс рацию, вставил в ухо наушник. Уже готовый заходить внутрь, он оглянулся на шефа. Тот ему улыбнулся и поднес переговорник к губам: «Группа, вперёд!».

Шестеро спасателей вбежало в здание. Скрипнули металлические ворота, впустив их в просторный вестибюль. Роман остановился, снял с пояса щуп газоанализатора и повёл им в воздухе. Табло замигало изменчивыми цифрами.

– Оксид углерода, примеси метана, другие продукты горения. Концентрация незначительная, но риск отравления есть.

Он надел респиратор, поправил его и бегло проверил крепления ловкими чутким пальцами. То же сделали и остальные. Затем он глухо сказал в рацию через маску:

– Докладываю. В воздухе обнаружена незначительная примесь газов.

– Принято, – ответил командир. – Двигайтесь дальше.

Посреди вестибюля была узорчатая решётка, загородившая вход в коридоры. Дверь решётки была открыта, и разрушенная проходная не стала команде помехой. Не понадобились кусачки и пилы.

Дневной свет, видно, проникавший в окна в дальних концах коридоров, наполнял их загадочным холодным сиянием, расщепляясь по краям защитной маски лёгким радужным ореолом.

– Группа, – скомандовал Роман, – разделимся по двое. Каждое звено проверит по коридору.

Спасатели разбились на двойки и двинулись к заграждению. Роман был в паре с Рашидом – опытным бравым мужиком вдвое старше его.

– Ну, алга! – с усмешкой прогудел в маску тот и первым шагнул в проём.

Роман глянул на него с улыбкой, хоть этого и не было видно под маской. Но улыбка стёрлась с его губ. Когда он проходил сквозь решётку, что-то странно кольнуло его, подкатив к горлу комом и заставив судорожно сглотнуть. Он тревожно посмотрел вперёд – на сияние далекого дня – еле успев зацепить тень какого-то призрачного предчувствия.

Его группа взяла центральный коридор. Полутёмный, с загадочным голубым отсветом, лёгшим на доски пола. Здесь ледяное сияние, так ярко бившее в глаза Роману, когда он смотрел на него из холла, почему-то померкло, став слабым холодным оттенком на стенах и на полу. По бокам были двери, и очень много. Некоторые были открыты и дышали морозной тьмой. Другие были заперты и опломбированы.

– Проверим открытые, – коротко бросил Роман, включая налобный фонарь.

За первой не было ничего. Какой-то тёмный чулан с покосившейся дверью. За второй – уже больше: дополнительный закуток с каким-то брусом на полу, а из стен торчали ржавые трубы. Каждый раз Роман напрягался, готовясь увидеть чьё-нибудь скорченное тело – человека, лежавшего без сознания, или раненого, звавшего на помощь.

Но минут за двадцать они с Рашидом прошли весь коридор, обшарили все открытые помещения (некоторые были большими, хоть и абсолютно пустыми, разве что с парой матрасов и обрывками газет на полу, другие – всего лишь чуланы), но пострадавших там не было. Пару раз рация щёлкала, и Роман думал, что другие двойки нашли кого-то, и надо бежать на помощь. Но динамик молчал, словно кто-то нажимал на кнопку вызова и тут же её отпускал. Тогда Роман спрашивал: «Кирилл, Витя, что у вас?», но в ответ слышал только: «Пока ничего, отбой». А когда они вышли к концу коридора, парень временно забыл обо всём. Он замер на месте, восхищённо уставившись перед собой.

Невероятный витраж из стеклоблоков занимал всю стену, в которую упёрлись коридоры. Блоки были не одинаковые, как в обычных советских зданиях, а разноцветные: синие, голубые, коричневые, изумрудно-зеленые – и свет, проникая сквозь них, играл в пыльном воздухе фантастическими яркими бликами.

– Вот те раз! – не удержался и тёртый Рашид. – Это что за советская красота?

Роман жадно обозревал её сквозь защитное стекло маски, задрав голову, на сколько позволяли крепления. Его кольнуло какое-то дежавю. Словно он, как в детстве, смотрит на солнце сквозь осколки бутылочного стекла. Расцвеченные слои воздуха кружились и перемешивались вокруг него, выдавая то ли плотную взвесь пыли, то ли иные примеси, которых, впрочем, согласно анализатору, было не так уж много.

Что-то тихо шикнуло в его маске. Роман рефлекторно дёрнул руку вверх, и его вдруг повело. Цветные блики колыхнулись, закручиваясь спиралью, и в глазах стало быстро темнеть. Роман пошатнулся и тряхнул головой.

Всё исчезло. И не так, как бывает после головокружения, когда голова болит, а в ушах остаётся звон. Всё ушло совсем, и перед Романом снова было только панно, а не мистическая круговерть цветов, увлекающая за собой.

Парень украдкой оглянулся: «Рашид не заметил?». Похоже, что нет. Он и не смотрел на Романа, так что можно было не опасаться – назад не отправит (была у опытного спасателя и такая власть над старлеем). А тут из правого коридора вышли Даня с Кириллом и тоже уставились на витраж.

– Красиво, красиво… – пробурчал в маску Роман. – Никого не нашли?

– Не, – отозвался Кирилл. – Может, у первых что?

А ведь первая группа так и не появилась перед волшебным витражом. Роман снял с пояса рацию и нажал на вызов.

– Витя, приём!

Но рация отозвалась лишь трескучей тишиной.

Он повторил попытку ещё раз. Потом переключился на командира.

– Они в подвале, – рассеянно бросил тот. – Там не ловит.

– Подвал? Какой подвал? Приём!

– Да там… На входе слева… Отбой.

«Значит проглядел я подвал» – с досадой подумал Роман.

– Все за мной! – скомандовал он, и четвёрка двинулась по левому коридору.

Дверь подвала была выбита – болталась на одной петле. И совсем рядом валялась какая-то белая пластмасска. Не было похоже, что вынос двери было работой аккуратных Вити с Колей. Да и шума в гулких коридорах никто не слышал. «Что ж, возможно, мы уже близки к цели».

– Вить, приём! Где вы? – громко позвал Рашид, по привычке нажав на вызов.

Ни звука. Только эхо от голых стен. Группа побежала вперёд, роняя под ноги дрожащие лучи фонарей.

Сбоку была оцинкованная дверь, а дальше коридор уходил в черноту. Роман быстро скомандовал:

– Даня, прямо! Рашид, за мной! – и толкнул приоткрытую дверь.

***

Прошло, наверное, больше часа. Попыток выломать дверь я не предпринимал. Хоть возможность, безусловно, была, но до того, чтобы пойти по головам здешних обитателей, я ещё не созрел. Да и вовсе не стоило переоценивать свои силы, вспоминая разъярённую бабку и толпу бомжей. Вновь без толку проверив телефон, я понял, что мне надо отлить, и, раз ничего другого не оставалось, отошёл в противоположный угол, чтобы не сидеть потом в собственной луже. Уже начав своё дело, за спиной я услышал стук. Я нервно дёрнулся, оглянувшись и незапланированно сильно облив стену. А увидев, что происходит, я так рванул молнию ширинки, что прищемил всё, что можно.

Крышка гроба приподнялась, сдвинулась словно в нерешительности и вновь опустилась, а затем с шорохом поехала вбок. «Как там было в страшилке? Мальчик залез под стулья, и его не нашли?» Крышка с грохотом упала к моим ногам, и из гроба поднялся, принимая сидячую позу, абсолютно голый мужчина.

«Это он! Тот самый бомж с костяной дубиной!» Не знаю, как я опознал его – наверное, по клочковатой чёрной бороде. Вот только теперь он не был похож на обычного бомжа – пусть и запущенного, но живого человека. Нет, сейчас он полностью соответствовал своему ложу: его тело было абсолютно серым, каким-то рыхлым и пористым – будто покрыто пеплом, и совершенно иссушенным, с четко выступившим рисунком костей. Там, где были суставы, ткани сморщились и неестественно обвисли, будто сильно растянутые меха.

«Милая парочка они с бабкой!» – пронеслась в мозгу шизоидная мысль, когда зловещая фигура медленно повернулась в гробу и неуклюже перекинула ногу через его край. Под весом встающего тот качнулся, грозя опрокинуться, но оживший труп неожиданно лихо спружинился и спрыгнул на пол. На меня уставились мутные, подёрнутые белой плёнкой мёртвые глаза. Я попятился и упёрся в стену, чудом успев шмыгнуть вбок.

Это тело не кричало, как бабка, а просто методично бросалось, широко загребая руками и не меняя сосредоточенно-каменного выражения на лице. Невероятно, но я успевал уклоняться, ускользать в последний момент, перелетая от стены к стене, врезаясь в них, отталкиваясь, разворачиваясь, шустро юркая вбок. Оказавшись отгороженным от противника гробом, я отчаянно пнул его в торец, снося с табуретов.

Гроб ударил восставшее тело в пах, но это не принесло ожидаемого эффекта. Мумия осела, но тут же вскочила на ноги, легко стряхнув с себя деревянный ящик. Я успел наклониться и схватить в обе руки по табурету, крепко сжав угловатые ножки и выставив их сидушками вперёд, как щит. Немного помешкав, мертвец широко шагнул, легко преодолев препятствие в виде сваленного на пол гроба, и вновь кинулся ко мне. Решив больше не церемониться, я оставил один табурет для защиты и, качественно замахнувшись, вторым со всей дури долбанул его по башке.

Снести её я не смог, даже с ног мертвеца не сбил. Но «неизгладимой отпечаток» всё же оставил: кожа на его щеке содралась, показав месиво вялых, бледных, словно варёных мышц. Мертвец скособочился и замотал головой, «перезагружаясь», а потом опять метнулся вперёд, вырвал у меня табурет и разбил его в щепки о стену. Я со всей сил вцепился в тот, что остался у меня, и нацелил его на врага.

Продолжения ждать не пришлось. Тело тут же схватило его и дёрнуло на себя, да с такой силой, что от падения меня спасла лишь удачно выставленная вперёд нога. Тогда я отчаянно потянул табурет обратно, повисая на нём всем телом, не желая расставаться с последним оружием и ещё надеясь вывести противника из равновесия.

Только не вышло: подключив вторую руку, мертвец надавил на мой щит, резко толкая меня назад и выбивая землю у меня из-под ног. Я упал на колено, тоже изо всех сил наваливаясь на табурет, борясь с чудовищным давлением сверху. Буравя меня глазами, мертвец шагнул ещё ближе, надавливая сильнее. Не выдержав, я рухнул назад, больно подвернув ногу и шкрябнувшись о косяк затылком. В голове зазвенело, и я криво сполз на пол. Чудовище нависло надо мной, продолжая давить. Ножки табурета больно врезались мне в грудь, дыхание перехватило, и показалось, что я теряю сознание, окутанный ужасным запахом гнилого мяса под взглядом титанически-спокойных глаз. «Вот и конец…»