Так же, как раскрылись мои глаза на часть личности Бориса.
Открываю глаза и вижу, как папа поддерживает руль, но на меня не смотрит.
Мне еще предстоит ему сказать, что Уля неизвестно где и жива ли. А ему нужно будет мне рассказать про плен Бориса. Но учитывая побег, который мы совершаем, спустя пятнадцать минут, погружая вещи в нашу Ниву, времени у нас будет достаточно.
Достаточно времени, чтобы подумать, а что я, собственно, натворила.
– Ты убила его? – неверяще охает мать, а я пожимаю плечами.
– Он же в стальной броне, что с ним может сделать одна маленькая пуля. Что с ним могу сделать я.
– Даже у стальной брони есть слабые места, – как-то торопливо шепчет мама, сжимая в руке мою руку, пока мы мчим по заснеженной трассе.
– Это слабое место не я, мам. Точно не я.
Жалею ли я о том, что натворила? Нет, только жалею, что не забрала Виктора, кусочек черного хвостика которого видела, когда убегала. И я бы взяла его, да куда? На чемоданы.
А еще жалею, что пришлось позвонить Жене.
– Чего тебе? – отвечает она со всей любезностью, на какую способна. – На свадьбу не приду.
– Ее и не будет. Я ушла от Бориса, – если можно так сказать.
– Боже! Да девочка выросла! Ты в Новосибирск!? Я с тобой. Москва эта уже в печенках сидит. А где как не в Сибири водятся самые стальные мужики?
Она смеется, а мне не до смеха. Я не знаю, смогу ли теперь вообще засмеяться.