Клякса

14

Ира вернулась домой и, никого не обнаружив, с облегчением выдохнула. Мать, видно, опять задержали на работе, а непутёвого брата где-то носит. Наконец-то можно в своё удовольствие поиграть в «Сапёра». Компьютер у них с Вадей считался общим, но по факту он не разрешал им пользоваться. Занимал его всё время, что проводил дома, если только не спал. А иногда случалось, что и засыпал у монитора. Он даже запаролил компьютер, но Иру так просто вокруг пальца не обвести. Она подглядела пароль и, добравшись до файлов брата, нашла тонну компромата, которым не преминула воспользоваться – выдала матери, но не всё. Иначе, чего доброго, та вовсе отобрала бы компьютер. Ира рассказала ей только самую малость, чтобы поймать брата на крючок и вынудить делиться компьютером хоть иногда.

Ира проверила электронную почту – только спам, а писем от тёти нет. Последнее пришло две недели назад. Ира ответила сразу, потом ещё дважды. Дай ей волю, она строчила бы сообщения каждый день, но надоедать не стоило. Нужно дождаться ответа. Последний раз они виделись с тётей Ириной – её полной тёзкой, три года назад, ещё когда жили с отцом в Нижнем. Она приезжала из Чехии на целый месяц. Тётя водила её в городской сад на карусели, угощала мороженым и пообещала, когда Ира подрастёт, заберёт её к себе в Прагу. Оказывается, там есть русские школы, а потом можно поступить в университет, которому уже почти тысяча лет. Ира столько раз представляла себе, как будет учиться в Праге и жить с тётей. Та своей семьёй так и не обзавелась, а потому Ира для неё самый близкий человек. Только эти мечты и поддерживали Иру всё время, пока отец терроризировал семью, пока родители с большими трудностями разводились, и потом, когда они с мамой и братом переезжали, тяжело обустраивались на новом месте. Ира раньше училась неважно, а теперь одни пятёрки. Она готовилась к новой жизни. Пусть мать и не одобряла общения с сестрой бывшего мужа, Ира знала, никто и ничто не помешает ей уехать в Прагу к тёте и начать новую волшебную жизнь.

Она так размечталась, что не заметила, как вернулся брат.

– Интересно, на какие это шиши мы в кафе ходим? – спросил Вадим язвительно. – А вот не на эти ли?

Ира даже огрызнуться не успела. Одним ловким движением Вадим выхватил у неё из кармана джинсов сложенные купюры. Те предательски торчали наружу. И как только она умудрилась так подставиться?

– Отдай! – завопила Ира и даже осмелилась кинуться на брата. Тот легко отпихнул её.

– Ты, дура, совсем обурела? Давно по щам не получала? – спросил он почти беззлобно, пересчитывая деньги – три сотенных бумажки.

Иру затрясло от обиды и раздражения. Она уже была готова драться не на жизнь, а на смерть, когда услышала голос матери из коридора:

– Почему дверь открыта?

Ира тут же кинулась к ней:

– Мам, он у меня кровные заработанные отнял!

– Откуда у тебя?

– В школе подрабатывала, стены красили!

Мать скинула туфли, прошла в комнату. Вадим, ничуть не смущаясь, спрятал деньги себе в карман. Мать явно заметила, и у Иры промелькнула надежда, что получится вернуть своё.

– Как я устала от вас! Сколько можно воевать в конце концов?! – мать умоляюще посмотрела на Вадима, но этого жалостливым взглядом не проймёшь. Он только хмыкнул, уселся за компьютер и нацепил наушники. Мать перекинулась на Иру: – Неужели я не могу прийти с работы и просто расслабиться? Двое взрослых детей, и хоть бы один догадался чайник поставить!

Она устало плюхнулась на диван, взяла в руки по пульту – от телевизора и видеоплеера. Потом вдруг спохватилась, подскочила к Вадиму и, сорвав с его головы наушники, истерично завопила.

– Почему мне на работу звонят, а?! Ты, охламон, зачем по трансформаторным будкам лазаешь?! Тебе больше негде, что ли?

– Это паркур! – недовольно просипел брат, снова надевая наушники и щёлкая мышкой.

– Это идиотизм! – бросила Ира.

– Заткнись лучше! – Вадим угрожающе зыркнул на неё.

– Хватит! – мать хлопнула ладонью по столу, попав в клавиатуру. – А ты тоже не подначивай, – она замахала ушибленной кистью и с раздражением посмотрела на Иру.

– Мам, ты меня, вообще, слышала?

– А меня кто в этом доме слушает? – она вернулась на диван, закрыла лицо руками и устало выдохнула. – Принеси сумку.

Ира послушалась, подала.

– Сколько он у тебя забрал?

– Четыре сотни, – тут же выпалила Ира.

– И это я наглый? – Вадим противно захихикал. Ира сдержалась, наблюдая, как мать достаёт кошелёк.

– Вот, двести, – она отдала Ире две купюры. – И больше чтобы я вас не слышала сегодня! – Она опять взяла в руки пульты и запустила серию «Друзей» на видео.

Ира пошла на кухню ставить чайник. Когда он зашумел, она прикрыла дверь и, взобравшись на стул, достала с верхней полки кухонного шкафа старую жестяную банку со слоном на крышке. Полученные от матери деньги она присовокупила к тем, что уже хранились в жестянке. Она быстро вернула её на место, привалив сверху пачками риса и макарон. Пересчитывать деньги не стала, брат мог нагрянуть в любую секунду. Да этого и не требовалось, Ира прекрасно помнила, сколько в банке. На билет до Праги недостаточно.

Деньги нужно было спрятать сразу же, как вернулась домой. За потерю она злилась на себя даже больше, чем на брата. Ведь тот ничего необычного не сделал, а Ира повела себя как распоследняя простачка. Расслабилась, потеряла бдительность! Но она ещё отыграется, возьмёт своё. Никогда и никому она спуску не даст. В её голове есть специальная коробочка, как та, что со слоном. Туда она складывает свои обиды и бережно хранит долги. Забывать – это расточительство. Забыть – значит отпустить, значит – простить, а Ира никого прощать не собирается, пока по счетам не будет заплачено. И только ей решать, когда этот момент настанет. Может быть, и никогда. Потому что прощать – это для слабых, у кого нет сил ненавидеть. Вот Леська уже на второй день была готова простить Симкину. Умоляла Иру, чтобы та отменила бойкот. Канючила, нудила, а всё потому, что слабая. Нет, у Иры хватит сил ненавидеть хоть целый мир!

Чайник щёлкнул выключателем и прервал размышления Иры. Она полезла в холодильник, достала кусок сыра, колбасу, масло и начала делать бутерброды на троих.

15

Сожалеть о сказанном не так тяжело. Мало ли, ляпнул сгоряча, тут же и извинился. Другое дело сожалеть о написанном. Тут уж как в пословице. Написанное стократ утяжеляет отвратительный смысл, вложенный в слова. А вот о молчании Вере жалеть не приходилось. В молчании была своя правда, глубина и достоинство. Вера о многом могла бы сказать, но промолчать об этом, казалось, важнее. Произнесённые однажды, слова лишались веса и значимости, опошлялись или становились банальными. Нет, молчание – золото, а слова – пыль, прах и даже меньше того. Потому Вера транслировала безмолвие, заключая в него все возможные смыслы. И странное дело, её понимали отлично. Гораздо лучше, чем когда она открывала рот и выдавала очередную нелепицу.

Домашние не замечали перемен в поведении Веры. Так уж получилось, что в семье замолчали все. Отец который день возвращался с работы поздно и, нелепо приставляя палец к губам, неровной поступью крался к кровати. Мать недовольно громыхала на кухне посудой, готовая сорваться в любую секунду. Но отец, зная, что от этой женщины и сковородкой можно схлопотать, всячески старался её не провоцировать. Мать презрительно дулась и сопела, электризуя воздух, но не говорила ни слова. Вера сидела с книгой в кресле и старалась не отсвечивать. Родителям было не до неё.

Тополиный пух отошёл. К полю с зарослями полыни, где хоронили голубей, Вера не приближалась, и ей немного полегчало. Но мать угрозу свою выполнила – как и обещала, отвела к аллергологу. Тот оглядел Веру, цокая языком, в очередной раз заставил пройти спирометрию, в итоге изрёк:

– Всё не так уж и плохо…

Мать тут же взбеленилась, не дав закончить:

– Да как же это?! Каждый день чихает, глаза красные.

Доктор многозначительно поправил очки:

– Поллиноз. Осенью полегчает. Как раз к школе будете в норме. А зимой в ремиссию войдёт.

Мать насупилась:

– А в больницу её нельзя хоть на недельку?

– Да можно вообще-то. Только кому хочется каникулы в больнице проводить? – он подмигнул Вере. Она потупилась. – Раз молчишь, – заявил он, – определю тебя на дневной стационар.

Мать довольно закивала.

– Возражений не имеется? – аллерголог въедливо уставился на Веру. Она обречённо помотала головой. – Вот и ладно. – Он принялся писать направление. – А вообще, как настроение? – вдруг спросил он.

Мать легонько толкнула Веру в бок.

– Ну ты чего, как бука сегодня? Отвечай, раз спрашивают.

У Веры задрожали губы. Она вскочила и выбежала в коридор. Мать вышла за ней через пару минут с бланком направления в руках.

– Всё молчишь и молчишь… – вздохнула она и пошла вперёд по коридору. Вера поплелась за ней. – А я ведь вижу, как ты маешься. Мне твои чихания, как ножом по сердцу. И не обижайся.

Они подошли к регистратуре. Мать протянула пухлую карточку в окошко.

– О, Светлана Геннадиевна! – воскликнула она, увидев Леськину маму. – Уже вернулись? А что так быстро?

– У мужа работа, – отозвалась та, выглядывая в коридор.

Вера попятилась к выходу, но поздно – её заметили.

– Верочка, хорошо, что я тебя увидела! У Леси день рождения завтра. Она тебя ещё не пригласила?

Вера помотала головой. Про Леськин день рождения она прекрасно помнила, и ей бы очень хотелось, чтобы та забыла про бойкот и пригласила её, как прежде.

– Наверно, не успела ещё всех девчонок обзвонить. Приходи обязательно! Торт будет!

– Да какой торт, Светлана Геннадиевна! – тут же всплеснула руками мать, тряся направлением в стационар.

– Ой, простите! Что ж я глупая такая! – Светлана Геннадиевна немного смутилась. – Всё равно приходи, и для тебя что-нибудь вкусненькое найдётся. Придёшь?

– Угу, – Вера вежливо кивнула. Мать, явно недовольная приглашением, потащила её к выходу.

Они вышли из поликлиники, быстро миновали ряд магазинов и оказались возле городского парка, который всегда обходили стороной. У входа торговали шоколадным мороженым. Вера тоскливо проводила взглядом двух малолеток с вафельными рожками и совсем сникла.

– А давай пойдём на карусели? – предложила вдруг мать.

Вера посмотрела на неё с недоверием, будто ослышалась. А та потянула её к будке с билетами на аттракционы. Купила два на «Ромашку».

«Неужели и она со мной?!» – Вера даже заволновалась. Она уж и не помнила, когда они с мамой катались в парке на каруселях.

Мать подала квиточки старой билетёрше в синем форменном халате. Они уселись под радужным зонтиком, пристегнулись и полетели! Вера смеялась, чувствуя, как тёплые потоки ласково обтекают лицо и шею. Она перебирала ногами, будто бежит по воздуху. Мама тоже смеялась и, когда «Ромашка» накренялась, а зонтики взлетали и падали, сжимала Верину руку. Карусель остановилась, но чувство счастья решило задержаться.

16

Эдик вытащил из колясочной инструменты и груду запчастей от разных велосипедов, чтобы собрать очередной гибрид. Макс сидел рядом на лавочке, лениво смотрел на улицу и время от времени подавал другу ключи, когда тот просил.

– У Леськи завтра днюха. Тебя пригласила? – спросил Эдик.

– Ну типа, – отозвался Макс. Он всё оглядывался на лавочку у соседнего подъезда – его подъезда, – но там было пусто. Ему и не хотелось туда смотреть, но отчего-то тянуло. Они с Эдькой уже полдня копаются с велосипедом. Симкина за это время обычно успевала раз пять мимо продефилировать, а сегодня ещё не появлялась. Максу не улыбалось, чтобы она маячила перед глазами, особенно когда рядом Эдик, но не думать о ней не получалось.

Симкина Макса бесила, что бы ни делала. Какого лешего она вечно сидит на лавке у его подъезда и заглядывает в окна? Над ним вся семья подшучивает: «Вон невеста тебя дожидается. Хоть выгляни разок, порадуй девчонку». Макса от таких реплик мутило. И чего эта Симкина такая навязчивая? Разве не понимает, как глупо выглядит, когда идёт через его двор в гастроном, хотя всем известно, что короткая дорога через школьную спортивную площадку. Вот тащится она, как всегда медленно, и оглядывается – его высматривает. А у Макса аж нутро полыхает от раздражения. Ну какая нормальная девчонка так делать станет? Теперь ещё и молчанку эту затеяла. Оно, может, и правильно – против Ирки выступить, та слишком зарвалась в последнее время. Только зачем ходить кругами, заглядывать всем в глаза, чтобы потом изображать из себя принципиальную? Никак в ней Макс разобраться не мог. Из головы она у него не шла. Как червь, буравила мозги, раздражала до зуда, до желания выкинуть какую-нибудь дикость. Вот, спрашивается, зачем он её к деду повёз? Уверен был, что струсит, а она нет, уселась сзади и всю дорогу, пока он гнал со всей дури, не пикнула. А купание это…

– Дай-ка ключ на пятнадцать? – Эдик протянул руку, но Макс всё продолжал сканировать взглядом двор. – Так ты серьёзно с Симкиной мутишь?

Макс едва заметно вздрогнул:

– Пфф! С чего вдруг?

– Ну чё, будешь ей сопливчики подавать, – противно захихикал Эдька.

– Да иди ты! – Макс встал, чтобы отправиться домой. Мать ещё час назад прислала сообщение, чтобы шёл обедать.

– Ладно, забыли, – тут же переключился Эдик, и сам нашёл нужный ключ. Он вставил колесо в неродную вилку. – Давай подержи тут.

Макс нехотя вернулся и помог приладить колесо.

– Мы с братом и его чуваками сегодня ночью опять на стрельбище поедем. С нами не хочешь?

– Да ну! Вы с этим ломом попадётесь когда-нибудь.

– Кому он нужен? – Эдик отмахнулся и пошёл за вторым колесом. – Был бы нужен, военные давно бы убрали. А так валяется бесхозное добро, бери не хочу! Там такие железяки крутецкие можно нарыть! Мы в прошлый раз десять пушечных гильз вывезли, про автоматные и пулемётные я уже не говорю. На три тонны лома набрали! Ну и посчитай…

– А если вас засекут? Полигон – охраняемый объект.

– Солдатики за косарь пускают без проблем.

– Ну не знаю, – протянул Макс, чувствуя затылком перемены. Он медленно оглянулся, и точно – Симкина с матерью идут через их квартал. Рука у него бесконтрольно взметнулась в приветственном жесте, но в последнюю секунду Макс сделал вид, что потягивается и разминает шею.

– О, идёт твоя краля. Чёт поздно сегодня.

Макс отвернулся и никак не прокомментировал слова Эдьки. Симкина и вправду не красавица, но и уродиной не назовёшь. Особенно если не мучает её аллергия. Как этому идиоту объяснить, что дело тут совсем не в красоте? А в том, как она берёт за запястье и чертит пальцем по ладони. Руки у неё маленькие, мягкие и тёплые. Подушечки розовые, как у котёнка. А волосы её пахнут травой, цветами и ещё чем-то сладко-томительным. Плечи в веснушках, а на шее белый пушок там, где заканчиваются волосы.

Симкина с матерью скрылись за домом, и Макс затосковал. Сказал Эдику, что идёт обедать, а сам, крадучись, обогнул дом и пошёл в соседний квартал. Симкиной нигде не было, и Макс сел на качели, напротив её дома. Рядом в песочнице возилась малышня. Девчонок он знал, Светка и Рита помогали хоронить голубя. А парнишка, видать, недавно переехал, раньше Макс его не встречал.

– Светка, – начал мальчишка, – а ты знаешь, что такое «мрачный период»?

Рыжая подняла голову, оторвавшись от ведёрка с песком, и уставилась на него большими как блюдца глазами.

– Это когда самец таракана облизывает своими усиками самку, – невозмутимо продолжил паренёк.

– Фу! Дениска, противный ты! – заверещали девчонки в голос.

Макс прыснул.

– Что? Я по телевизору видел! – невозмутимо продолжал Дениска.

«Да уж, мрачный период, – повторил про себя Макс и погрустнел. – Что я тут забыл?!»

Он встал и пошёл домой обедать.

Мать подогрела в микроволновке тарелку борща, а потом, стоя у окна, наблюдала, как Макс ест. Она оглянулась на улицу, а когда вновь посмотрела на сына, на её лице появилась чуть насмешливая улыбка:

– Сердцеед.

Аппетит тут же пропал. Макс бросил ложку в тарелку и насупился.

17

Светка наконец придумала общественно полезное дело. Накануне мама отругала её за беспорядок в комнате, и блестящая идея пришла в голову сама собой: нужно устроить генеральную уборку! Начать, конечно, следует с собственной квартиры, но этим дело не ограничится. Такую же уборку они провернут дома у Риты, а потом возьмутся за Дениску. Нужно только дождаться момента, когда родителей не будет дома, позвать ребят со двора и вычистить квартиру, чтобы сияла. Вот мама будет счастлива!

Пару дней Светка строила грандиозные планы: деловито сновала по дому и приглядывалась, что нужно помыть, почистить, пропылесосить. Она недовольно цокала языком, дёргая тюль на окнах в родительской спальне, проводила пальцем по полкам шкафа в большой комнате, заглядывала в кладовку, где родители хранили старые пальто, чемоданы, пустые стеклянные банки для солений, щётки, вёдра, швабру и пылесос. Светка заранее договорилась с Ритой и Дениской, что позовёт их к себе, как только родители оставят её дома одну. Те с радостью согласились прийти.

Наконец день настал. Мама ушла на работу ещё утром, а папу неожиданно вызвали на объект ближе к обеду. Светке строго-настрого приказали сидеть дома и дожидаться мамы. Светка знала, что раньше трёх та не вернётся, так рано с работы не отпустят.

Она позвонила Рите:

– Рит! Приходи прямо сейчас! Зови всех, кого встретишь.

– Если отпустят, – канючила, как всегда, Рита. После случая с ножницами её держали в строгости, хотя играть во двор всё же отпускали.

Светка ждала друзей, сгорая от нетерпения. Даже на балкон вышла – оттуда весь двор как на ладони. На детской площадке толстая Марта с братом Рудиком качались на качелях. Светка призывно замахала им руками. Марта чинно пересекла двор и встала под балконом.

– Чего?

– Идите ко мне! – продолжала возбуждённо махать руками Светка. – Я кое-что придумала!

Марта сходила за братом. Через пять минут в прихожей у Светки образовалось столпотворение. Рита привела Дениску и ещё пару каких-то незнакомых мальчишек. Пришли и Марта с Рудиком.

– Я придумала сделать для мамы сюрприз! Вы должны мне помочь!

– Я думала, мы мультики вместе посмотрим, – недовольно надулась Рита.

– Лучше! – выпалила Светка. – Мы сделаем генеральную уборку!

– Что?.. Мы не любим убираться, – хором возразили мальчишки.

– Это же для моей мамы… Вы обещали помочь…

Никто из друзей не мог вспомнить, когда давал подобное обещание, но Светка настаивала. Тогда Марта на правах старшей заявила:

– Хватит препираться! Вот не будет у вас мамы, посмотрим, как запоёте.

Все пристыженно замолчали.

– Говори, что нужно делать. – Марта скинула сандалии и принялась разувать брата.

Светка воодушевлённо бегала по квартире и раздавала всем задания. Рите вручила кухонную тряпку протереть пыль на шкафах. Марта взялась пылесосить в большой комнате. Маленький Рудик помогал ей. Мальчишкам было поручено самое ответственное дело – отполировать мамины серьги и кольца из шкатулки. Светка снабдила мальчишек зубными щётками и пастой, она видела по телевизору, что зубная паста – отличное средство для чистки серебра и золота. Драгоценностей в шкатулке у мамы оказалось немного. Тогда Светка вспомнила про папин альбом с коллекционными монетами и про военные награды прадедушки в красивой жестяной банке из-под печенья. Все эти сокровища она передала Дениске и его друзьям, те были в восторге и с энтузиазмом принялись за работу.

Довольная своими организаторскими способностями, Светка пошла на лоджию и принялась разбирать хранящиеся там вещи. Лоджия была захламлена под завязку. Мама уже несколько раз просила папу перебрать оставшиеся после ремонта кисти и банки с краской, выкинуть всё ненужное, а у него никак не доходили руки. На той неделе родители даже поругались, и мама почему-то назвала папу Плюшкиным. Светка испугалась, что папа поменял фамилию и теперь ей тоже придётся. Нужно было спасать ситуацию. Светка взяла чёрный мешок для мусора и принялась складывать в него всё, что попадалось под руку без разбору. Деревянные рейки и старые гардины в мешок не поместились, Светка выбросила их на улицу прямо через открытое окно. Мама, ругаясь на папу, грозила поступить именно так. Работа кипела, и мешок скоро заполнился, стал неподъёмным. Пришлось попросить мальчишек, чтобы выволокли его к мусоропроводу. На лоджии осталась лишь коробка с зимней обувью, папины горные лыжи и старый самокат Светки, который она тут же решила подарить маленькому Рудику.

Радуясь, как легко она справилась с уборкой, Светка пошла уже было проверить, как дела у остальных, когда случайно толкнула ногой пыльную стеклянную бутылку, притулившуюся в углу. Бутылка загремела об пол и разбилась. Едкий запах ударил в ноздри. Светка отпрянула. Дышать стало совершенно невозможно. Светка выскочила с лоджии в зал, схватила кухонное полотенце, которое почему-то очутилось на диване и, вернувшись к разбитой бутылке, попыталась вытереть с пола вонючую жидкость. От нестерпимого запаха голова закружилась и Светку замутило. Тут на лоджии появилась Марта.

– Почему так воняет? – спросила она и, увидев сидящую на полу Светку, ахнула. – Ты порезалась!