Песочный трон

Боль, с которой отмирало что-то важное в сердце Эрри. И пустота, которую уже ничто и никогда не сможет заполнить…

Хотелось рассыпаться пылью и раствориться в круговороте вечности, перестать существовать, сгореть, чтобы не видеть то ничтожество, что отныне будет смотреть на неё из зеркал.

– Я всё равно от тебя избавлюсь. Не питай надежд. От тебя и твоего ублюдка, – его дыхание обжигает гневом обнажённое плечо.

Волна ненависти поднялась оттуда, где несколько минут назад в агонии билась надежда.

О, нет! Это она избавится от него. Отныне её стержнем станет жажда мести…

* * *

Нужно было время и трезвый рассудок, чтобы уяснить, как невыгодно для сен Фольи было жениться на высокородной и сказочно богатой вдове изменника. И, естественно, быть удалённым от королевского двора, дабы она не портила настроение королевской чете своим присутствием. Особенно злило графа то, что по закону он не имел даже мизерных прав наследовать её деньги и титул. В случае смерти Эрри всё состояние Байе перешло бы Дэнни как единственному наследнику Роневана де Байе. А если и единственный наследник скоропостижно скончается, тогда судьбу герцогства стал бы решать король. И, учитывая, сколь обнищала после переворота казна – отнюдь не в пользу графа сен Фольи.

Но и для него имелась лазейка. Чтобы богатства Байе мог подгрести под себя Тевор, Эрри должна была родить ему наследника. В таком случае за Дэнни наследовал бы младший брат, а Тевор как опекун смог бы распоряжаться состоянием на своё усмотрение.

Мог бы…

Но Эрвианна ни за что не стала бы подвергать своего сына подобной опасности. Потому Нэнси каждый вечер приносила ей отвар из девяти трав, что не давал ребёнку зародиться в её чреве, неизменно сетуя на то, что так герцогиня убьёт в себе саму способность рожать детей, в душе понимая, что все эти слова лишь пустое сотрясание воздуха.

И только несколько месяцев назад удалось найти более-менее приемлемый выход. Именно Нэнси подкупила одну из шлюх сен Фольи. Таким образом, отвар, сводящий на нет всю мужскую силу, стал неизменным составляющим его любимого вина.

Казалось бы, можно было вздохнуть с облегчением. Но Тевор, будучи не в состоянии исполнять супружеский долг, срывал злость на Эрвианне иначе. Одно радовало, по лицу никогда не бил, опасаясь неожиданного визита гостей. Однако Эрри стала замечать, что даже продажные женщины, слоняющиеся по замку, поглядывают на неё с жалостью. А потому спешила надеть маску холодного безразличия. Увы, это приходилось делать столь часто, что она и сама не могла бы вспомнить, когда маска стала её настоящим лицом.

– Как же я рад вас видеть, сиятельная герцогиня де Саменти, – расплылся в абсолютно фальшивой улыбке сен Фольи.

Мать ответила ему столь же неискренней улыбкой.

– Я тоже безмерно рада, граф, – протянула она руку, которую Тевор тут же облобызал. – Просто вопиющее упущение, что за это время нам так и не удалось узнать друг друга получше. Очень жаль, что вы с моей дорогой девочкой так редко появляетесь при дворе, – наигранно вздохнула она.

Шпилька достигла цели, задев самое больное – самолюбие. Эрри наградили таким взглядом, что другой кто уже подавился бы вином. Но за два года она познала гораздо худшее, чем полыхающие взгляды, и подобное впечатлить её не могло. Как и утаиться от Валении.

– Моей супруге нужно было время, чтобы оправиться от потрясения и свыкнуться со своим новым положением. Слишком тяжёлым ударом для неё стали перемены, – без тени улыбки сказал Риквел и тут же, словно спохватившись обратился к жене. – Кстати, Эрри, я искал тебя всё утро. Где ты пропадала? – едва удерживая дружелюбную маску, спросил Риквел.

– Правда? – привычно бесцветно спросила Эрри. – Мне ничего не передавали, – не моргнув и глазом, соврала она.

– Тебе письмо от… Дэнни, – сказал он гораздо холоднее, чем требовалось. Да и заминка перед именем мальчика, обозначила больше, чем он бы того хотел. Особенно для Валении, привыкшей всё улавливать налету.

Но Эрвианне было уже абсолютно всё равно.

Письмо от Дэнни. Её мальчика. Единственного, что ещё держало на этом свете и того, ради кого она терпела всё и готова была стерпеть гораздо больше. На уже привычно каменном лице впервые за долгое время проступили эмоции. Радость, надежда, страх. Они сменяли друг друга столь быстро, что даже Валения не смогла бы сказать, что именно сейчас чувствовала её дочь. Хоть как мать прекрасно её понимала. Не так давно ей пришлось самой бороться за жизнь сына.

– Милая, прочтёшь его в своих покоях, пока мы с твоим супругом посплетничаем здесь, – сказала она дочери, едва в чуть дрожащих руках Эрри появился смятый и, естественно, распечатанный конверт.

– Да, мама, – ответила ей благодарной улыбкой Эрвианна. – Я подожду тебя там.

На миг даже голос её изменился. Пропала скрипучая сухость, а ей на смену вернулась мелодичная нежность, которой некогда восхищались придворные короля Федерика Второго и сам покойный король.

Но это был всего лишь миг. Короткий момент слабости. И вот уже снова на террасе замка Байе стояла мраморная статуя с ничего не выражающим лицом. И герцогиня де Саменти невольно сравнила её с изваяниями Великих в Святых Храмах.

Короткий кивок мужу и матери, и Эрри едва не бегом зашагала в покои, минуя лестницу и ставшие неимоверно длинными коридоры. Привычно не обращая внимания на сгибавшихся слуг и жавшихся к стенам служанок. В груди закручивалась тугая пружина тоски и тревоги за Дэнни. И только развернув послание, она сможет увериться, что это всего лишь её личные страхи. Или наоборот.

В комнатах убирались горничные. Они тут же склонили головы, оставив работу.

– Все вон! – не повышая голоса, сказала Эрри, и девушки незамедлительно выскочили из покоев, словно там разверзся зев Бездны.

Но только когда на двери щёлкнул засов, а шторы были плотно задёрнуты и зажжена свеча, Эрри позволила себе немного расслабиться.

Она разложила на столике конверт и бережно расправила смятую бумагу. После снова взяла в руки и поднесла к лицу, вдыхая запах.

Бумага, чернила, запах конского и мужского пота. А ещё вонь притираний сен Фольи. И ни одной нотки, что могла бы принадлежать Дэнни. На её лице мелькнуло разочарование. И тут же исчезло.

Эрвианна извлекла письмо и стала вчитываться в строки.

Послание мало чем отличалось от многих предыдущих. Округлые буквы… Неровные строчки… Размазанные чернила… И короткое «Твой Дэнни» под перечислением всех «Всё хорошо!» Так же сухо, как и многие другие. Так же пусто, как Бескрайние пески.

Эрри разложила на столике лист и разровняла ладонями. Подошла к полочке со множеством книг и достала из тайничка в одной из них небольшой пузырёк из синего прозрачного стекла. В нём, словно снег под лучами солнца, чуть искрился серебряный песок. Этот песок был очень редким и баснословно дорогим. И Эрри, не зная, удастся ли ещё раздобыть его втайне от мужа, берегла его только для таких вот случаев.

С тихим глухим хлопком открылась крышка, и песок тонкой струйкой выскользнул на бумагу, искрясь и переливаясь, как россыпь драгоценностей.

Несколько мгновений ничего не происходило. А затем он ожил. Зашевелился… Зашуршал, растекаясь по листу… Стал обретать объём и форму… Расти… И вот уже за столом сидит малыш Дэнни и скребёт по бумаге заточенным пером. Хотя вряд ли его теперь можно было называть малышом.

Это тогда, два года назад, когда пятилетнего наследника Байе увозили неизвестно куда, он действительно был ребенком. Теперь же ему было семь. А сосредоточенное серьёзное лицо добавляло ещё пару лет.

Как же он был похож на отца… Словно Великие слепили его, в точности повторяя черты Роневана. Те же глаза – тёмно-синие, почти чёрные. Те же упрямо поджатые губы. И эта прядь тёмных волос, упавшая на лицо…

Эрри даже, едва не забывшись, хотела коснуться их и поправить непослушную прядь. Но вовремя спохватилась и убрала руки, сложив их в замок перед собой. Она неотрывно смотрела, как сын выводит буквы. Как от усердия прикусывает губу. Как покусывает край пера, раздумывая над следующим предложением. И даже не сразу поняла, что лицо её мокро от слез, а тело сотрясают беззвучные рыдания. Как же она скучает! Как невыносимо тоскует по нему…

Она ловила и запоминала каждое его движение. Страшась, что следующее письмо получит не скоро.

Вдруг Дэнниел застыл, словно прислушивался к словам человека, который находился рядом с ним в тот момент. И через некоторое время кивнул. Со стола рядом с бумагой взял маленький мешочек с песком и, рассеяв его по листу, дописал в конце письма несколько строк.

Эрри поднялась с места и встала за его спиной, чтобы лучше рассмотреть написанное и скрытое от чужих глаз.

«Мама, береги себя. До меня доходят слухи, но я не хотел бы верить в их подлинность. Говорят, что ты больна. И возможно, очень серьёзно».

На этих словах Эрвианна отчётливо скрипнула зубами, но тут же вернулась к чтению.

«Но, повторюсь, я не хочу верить в то, что могу лишиться единственного родного человека. Мне повезло с наставником. Он обучает меня бою на мечах и верховой езде. И я обещаю, что сделаю всё, чтобы больше никто не причинил тебе зла. К тому же у меня появился друг, который обещает помочь нам. Наберись терпения и будь сильной. С любовью, Дэнни».

Дописав эти слова, мальчик рассеял на бумаге новую порцию песка, и последние строки исчезли.

Как и само видение осыпалось горкой песка… Только Эрри продолжала стоять, не в силах сдвинуться с места, и смотрела на лист с корявыми строчками, написанными детским почерком.

Не было сомнений, что дописанные слова написаны сыном по чужой воле. Пусть ему семь и он достаточно взрослый, чтобы писать самостоятельно. Но сами слова… Не хотелось даже думать о том, что они могли поселиться в голове её ребенка. К тому же песок… Откуда у Дэнни песок для тайной переписки? Кто этот друг, что сулил ему помощь? И каковы его цели? И что ему известно…

Столько вопросов, доводящих до отчаянья отсутствием ответов. Лишающих разума, сковывающих паническим страхом. До дрожи в руках. До горечи во рту. До паники. До безумия…

И только когда в дверь постучали, Эрвианна отмерла и, ссыпав с листа потускневший песок в камин, открыла, впуская в покои мать.