Сезон долгов

Визит к Куропатовым несколько затянулся. Вырваться от гостеприимных хозяев, взяв с них обещание непременно побывать с ответным визитом в княжеском имении, Рахманову и Колычеву удалось нескоро.

– Так, Феликс, сейчас мы зайдем ненадолго в кофейню, – начал Дмитрий, когда приятели вновь оказались на улице городка.

– Как – в кофейню? – перебил его князь. – Митя, неужели ты сможешь еще что-нибудь съесть или выпить? Меня, кажется, обкормили до полного отвращения к пище, а уж кофе во мне плещется где-то на уровне ушей.

– Что ж, значит сэкономим деньги на заказе, но побывать в кофейне мне необходимо. Во-первых, мне хотелось бы повидать здесь одного человека, а во-вторых, я должен присесть к столу и быстро набросать на бумагу все, что услышал от мадам Куропатовой, пока мелкие детали не забылись. Конечно, это не официальный допрос, и для следователя собранные мной сведения будут иметь лишь познавательный интерес. Но все же мне хотелось бы представить ему свою версию событий, как только я сам сумею разобраться в этом деле. Полагаю, на официальном дознании и на судебном процессе эта дама повторит все то, что рассказала мне в приватной беседе.

– Не уверен, что судебный следователь захочет знакомиться с твоей версией. При всех своих льстивых манерах он очень самоуверен и просто даже из желания поставить на место московского коллегу сделает все по-своему, – вздохнул Феликс.

– Ну, против очевидных фактов он не сможет возразить.

– Только если ты найдешь нечто столь веское, что следователь вынужден будет признать очевидным фактом. А мне внутренний голос подсказывает, что этот господин полон скептицизма. О, проклятье! Про черта речь, а он навстречь!

От пристани навстречу им шел по узкой крутой улочке судебный следователь. Заметив князя с приятелем, он вежливо приподнял козырек форменной фуражки. Рахманов с Колычевым со своей стороны раскланялись.

– Какая удача, что я встретил вас, господа! Здравствуйте, – начал следователь вполне доброжелательным тоном. – Я ведь к вам в имение собрался, ваше сиятельство. А теперь могу сказать вам все здесь и сразу же на обратный пароход.

– А может быть, все же заедете ко мне? У нас здесь экипаж, дорога до усадьбы много времени не займет, – гостеприимно предложил Феликс. – Княгиня будет очень рада вас видеть.

– Ну уж в это трудно поверить. Какая радость в доме от таких-то гостей? Да я к вам, собственно, по делу, ваше сиятельство, да и дельце-то пустячное, а времени в обрез – завтра в Петербург отправляюсь. Столичными связями покойной княгини, пардон, придется заняться. Уж вы не будьте в претензии...

– Помилуйте, какие тут претензии! Мне и самому хочется, чтобы дело с убийством Веры поскорее разрешилось. Так что с моей стороны обещаю любую помощь...

– Премного благодарен, – следователь в ответ чуть ли не раскланялся. – Вот именно некоторую помощь, совершенно незначительную, я и осмелюсь у вас попросить, ваше сиятельство!

– К вашим услугам, – сдержанно ответил Феликс, которому уже стала надоедать эта затянувшаяся прелюдия к важному разговору.

Следователь с вопросительным выражением на лице покосился на Дмитрия.

– Вы можете смело говорить обо всем при господине Колычеве, у меня нет секретов от Дмитрия Степановича, – Феликс чувствовал, что теряет терпение, но следователь все ходил вокруг да около.

– Видите ли, ваше сиятельство, сегодня утром ко мне явилась некая особа, бывшая в ту роковую ночь на вечеринке у вашего друга Заплатина. Одна из тех дам, кто подтвердил ваше алиби. Она, помнится, так живописно рассказывала прежде, как усталость сморила вас на диване в гостиной и как вы уснули сидя, в неудобной позе, и ваши вытянутые ноги мешали всем танцевать – комнатенка-то тесненькая.

– Ну так и что? – нервно спросил Рахманов.

– Дело в том, что эта особа сочла нужным поменять свои показания.

Феликс заметно вздрогнул.

– Говорит, знаете ли, что приврала слегка, а теперь совесть замучала, – продолжат следователь. – Вроде бы и не видела она вас там вовсе, хотя за все время вечеринки отвечать не берется – воспользовавшись общей суматохой, удалилась с хозяином в его спальню, где потом уснула и благополучно проспала до утра. Дама, как оказалось, замужем и данный поворот событий афишировать поначалу не желала. А теперь, извольте видеть, в показаниях участников вечеринки возникают противоречия – когда именно вы, ваше сиятельство, туда пришли, да сколько времени провели, – следователь вдруг хитро взглянул на Рахманова, – да и были ли там вообще? Придется все перепроверить.

– Ну что ж, извольте, проверяйте, перепроверяйте, это ваш служебный долг, – нашелся наконец Феликс.

– Премного благодарен, что вы изволите проявлять понимание, – почтительно ответил следователь. – Именно что служебный долг-с, куда прикажете деваться? Ваше сиятельство, нижайшая просьба, почтительнейшая – соблаговолите вернуться в свое имение и не покидать его пределы вплоть до моего возвращения из поездки в столицу. Вот-с, извольте бумажечку подписать, что согласны и обязуетесь и все такое...

Следователь вытащил из портфеля лист с предписанием и химический карандаш.

– Карандашик, пардон муа, помуслить следует, чтобы подпись чернильная получилась. Так, покорнейше благодарю. Надеюсь, вам в собственном имении будет удобно и покойно и недостатка ни в чем не будет... Да еще, ваше сиятельство, не гневайтесь, но я распорядился охрану к воротам вашего дома приставить. Порядка больше будет. А уж как я из Петербурга вернусь, так сразу же разберусь с показаниями по вечеринке у Заплатина. Будьте благонадежны. Большая удача, что я встретил вас здесь, в городке – все формальности разрешились в пару минут и мне можно вернуться на пристань, обратным пароходиком домой и завтра, благословясь, в столицу. До встречи, ваше сиятельство. Господин Колычев, честь имею.

– Простите, господин следователь, – заговорил наконец Дмитрий, – но вы позволите нам, прежде чем вернуться в имение князя, хотя бы зайти в кофейню? Ужас как хочется горло промочить.

– Конечно, конечно, господа, что за вопросы? Погоды стоят знойные, жажда-с, это очень даже понятно. Но уж после кофейни, ваше сиятельство, лучше вернуться домой, где в дальнейшем и пребывать... Всего доброго, господа, до свиданья.

Глава 14

– Митя, ведь это – арест, – прошептал Феликс, как только любезно улыбающийся следователь исчез за поворотом улицы.

– Боюсь, что да, – ответил Колычев. – Скажи спасибо, что ты увенчан громким титулом и подвергаешься всего лишь домашнему аресту, был бы ты мещанином – уже сидел бы в арестном доме. Но поскольку ты – князь...

– К черту этот княжеский титул! – перебил его Феликс. – Митя, мне порой кажется, что я самозванец и не имею никаких прав ни на этот титул, ни на имение, ни на уважение в обществе. Гримаса судьбы – и я из последнего бедняка превращаюсь в богатого аристократа, а мог бы всю жизнь протирать локти в адвокатской конторе, скрывая родословную, чтобы не позорить знатный род своим убожеством.

– Успокойся, пожалуйста. Я пониманию, что ты расстроен, но давай обойдемся без дамских истерик – как ты только что справедливо заметил, не стоит позорить знатный род. Пока ничего страшного не происходит – обычные юридические формальности, неизбежные в ходе любого расследования.

– Митя, неужели ты не понимаешь, что я – под подозрением! Я знаю, эта бабенка, пришедшая к следователю менять свои показания, – первая ласточка в проклятых заплатинских играх. Это Алексей настроил ее отказаться от сказанного прежде. Теперь его дружки и подружки будут по одному приходить в Окружной суд и под разными предлогами отказываться от показаний...

– Даже если это и так – для обвинения в убийстве нужны более веские улики, чем показания о том, что ты отсутствовал на дружеской вечеринке. Ты же все-таки юрист служил в известной адвокатской конторе и должен понимать такие вещи. Не теряй голову.

– Но ведь сначала я сказал, что был у Заплатина, а теперь выяснится, что не был... Что я лгал следователю... Это сразу бросит на меня тень. Эх, Митя, почему ты не остановил меня тогда?

– А разве это было возможно? Не хочу тебя упрекать, но ведь я тебя предупреждал...

– Ну, – замялся Феликс, – положим, предупреждал. Но ты всегда так занудно произносишь правильные слова, как резонер в классических драмах. Прости, но тебя совсем не хочется слушать в такие минуты.

– Стало быть, и пенять тогда нечего, – подвел итог Колычев, и они в молчании дошли до открытой террасы кофейни.

– Какого черта мы сюда притащились? – остановился Феликс уже в дверях заведения. – Я совершенно не хочу ни есть, ни пить, остолоп-следователь отбил мне это желание на многие годы вперед.

– Феликс, мы пришли сюда вовсе не для того, чтобы есть, я тебе это уже объяснял. Посиди спокойно, отдохни, отвлекись от проблем, а я займусь делом.

Колычев попросил у хозяина две чашки кофе, бумагу и чернильницу с пером. Кофе был подан сразу, а чернильницу и бумагу долго искали (это были не те предметы, что пользуются в подобных рыбацких кофейнях большим спросом), но все же из уважения к близкому другу его сиятельства князя Рахманова писчий прибор и пожелтевшую бумагу откуда-то принесли.

Дмитрий тут же принялся строчить пером по листу, записывая рассказ госпожи Куропатовой и сведения, сообщенные следователем. Феликс, вновь погрузившийся в мрачные думы, лениво мешал ложечкой свой кофе, растворяя и без того уже растаявший сахар.

Колычев еще не успел закончить свои записи, когда в кофейне появился Христо Амбарзаки. Поздоровавшись с ним за руку, Дмитрий пригласил рыбака к их столу.

К обществу господина Колычева Христо уже вполне привык и считал московского следователя почти за своего человека, а вот присутствие за столом князя его явно смущало и заставляло быть сдержанным и молчаливым. Дмитрию стоило большого труда разговорить рыбака, поэтому он не сразу приступил к расспросам о том, что его волновало. Наконец, когда собеседники успели обсудить и погоду, и виды на урожай винограда, и цены на рыбу, и долго вынашиваемые планы совместного выхода в море на ночной лов, Колычев между делом перешел к теме железнодорожного сообщения и задал вопрос:

– Скажи-ка, Христо, а если кто-нибудь решит добираться до станции не лошадьми, а морем, в каком месте нужно сойти на берег, чтобы попасть поближе к железной дороге?

– Ну, это уж, ваша милость, смотря куда вы ехать желаете. Если в столицу или там, к примеру, в Москву или в Харьков – дело одно, а ежели дальше по нашей губернии до конечной станции – совсем другое дело.

– Как гак?

– Да вот так. Поезд большую петлю делает и в горах медленно плетется, там одна колея. Часа четыре, а то и пять на этом потеряете. Вот и выгадывайте, как так исхитриться, чтобы эту петлю вовсе избежать. Можно на лошадях до станции Сухой Кут добираться – дорога от города не близкая, двенадцать верст, но зато до конечной станции остается – рукой подать. Ну а ежели в сторону центральных губерний ехать собрались, так от нашей станции весь полный крюк в объезд по степи и по горам делать придется и лишних пять часов по железке трястись. Так что, когда вам в Москву возвращаться нужда придет – прямой смысл идти морем до Ай-Шахраза, всего-то час в хорошую погоду. Там поезд, сделав петлю, снова к побережью выходит, и до станции недалеко. Пересядете в Ай-Шахразе на железку и домой в Москву прямым путем. Считайте, полдня на этом выгадаете.

Феликс во время этой беседы молчал и с тоской разглядывал приятеля – ну вот, и Мите надоела эта возня с убийством, уже засобирался домой в Москву... Конечно, нельзя требовать, чтобы он тратил свое время и силы на расследование гибели Веры, но теперь Феликсу придется остаться со всеми проблемами один на один.

Между тем Колычев, руководствуясь какими-то своими соображениями, продолжал задавать вопросы.