Лилии полевые. Подвиг

– Разве это возможно, милая? – возразила мать. – Ведь ты знаешь, что Тит наш родом грек!

– Да, я это знаю, но я часто ему самому говорю, что он не грек, потому что у него не греческие черты лица. Ну скажи сама, мама, – разве он со своим смуглым лицом, орлиным носом и большими блестящими глазами не напоминает еврейского мальчика? Лицо у него, как… как… А… я поняла! Лицо у него, как у дяди Иосифа!

При этом от возбуждения девочка даже поднялась с постели.

– Дитя мое, – произнесла мать ласково, но твердо, – что с тобой сегодня? Ляг опять на подушку и спи, а то тебе в голову лезут разные глупости и бессмыслицы. Я посижу тут недалеко от тебя на террасе, но ты должна дать мне обещание вести себя смирно и спокойно лежать в постели!

– Кто этот юноша, о котором говорит твоя девочка? – спросила вдруг Анна, когда обе сестры вышли из спальни и уселись на террасе.

– Это один молодой человек из Капернаума, которого недавно наш верный Бенони нанял для работы по саду. Интересно то, что моя дочурка сразу же почувствовала к нему большую симпатию и упросила меня назначить его проводником ее мула. Он действительно, кажется, добрый и честный, хоть и грек по происхождению, как я слышала. В последнее время Руфь, вероятно, много волновалась, оттого она и мелет такую чепуху. Надо будет мне постараться найти для нее какое-нибудь полезное занятие.

– Я видела этого юношу, и мне он тоже очень понравился, – задумчиво произнесла Анна. – Ты точно знаешь, что он по происхождению грек?

– Да, хорошо знаю, – ответила Сарра. – По просьбе Руфи я лично через Бенони разузнала о нем. Его отца зовут Думахом.

Угадав мысли сестры и желая дать им другое направление, она начала говорить на другую тему:

– Ну вот, теперь мы одни, и я расскажу тебе все, что узнала об учении Этого Назарянина. Я уже давно хотела поближе познакомиться с Его учением, о Нем ведь ходят различные слухи, так что не знаешь, чему и верить. И вот, когда мы узнали, что Он находится на пути в Тивериаду, мы с мужем немедленно собрались и в сопровождении одного только Бенони, чтобы не привлекать внимания народа, отправились на мулах за Ним. Через некоторое время мы встретили толпу народа, двигающуюся в том же самом направлении. Все они ни о чем ином не говорили, как только о чудесах и исцелениях, совершенных Иисусом. Среди толпы Бенони указал нам нескольких людей, которые были исцелены Им. Примечательно, что Бенони тоже очень заинтересован Этим Человеком. Наконец, мы узнали, что Иисус находится в Гаттине; ты, конечно, припоминаешь это место? Это деревушка в двух часах пути от Капернаума, у подножия горы с двумя вершинами, она и называется поэтому рогами (Гаттина). Из нашего дома в Капернауме ясно можно видеть эту гору. Прибывши в Гаттину, мы увидели большую толпу народа из разных слоев общества, собравшуюся сюда из разных мест. На наш вопрос, где Назарянин, нам ответили, что Он находится наверху горы и что с Ним беседуют сейчас избранные Его ученики. Через некоторое время мы увидели Его спускающимся с горы вместе с учениками, и немедленно же Его окружила толпа ожидавших Его людей, особенно те, которые принесли с собой больных и ждали от Него исцеления. Нам с Иаиром не удалось пробраться к Нему поближе, и мы не видели, какими болезнями страдали принесенные больные, но, судя по особенному возбуждению толпы, громким крикам радости и благодарности и торжественным возгласам «Аллилуйя!», мы заключили, что все больные без исключения были исцелены Иисусом. Между тем, мы все еще старались протиснуться сквозь толпу, и, наконец, нам удалось настолько приблизиться к Назарянину, что мы ясно слышали Его речь. Он сидел на выступе скалы и, когда обращал Свой взор на окружающую Его толпу, лицо Его имело такое необыкновенное выражение, что живо напоминало о небесных ангелах, о которых говорится в Священном Писании. Через несколько времени Он начал говорить… О, Анна! Я хотела бы тебе передать каждое Его слово, если только буду в состоянии это сделать! Речь Его дышала неземной мудростью. Кажется, если бы явился сам законодатель Моисей и спустился прямо со священной Синайской горы, то и Он не мог бы говорить с такой силой! Иисус начал с провозглашения блаженств. К сожалению, я не могла их запомнить все, но одно из них произвело на меня особенно сильное впечатление и потому удержалось в памяти. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся», – говорил Он. Он называл блаженными кротких, милостивых, чистых сердцем и тех, кто ради Христа будет терпеть поношения и даже изгнание. «Блаженны вы, – сказал Он, взглянув на учеников Своих, – когда возненавидят вас люди из-за Меня, когда они будут преследовать вас неправедно. Радуйтесь и веселитесь, ибо награда ваша велика будет на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас. Вы – свет мира. Не может город укрыться, стоя наверху горы, и не зажигают светильник и не ставят его под сосудом, но на подсвечник, чтобы он светил всем, находящимся в доме. Так да светит свет ваш перед людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Ср. Мф. 5:11-16 – ред.).

– Потом я слышала, – продолжала Сарра, – как Он говорил ученикам Своим, что Он вовсе не имеет намерения разрушить закон или пророков, но что, напротив, Он хочет исполнить их и что не пропадет одна малейшая черта в законе, пока все не будет исполнено. И дальше учил: «Необходимо, чтобы наша праведность превосходила праведность книжников и фарисеев. В противном случае мы не сможем войти в Царствие Небесное!». Затем Он стал подробнее говорить о законе и указывал на то, что всякий, кто без основания гневается на брата своего, так же преступает закон, как и убийца, что кто живет в ссоре с другими, тот не может приносить жертвы Богу, и не нужно противиться силою тому, кто прибегает к насилию, но, наоборот, нужно постыдить его своим великодушием. Он говорил, что мы должны любить не только друзей наших, но и ненавидящих нас и причиняющих нам зло, если мы желаем быть детьми Отца нашего Небесного. Мы должны молиться за врагов наших, потому что Отец Небесный велит восходить солнцу над злыми и добрыми, над праведниками и грешными. И, если мы оказываем приязнь только друзьям нашим и делаем добро только тем, кто сам делает нам добро, мы поступаем нисколько не лучше язычников. Одним словом, мы должны стараться быть такими же совершенными, как совершенен Отец наш Небесный. «Берегитесь, – говорил Он дальше, – раздавать милостыню вашу перед людьми, с тем чтобы они вас видели, иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Милостыня, сделанная втайне, а не на глазах людей, будет вознаграждена явно». Также Он осуждал лицемерную молитву…

– Ты ведь знаешь, – с волнением говорила Сарра, – как иногда молятся наши книжники и фарисеи на глазах у всех, и я часто, признаюсь, сомневалась, действительно ли они отдают отчет своим действиям, стоя на молитве на углу улиц. Назарянин объяснил, что они делают это только для того, чтобы их видели и прославляли окружающие. Но такая молитва, говорит Он, не может приносить им никакой пользы. «Если ты хочешь, чтобы молитва твоя была услышана и исполнена, то войди в комнату твою, и затвори за собой дверь, и там помолись Отцу Небесному втайне! И Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Молясь же, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Не уподобляйтесь им, ибо знает Господь, в чем нужда ваша, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же вы так: “Отче наш, Сущий на небесах! Да святится Имя Твое! Да приидет Царствие Твое! Да будет воля Твоя и на земле, как на небе! Хлеб наш насущный дай нам на сей день. И прости нам долги наша, как и мы прощаем должникам нашим! И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого! Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!”».

– Прелестная молитва! – воскликнула Анна, радостно блеснув глазами. – Его учение совершенно отлично от того, какое известно было нашему народу, с тех пор как Моисей вывел его из Египта. И не правда ли, Его учение как бы запечатлено истиной?

– Да, и мне так кажется, – ответила сестра.

– Расскажи еще что-нибудь, Сарра, я совсем не устала слушать! Мне кажется, я не наслушаюсь вдоволь твоих речей.

– Я боюсь, что не сумею рассказать тебе все по порядку, но я всe-таки постараюсь передать тебе хоть отрывочно Его учение. Он советовал, например, не собирать земных сокровищ, так как они легко уничтожаются молью и ржавчиной и похищаются ворами. И все ведь это сущая правда, дорогая Анна!

– Да, конечно, – проговорила Анна со вздохом, вспомнив о том драгоценном ожерелье, которое у нее украли воры.

– Собирайте себе сокровища на небе, – продолжала Сарра, – там ни моль, ни ржа не истребляют и воры не подкапывают и не крадут. И не заботьтесь о завтрашнем дне, потому что Отец наш Небесный знает Сам, что вы имеете нужду и в пище, и в одежде, и в кровле. Если Он одевает лилии полевые, которые вовсе не трудятся, то может ли Он забыть о детях Своих?

– Прежде всего, – с волнением говорила Сарра, – и главнее всего нужно искать Царствия Божия и правды Его, а прочее же все дано будет нам! Не судите, говорит Он еще, потому что мы часто сами имеем больше грехов, чем другие, и как мы судим теперь наших ближних, так будут судить когда-нибудь и нас. Бог гораздо милостивее и щедрее к детям Своим, когда они молятся Ему, чем земные родители к своим детям. Поэтому, если мы будем нуждаться в чем-нибудь, мы должны просить об этом только Отца нашего Небесного, и, если это нужно нам для истинного блага, мы, несомненно, получим просимое. И если мы хотим исполнять Закон и пророков, – заметь, какая замечательная у Него мысль, – мы должны поступать с другими так, как хотели бы, чтобы поступали с нами. Заключительные слова Его привели нас в изумление, так как в них Он ясно открыл, что Он от Бога послан! «Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: “Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? И не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?”. И тогда объявлю им: “Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие”. Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое». И, когда Он окончил эти слова Свои, громкий крик изумления вырвался у всех! И действительно, Анна, властная была Его речь! Жаль только, что я не смогла, наверное, тебе передать ее точно. Впрочем, ты сама можешь послушать Его здесь!

– Да, да, мне очень хотелось бы послушать Его! – задумчиво произнесла Анна и затем, понизив голос, прибавила: – Ты знаешь, что думают о Нем мой супруг и наш отец? Поэтому для меня мало остается надежды услышать Его.

– Да, я уже все знаю и жалею тебя, – печально промолвила Сарра.

Глава 13. Болезнь дочери Иаира

Тихо насвистывая какую-то мелодию, Тит крепко привязывал длинные ветви дикого винограда к шпалерам. Работа эта была не из легких, и, когда он окончил ее, на его открытом лбу виднелись крупные капли пота, а лицо его от сильного напряжения стало почти багровым. Медленными шагами он подошел к фонтану, сел на край его мраморного бассейна и в изнеможении опустил свои руки в холодную воду. «Что за благодать эта водица», – тихо говорил он про себя, быстрыми движениями сбрасывая с рук капли воды. Вытерши руки о полу своей одежды, он с видимым удовольствием посмотрел в сторону сада.

С самого раннего утра он работал здесь без устали, и ни на минуту не дал себе отдыха. Теперь его взор быстро перебегал от тенистых, содержащихся в чистоте аллей сада к мягкой, шелковистой траве, к кустам прелестных цветов и к живописным гирляндам дикого винограда.

– Ну, теперь, кажется, все в порядке, – произнес он вслух и тут же подумал: «Как-то это покажется Бенони? Глаза у Бенони орлиные, и он сразу же замечает малейший беспорядок».

В этот момент под одной из мраморных скамеек сада Тит заметил какой-то пестрый предмет. Он быстро наклонился и поднял его с земли. Найденный предмет оказался детским мячом, окрашенным в голубую, розовую и желтую краски.

– Где же это сегодня наша маленькая госпожа? – произнес он, вертя мяч в руках и с улыбкой осматриваясь по сторонам.

– А вот и Марисса, – увидел он и окликнул показавшуюся девушку.

Марисса быстро проходила по двору с пустым жбаном в руках. Услышав голос Тита, она остановилась и повернулась к нему лицом. Подойдя к ней поближе, Тит сразу же заметил, что она была против обыкновения слишком серьезной.

– Вот мячик, который, должно быть, потеряла маленькая барышня, – обратился он к Мариссе, – не передашь ли ты его ей? Я бы и сам мог передать, да сегодня ее что-то не видно в саду.

– Она больна, – ответила Марисса. – Госпожа послала уже за лекарством, а я вот спешила за горячей водой.

Тит раскрыл дверь, соединяющую между собой внутренний и внешний дворы, и пошел за Мариссой.

– Что же сделалось с ребенком? – спросил он участливо, когда Марисса стала наливать в свой жбан воду из кипящего котла.

– Да мы и сами точно не знаем, – ответила Марисса. – У нее лихорадка, и еще она жалуется на головную боль. Ей стало нездоровиться тотчас же после приезда из Иерусалима.

– А где же сам господин?

– Да и он тоже около нее, и мать, и старушка Тавифа, все там. Тавифа с самого детства привыкла ходить за больными, я уверена, что она больше лекаря понимает насчет разных болезней. Мне страшно становится, как подумаю, что маленькая девочка должна будет принимать разную стряпню этих лекарей. Помню, когда я лежала в лихорадке, так они давали мне пить скорпионовую кровь пополам с вином. Но я не стала принимать эту гадость, и, как только мне ее принесли, я взяла да и вылила ее на пол: пусть, думаю, лучше пропадет лекарство, чем пить такую пачкотню!

С этими словами она быстро подняла свой жбан с водой и так же быстро удалилась, предоставив Титу сообщить печальную весть о внезапной болезни маленькой Руфи другим слугам, успевшим уже собраться вокруг них целой толпой. Удовлетворив их любопытство, Тит поспешил оставить их шумное общество; их мрачные предсказания и многозначительные покачивания головами приводили его в отчаяние.

– Точно стадо баранов, – бормотал он про себя. – Только и умеют охать да головами качать. И что за оханье и бестолковая беготня, и дела-то никакого нет, болен ли ребенок или здоров.

Отзываясь так неодобрительно об этих людях, Тит был далеко не прав, и он сам хорошо знал, что ни одного человека нет в доме, который бы не любил маленькую Руфь. Расхаживая в беспокойстве по двору, он вдруг заметил, что двери, ведущие на улицу, отворены, и через несколько минут он почти бессознательно очутился за дверью. Не отдавая себе отчета в своих поступках, он задумчиво направил шаги к тому месту, где был его родной дом.

– Хорошо бы сегодня увидеть Стефана! – говорил он дорогой.

А маленькая Руфь, между тем, неспокойно ворочалась на своей постельке в одной из комнат, выходивших на внутренний двор.

– Мамочка, мамочка, моя голова! – беспрестанно говорила она.

И с болью в сердце мать видела, как лихорадочная краска постепенно выступала на щеках ее дочери и неестественным блеском горели запавшие глаза.

Добродушная старуха Тавифа стояла подле кровати и время от времени мочила в воде кусок сложенной в несколько раз ткани, которой был обложен пылающий лоб больной девочки.

– Нужно кровь от головы отогнать! – говорила при этом умудренная долголетним опытом старуха. – Эх, нужно бы дать ей настоящего лекарства; одной водой тут не поможешь.

Пока она говорила последнюю фразу, доложили о прибытии лекаря. В комнату больной через несколько минут вошел высокий длиннобородый мужчина в богатой одежде, в сопровождении маленького чернокожего невольника, несшего за ним различные инструменты и медикаменты. Сделавши почтительный поклон Иаиру, лекарь подошел к постели больной, сурово нахмурил брови и, сжав губы, начал ее осматривать. В заключение осмотра он положил свою тяжелую руку на голову ребенка и при этом так громко крякнул, что несчастная девочка вздрогнула всем телом и спрятала свое личико в складках материнского платья.

– У нее сильный жар, – произнес наконец лекарь довольно приятным низким баритоном.

Потом он обратил свой взор на Тавифу и, видя, что она готовится положить на голову Руфи свежий компресс, немым жестом остановил ее.

– Оставь-ка ты эти глупости, старуха, – строго заметил он, – вода хороша только для здоровых людей, а здесь она может принести только вред.

Тавифа в ответ пожала только плечами и в недоумении пробормотала несколько бессвязных слов.