Во Имя Твое…

Ольга Григорьевна Пономарева

Смысл жизни христианской – стяжание Духа Божия, а это достигается при всяком деле, творимом во Имя Господа нашего Иисуса Христа.

Преподобный Серафим Саровский

Буду делать это ради Господа нашего Иисуса Христа – для стяжания Духа Божия.

Молитва перед началом каждого дела

По материалам следственного дела № 16527

Часть I. 1937 год – дело церковников

Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? За Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание. Но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас.

Рим. 8; 35-37

Политические репрессии 1937 года. Приказ № 00447

30 июля 1937 года Народный комиссариат внутренних дел СССР издал оперативный приказ № 00447, согласно которому по всей стране, началась еще одна, более жестокая, волна массовых репрессий против активных антисоветских и уголовных элементов.

Во исполнение злодейского приказа, в НКВД было сфабриковано дело о существовании в Москве Объединенного церковно-политического центра, который якобы возглавили митрополиты Сергий (Старогородцев) и Алексий (Симанский). В Свердловской епархии представителями Центра были, по определению оперативников: от григорьевской ориентации – митрополит Петр (Холмогорцев); от сергиевской ориентации – архиепископ Макарий (Звездов), а после его ареста – архиепископ Петр (Савельев).

Характерна докладная записка НКВД, «отражающая» деятельность Уральского повстанческого округа в 1937 году: «По директиве Объединенного церковно-политического центра Уральская контрреволюционная организация церковников развила активную террористическую, диверсионную, шпионскую и повстанческую деятельность. Завербованный Холмогорцевым церковник Фролов привлек в организацию железнодорожников ст. Уктус, с помощью которых организовал несколько крушений поездов и подготовлял диверсии на момент войны. Другой участник организации церковник Мельников подготовлял взрыв одного из тоннелей на магистрали Свердловск – Казань. Церковник Мухин в диверсионных целях пытался приобрести взрыввещества. Священнику Петрову Савельев поручил создать террористическую группу для совершения теракта над Сталиным…

Руководством контрреволюционной организации церковников на Урале был разработан подробный план совершения диверсий в случае военного столкновения СССР с капиталистическими державами…»(ГААОСО, ф. 1, оп. 1, д. 43, л. 55-58).

«Руководители церковного подполья, – читаем далее в записке, – были тесно связаны с иностранными разведками и проводили активную шпионско-диверсионную деятельность. Холмогорцев являлся агентом германской, польской и финской разведок. Трубин (митрополит обновленческой церкви – ред.) был завербован японцами и поляками, Савельев – немцами».

С целью разоблачения участников так называемой контрреволюционной повстанческой организации на Урале следователи УНКВД создавали вымышленные группы, якобы связанные с повстанческим штабом.

Волна новых массовых репрессий против духовенства и наиболее активных членов Церковных советов захлестнула Уральскую землю. В результате в 1937 году в Свердловской епархии было репрессировано и «семь архиереев, около 154 священнослужителей (91 из них расстреляны), и не менее 500 мирян»[1 - Всего же в 1918-1944 гг. в Свердловской епархии репрессировано не менее 334 священнослужителей, из них расстреляно 146 человек (Протоиерей Валерий Лавринов В. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. – Екатеринбург: Изд-во Екатеринбургского университета, 2001.].

Следствия по сфальсифицированным делам, как показал на суде начальник следственной группы УНКВД Воскресенский, проводились провокационными методами. По словам другого оперуполномоченного УНКВД по Свердловской области, Солоновича, «агентурных или каких-либо других материалов, которые бы подтверждали контрреволюционную деятельность арестованных лиц, в большинстве случаев не было… Основанием для ареста лиц, на которых не имелось компрометирующих материалов, являлось социально-чуждое происхождение… Повседневное проведение массовых операций и поступление в тюрьму каждую ночь вновь арестованных не представляло возможности при имеющемся составе следователей развернуть обстоятельное расследование в отношении каждого арестованного… Решающую роль играла камерная обработка…» (ГААОСО, ф. 1, оп. 2, д. 23140, л. 36-38).

Вот еще один документ из государственного архива УФСБ – показания начальника тюрьмы УНКВД по Свердловской области Талашманова:

«После оформления арестованные разводились по кабинетам следователей, где им предлагалось писать заявления о причастности к контрреволюционной организации. Заявления диктовались самим следователем или руководителем группы… После подписания заявления арестованные направлялись в камеру, а не подписавшие оставались на допросе или же отправлялись в камеру непризнавшихся. Из подписавших заявления, то есть признавшихся, более активных арестованных создавался “актив”, который садили в камеру непризнавшихся… После обработки непризнавшиеся снова вызывались на допрос… После подписания их отправляли в камеру. Упорных оставляли в коридоре стоять до утра… С применением этого метода почти все без исключения подписывали протокол. Для “актива” каждый день давалось разрешение на свидание и передачу…» (ГААОСО, ф. 1, оп. 2, д. 23140, л. 165).

После 1938 года в Свердловской епархии не осталось ни одного епископа. Большинство духовенства было репрессировано, церкви разгромлены.

К началу Великой Отечественной войны в Свердловской области осталось всего 18 действующих храмов. В соседних областях к этому времени ситуация складывалась более трагично: в Пермской из 782 имевшихся церквей действовали всего шесть; в Челябинской при 270 закрытых храмах работал один[2 - Протоиерей Лавринов В. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. – Екатеринбург: Изд-во Екатеринбургского Университета, 2001.]; в Курганской не действовала ни одна церковь.

Оперативный приказ НКВД за № 00447 вступил в силу 30 июля 1937 года, а уже через несколько дней волна массовых арестов духовенства («лиц социально чуждого происхождения») докатилась до Невьянского благочинного округа.

Одними из первых были арестованы священники Вознесенской кладбищенской церкви Григорий Иванович Лобанов и Леонид Михайлович Коровин…

Арест отца Григория

В мокром палисаднике хозяйничала осень. Холодными ночами и утренними заморозками она подбирала забытые ею разноцветные опавшие листья, сворачивая их в серые, скучные трубочки, гасила последние живые краски в пожухлой траве, постукивала ночами оторвавшимся на крыше железом, жалобно подпевала у печной заслонки, словно предупреждая: «Это только начало…»

Конец лета и осень 1937 года для молодой семьи Пономаревых выдались особенно напряженными. Сердце матушки Нины больно сжималось от тягостных предчувствий. События чередовались с такой быстротой, что трудно было реагировать на них адекватно. Радость и горе смешались вместе. С одной стороны – горечь по поводу повальных арестов близких людей, а с другой – рукоположение псаломщика Григория Пономарева в сан диакона. Ко всему пережитому добавилась новая радость: у молодой четы родилась дочка – их маленькая Леля. Ольга – семейное имя и Увицких, и Пономаревых, и теперь в роду появилась еще одна Ольга.

Волна арестов нарастала повсеместно. Вот уже черное крыло беды накрыло и Вознесенскую церковь в Невьянске. Арестовали и куда-то увели настоятеля храма, благочинного невьянских церквей протоиерея Григория Ивановича Лобанова и священника Леонида Михайловича Коровина. Увели Николая Ивановича Иванова – протодиакона этой же церкви, а вскоре пришли за казначеем храма Ведуновым Иваном Ивановичем и секретарем Церковного совета Уткиной Анной Васильевной.

Все понимали, что эти аресты не последние.

Недоверие и страх грозной тучей нависли над верующими. Члены Церковного совета и прихожане Вознесенского храма боялись поднять друг на друга глаза, боялись сказать лишнее слово…

И вот 30 октября 1937 года два оперуполномоченных УНКВД Кировского района вместе с понятыми пришли в дом диакона Вознесенского храма Григория Пономарева…

Грубые окрики, угрозы, требование заполнить анкету, обыск, опись изъятия…

– Одевайся… Пойдешь с нами.

– В чем меня обвиняют?

– Узнаешь, когда надо, – оскалился уполномоченный. – Разговорился тут! Ну, живо собирайся… – и с нахальной улыбочкой добавил: – Распишись, что изъято при обыске. У нас власть справедливая…

Григорию протянули протокол обыска.

Текст протокола сохранился в папках государственного областного архива, в деле № 16527.

Материалы государственного архива

Из протокола обыска

Пономарева Григория Александровича

1937 г., 30 октября

Сотрудники Кировоградского районного отделения: Константинов, Петров, Кохряпов; понятые: Столяров Аркадий Михайлович

произвели обыск в квартире Пономарева Г. А.

При обыске обнаружено:

1) паспорт;

2) военный билет;

3) деньги в сумме 100 рублей;

4) часы карманные без номера;

5) часы карманные марки «Анкор»(неисправные);

6) фотоаппарат «Факор»;