Игла. Сказ о сердце Кощеевом

© Кондрацкая Е., текст, 2026

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2026

Глава 1

Игла смотрела в белёсые глаза мертвеца.

Стоило моргнуть, и он исчез, растворился в тенях, оставив холодное дыхание на коже и боль в сердце. Игла огляделась, пытаясь сообразить, где находится. Со всех сторон её обступал лес, тихий и багровый, утонувший в лучах заходящего солнца.

Так не пойдёт. Если она не выберется из чащи в ближайшее время, рискует стать закуской для гулей или ещё каких тварей, выползающих из нор после заката. Из оружия при ней был только нож да строптивый огонь, от которого в последнее время не было проку.

Сверившись с зарубками на сосне, Игла окончательно убедилась в том, что леший водит её по кругу, вгляделась в темноту деревьев, надеясь различить знакомую оленью черепушку с алыми лентами на рогах, прислушалась, надеясь разобрать звон золотых колокольчиков, но услышала только ухающую вдалеке сову.

– Не желаю я зла твоему лесу, – проворчала себе под нос Игла, скинула с плеч прибитую пылью накидку, торопливо вывернула наизнанку и снова надела. Если леший и правда не выпускал её из лесу, это поможет. – Мне только-то и надо, что попасть на одну скромную полянку, не упрямься.

За спиной хрустнула ветка. Игла стремительно обернулась, но никого не увидела. Солнечные лучи, что стелились почти вдоль земли, ослепили её, и Игла, сощурившись, двинулась прочь от них – на восток, как и велели деревенские, у которых она выспрашивала дорогу.

То ли лешего не обманул трюк с накидкой, то ли Игла сама сбилась с пути, но солнце село, а она так и не добралась до заветной поляны. А может, никакой поляны и не было вовсе. В конце концов, всё, что Игла выведала, – слухи да сплетни стариков и дураков. Иные из них пытались отыскать тайное место, только вот никому это так и не удалось.

Игла раскрыла пустую ладонь и попыталась призвать пламя, чтобы разогнать сгущающуюся темноту, несколько тёплых язычков лизнули пальцы и тут же потухли. Игла застонала и тряхнула запястьем. Она слишком устала – чары, как и силы, были на исходе.

Ночь окутала лес, отбирая зрение и призывая в услужение холод. Игла зашагала медленнее и тише – надо быть настороже. Зверей, что водились в лесах, она не шибко боялась – как-нибудь да совладает с волком, выпросит милости у медведя, поклонится дикому кабану и пойдёт своей дорогой. С нечистью же так просто не справиться – ни мертвяка, ни волколака не усмирить шепотками да заговорами. А у неё – обычной деревенской ведьмы – лучшего не водилось. Лес, что лежал за тридевять земель к западу, был Игле помощником и другом, знакомым с раннего детства. Леший там не сплетал под ногами лживые тропы, а встречал дорогую гостью радушным хозяином: выводил к грибным местам, целебным травам и звенящим ручьям. А этот лес был чужим, неприветливым – подбрасывал под ноги камни и корни, раздирал подол колючками, щетинил ветви и пугал туманными мороками да невидимыми голосами из чащи.

– Ну же, выведи меня, Хозяин Леса. – Игла поклонилась на все четыре стороны, надеясь снискать милость лешего, пролила наземь воды из фляги и насыпала хлеба, щедро отломив половину от припасённой лепёшки. – Покажи логово Кощеево. Не по нраву тебе мои дары; может, кровушки моей испить желаешь? Так мне для тебя, Владыка Чащи, ничего не жаль.

Кровь пролилась легко, напоила землю и исчезла среди корней. Игла подула на рану, спрятала нож и обмотала ладонь чистой тряпицей, которых всегда брала про запас. Корни зашевелились, заскрипели, принимая плату. Зашумела листва в безветренной ночи. Из темноты послышался тихий звон колокольчика. Леший звал Иглу за собой.

Понадеявшись, что ведёт он её не в логово зверя или нежити, Игла двинулась на звук, прошла меж чёрных, поросших мхом стволов, слыша, как переплетаются за спиной колкие ветки, отрезая обратную дорогу. Но Игла и по доброй воле не ступит из леса до тех пор, пока не отыщет того, за чем пришла. В сердце чужого леса начинался путь к сердцу родному и любимому, тому, что смолкло до отведённого срока, оставив в груди Иглы незаживающую рану, невидимую человеческому глазу и оттого не подвластную ни травам, ни заговорам.

Звук колокольчика отдалялся, Игла зашагала быстрее, больше не заботясь о скрытности, но даже так, воспитанная лесом, выросшая дикой травой, ступала она гораздо тише обычного человека. Расступались великаны-деревья, расползались змеями корни, и даже слепая луна вынырнула из-за облаков, чтобы осветить путь бледными рогами. Впереди показалась поляна.

Круглым зелёным глазом глядела она на кружащих в воздухе светлячков. Они медленно покачивались вверх-вниз, оставляя за собой бледные световые дорожки, в которых намётанный глаз Иглы подмечал золото чар. Длинная рогатая тень мелькнула на другой стороне поляны и слилась с мраком ночи – леший выполнил свою часть договора. Поблагодарив его и поклонившись в пояс, Игла смело шагнула на поляну. Светлячки отпрянули от Иглы, откатились волной, не позволяя ни разглядеть себя, ни поймать. Один запутался в паутине, что растянула серебряные нити меж стеблей высокой травы. Дрожал в её центре, но вырваться не мог. Игла присела, чтобы рассмотреть его поближе. Оказалось, это был вовсе не светлячок, а крохотный шарик волшебного света.

«Вход в логово Кощеево охраняют пленённые духи – живые жемчужины с бус мавок, что клялись Кощею в любви, да сгинули в его когтях», – говорила слепая старуха, которую Игла отыскала в забытой богами горной деревне. Её кривой палец, цепкая память и быстрый язык и указали Игле путь в незнакомый лес. Чужие истории привели её на Кощеев порог.

Вспоминая, что слышала, Игла ухватила застрявшего в паутине светлячка и поднесла к губам.

– Прошла сотню дорог да нашла твой порог, дар от гостя прими, гостю дверь отвори. – И раздавила духа меж пальцев. Разлетелись зелёные искры из её ладони, закружились, обжигая пламенем, и осыпались на траву.

Сперва Игла решила, что ничего не произошло, а после повернула голову и увидела большой чёрный терем. Он вырос посреди поляны, тучей заслонил луну, недобро взглянул на Иглу резными окнами и застыл, оскалив пасть крыльца. Свет внутри не горел, дом хранил молчание, ожидая, пока гостья – или добыча? – сама войдёт внутрь.

Игла не медлила, чтобы страх не успел вонзить в неё острые зубы, взбежала по высоким ступеням и толкнула приоткрытую дверь. В темноте вспыхнули свечи, одна за другой, освещая просторную прихожую. Никто, кроме них, не встречал Иглу.

– Вечер добрый, дорогой хозяин! – Голос Иглы улетел в коридоры и вернулся раздробленным эхом, таким звонким, будто стояла она не в деревянном тереме, а в каменной пещере.

Никто ей не ответил.

Таяли, роняя на пол воск, свечи, беспокоилось их пламя, когда Игла проходила рядом, подбираясь к крутой лестнице с резными перилами. Игла шла тихо, озираясь по сторонам. Стены терема украшали росписи: закручивались и извивались стебли, переплетались между собой маковки диковинных цветов – столь искусной и тонкой работы, что казались живыми, готовыми вот-вот уронить лепесток-другой на каменный пол. Ни одна ступень не скрипнула под лёгкой ногой, и вышла Игла к большим деревянным дверям, прислушалась, толкнула тяжёлую створку. Зажглась новая сотня свечей, и развернулась перед Иглой чудесная зала, такая богатая и красивая, каких Игла ещё не видывала.

Высокие синие своды усеивали сотни золотых солнц, больших и малых, перемежаясь с рогатыми лунами и крапинками звёзд. На чёрных стенах расправляли крылья птицы, изгибая шеи и выводя немые песни среди красных и рыжих цветов. У четвёртой стены, сплошь чёрной, стоял каменный трон с высокой спинкой.

«Будто в царские палаты попала, – подумала Игла, прижимая ладони к груди от восторга. – Только вот где же царь?»

Страх, который она вместе с ножом на поясе несла весь свой долгий путь, отступил под натиском окружающей красоты. Завертелась Игла, разглядывая чудные рисунки в бликах огня, а когда повернулась вокруг себя, увидела стол, накрытый белой скатертью. Моргнула, и на скатерти появились блюда и кувшины, полные пищи и вина. Запечённые рябчики да утки, румяные караваи, разноцветные похлёбки, сдобренные сметаной да зеленью – столько всего, что хватит накормить целое семейство. Игла сглотнула слюну, уговаривая пустой желудок жаловаться потише, – не за тем она сюда пришла, не для того.

– Ты меня коль привечаешь с богатыми харчами да сладким вином, сам покажись, – крикнула Игла. – Негоже хозяину прятаться, когда гости в доме! Выйди, дай тебе поклониться да гостинцы вручить. Есть у меня для тебя и дар, и разговор – как полагается.

«Разговор у меня короткий, а дар мой – нож в сердце», – закончила Игла мысленно, высматривая в тенях зала хозяина терема. Но ей снова никто не ответил.

Исходила Игла половину терема, но не нашла ни души – ни живой, ни мёртвой. Расписные залы, спальни со свежими перинами, купели, окутанные паром горячей воды с запахом трав – всё здесь ждало и жаждало гостей, но стояло без дела. Толкнула Игла очередную дверь и оказалась ни много ни мало в хозяйской сокровищнице. Стояли по полкам и столам сундуки и ларцы, полные сияющих камней, серебра да золота. Висели на стенах зеркала в драгоценных рамах и белое оружие, испившее крови и запретных чар. Тянулись, теряясь где-то в темноте, бесконечные шкафы, снизу доверху уставленные невысокими фигурками, вазами, кубками, свитками – кажется, всем чем придётся, от дорогих вещиц до, на первый взгляд, сущих безделиц. Воздух вокруг искрил от затопившей сокровищницу магии.

«Харчи и постель не подошли, привёл меня богатствами своими похвастать? – думала Игла, проходя меж полок и ничего не трогая. – Слышала я, что Кощей гостей испытывать любит, перед тем как жизнь отнять у тех, кто хлеб со стола возьмёт или спать с ним ляжет. Только вот, – Игла мысленно ухмыльнулась, – кому в голову придёт спать со стариком?»

Игла прошла мимо большого зеркала, гладь которого поймала пламя её волос, заплетённых в длинную косу. Игла остановилась и невольно засмотрелась на прекрасные черты своего и одновременно чужого лица. Волосы, больше не рыжие, а сияющие чистым серебром, едва доставали до подбородка. На щеках вспыхнул нежный румянец, а лесная зелень глаз, прежде потухших от горя, заиграла живыми бликами, на голове сверкал самоцветами дорогой венец, шею обвили тяжёлые нити бус. Игла коснулась груди, но нашла пальцами только лён рубахи.

– Что за морок! – охнула Игла. Отражение улыбнулось ей, демонстрируя жемчуг зубов, поманило пальцем с золотым колечком, усыпанным звёздами, а когда Игла шагнула ближе, оскалилось, обернувшись вештицей, истлевшей до костей ведьмой. Кожа посерела и сморщилась, зубы сгнили и почернели, серебро волос превратилось в пепел, а изумруды глаз – в слепые бельма. Игла вскрикнула, отпрянула от зеркала, налетела спиной на шкаф, и тот зазвенел, роняя на пол свои сокровища. Разбилась под ногами хрустальная ваза, осыпались на голову свитки, жемчуга и кольца.

– Кто здесь? – послышался хриплый, надтреснутый голос из темноты.

Игла вздрогнула, развернулась, выставляя перед собой нож, но никого не увидела.

– Кощей? – позвала Игла голосом звонким, как натянутая струна.

Тишину прерывало только её прерывистое от испуга дыхание. А потом снова донеслось слабое: «Кто здесь? – И спустя долгую паузу, будто говорящему приходилось собирать силы для каждого слова: – Помогите».

Игла опустила нож, схватила висевшую в воздухе свечку и, крадучись, отправилась на звук. Но и спустя десяток шагов она никого не увидела.

– Не бросайте меня.

Игла развернулась, и рыжий свет упал на высокий железный… ящик – вернее слова у Иглы в запасе не было, – повторяющий контуры человеческого тела. Он стоял над ней истуканом и глядел золотой маской с чёрными провалами глаз. Железное тело опоясывали цепи, а на груди темнела запирающая руна.

– Помогите… – повторил ящик, и Игла увидела на полу следы давно высохшей крови, будто она вытекала прямиком из ящика.

Правду говорили, что в тереме Кощеевом обитает зло, что бессмертное чудище мучает и лишает жизни своих гостей, потому как не в силах отнять собственную, и ненавидит всех, чьё сердце бьётся и замирает по зову смерти. Его же сердце, если верить сказаниям, давно поросло паутиной, ни живое, ни мёртвое, застывшее между двух миров и оттого способное сотворить чудо, в котором так нуждалась Игла.

– Помогите…

Голос сбросил с Иглы оцепенение, отогнал образ зловещего старика, прожившего на белом свете так долго, что тело успело превратиться в иссушенный скелет.

– Потерпи! – выдохнула Игла, бросаясь к ящику. – Потерпи, миленький, я мигом!

Кровь, которой была начертана запирающая руна, присохла намертво, и Игле пришлось соскребать её остриём ножа. Стоило разорвать плетение линий, сами собой осыпались на пол цепи, превратившись в прах. Игла спрятала нож и ухватилась обеими руками за крышку ящика, потянула изо всех сил.

– Помоги, миленький! Подтолкни! – Игла от натуги сцепила зубы.

Крышка поддалась, заскрипела и отворилась, обнажив ряды острых шипов, сплошь обагрённых кровью. Игла вскрикнула, когда из ящика на неё упал человек, попыталась удержать его, но не хватило сил. Взметнулась снежная вьюга волос, сверкнули золотом глаза, и Игла повалилась на каменный пол. Длинные белые пальцы нашли её горло, разорвали ворот рубахи, и по зале разнёсся мучительный стон. Не успев опомниться, Игла почувствовала, как силы покидают её, как бьётся в крови магия, с каждым ударом сердца вспыхивая и ручьём утекая из тела, стремясь к холодным, чужим рукам на её шее. Закричав, Игла дёрнулась, оттолкнула от себя человека, и удивилась, как легко у неё это вышло – настолько он был немощен и худ. Человек царапнул длинными ногтями кожу на её груди, стараясь поймать последние крохи магии, упал на бок и замер. Игла отпрыгнула, налетев на ящик и чуть не угодив в его зубастую пасть, и схватилась за горло, защищаясь от нового нападения, но человек на полу так и не пошевелился.

Отдышавшись, Игла поманила свечи, и те послушно подплыли ближе. У её ног лежал юноша немногим старше самой Иглы. На молодом, осунувшемся лице застыла мука. Длинные волосы белой волной разметались по полу; худые, похожие на хрупкие ветви руки с длинными, обломанными ногтями – подрагивали; на платье виднелись дыры от шипов и застывшая кровь. Игла присела рядом, потянулась к юноше, боясь, что он истечёт кровью, но украденная магия уже начала исцеление – раны стремительно затягивались.

– Явилась за Кощеем, а нашла его пленника, – пробормотала Игла, убирая с его лица снежную прядь. На его лбу выступила испарина, губы беспокойно шевелились, но слов Игла разобрать не сумела. Её сила была в другом.

Юноша не приходил в себя три дня. Игла оттащила его в ближайшую спальню и уложила на кровать и молилась богам, чтобы хозяин дома не вернулся раньше времени. На рассвете она уходила в лес за травами, днём отпаивала юношу отварами – тот мучился лихорадкой, не переставая стонать и бормотать что-то невразумительное, – а вечерами исследовала терем в надежде узнать, куда и по каким делам мог отправиться Кощей. Ей бы бежать на поиски, но Игла не могла бросить больного – её заботы всегда лежали там, где протаптывали путь чужие беды. До города Игла бы юношу не дотянула, чтобы передать лекарям, а тех привести не могла – боялась оставить его надолго: он грозил сорваться в объятия смерти, не дождавшись помощи. Поэтому Игла оставалась рядом, читала заговоры, клала ему на лоб пропитанные отваром тряпицы и ждала.

Лепёшки заканчивались, Игла собирала ягоды, орехи и носила воду из ручья – еду, что щедро предлагал Кощеев дом, она ни сама попробовать, ни дать юноше так и не решилась. Зато Игла отыскала книги – тысячи книг, что хранили в себе бесконечные залы. После заката, напоив больного зельем и обтерев его тело, она садилась в кресло у кровати и читала ему вслух, плохо и медленно – как умела. И ей мерещилось, будто, когда комната наполнялась её голосом, он переставал стонать.

А на четвёртую ночь, когда Игла, свернувшаяся калачиком в кресле, открыла глаза, кровать, на которой лежал юноша, оказалась пуста.

Глава 2

У кровати спала, свернувшись клубком в кресле, какая-то девчонка. Кощей нахмурился, разглядывая её. На покрытом веснушками лице застыло глупое, беззащитное выражение. Значит, эта зверушка вытащила его из саркофага? Пробралась, чтобы что-то украсть? Кощей сел, и со лба на колени упала пропитанная терпким варевом тряпица. Подцепив её двумя пальцами, он поморщился – девка что, пыталась лечить его припарками? Лучше бы ещё магии отсыпала. Но эти зверушки всегда были жадными, когда дело касалось сил. Хмыкнув, Кощей отбросил тряпку прочь и встал с кровати. Девчонка даже бровью не повела. А отбирать у них силы всегда было так просто… Кощей наклонился, и его лицо оказалось на одном уровне с лицом ведьмы. Ничего особенного. Сил не больше, чем в лесном ручье. Ума, должно быть, и того меньше, раз решила забраться в его терем. Как проснётся, следует выставить её вон.

Выйдя из спальни, Кощей направился прямиком в купальни. Не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять, что выглядит он отвратительно, а душок за ним плёлся попросту невыносимый.

Купель уже ждала хозяина дома, полная чистой горячей воды. Кощей скинул с себя дырявое тряпьё, которое прежде было одеждой, осмотрел своё тело, на котором не осталось и следа от острых шипов, что мучили его в саркофаге. Магия девчонки помогла нарастить мышцы на истощённом теле, но оно всё ещё было болезненно худым. Но это ничего, уже через седмицу он вернётся в форму. Быстрее – если выпьет девчонку досуха. Возможно, именно так и следует поступить. Кощей расправил плечи, размял руки, спину, хрустя позвоночником, провёл длинными пальцами по впалому животу, отметив, что к мертвенно-серой коже медленно начал возвращаться здоровый цвет. Удовлетворившись осмотром, Кощей забрался в воду. Мочалка и мыло тут же принялись оттирать кровь и грязь, ножницы подскочили, чтобы остричь ногти, расчёска принялась распутывать волосы. Кощей запрокинул голову и удовлетворённо выдохнул. Наконец-то он сможет поесть и выспаться.

Сидеть в саркофаге было до смерти скучно. Боль – полбеды. К боли со временем привыкаешь, она становится чем-то вроде назойливой мухи, с которой ты ничего не можешь сделать, – раздражает, но, как говорится, не смертельно. А вот скука… Она разъедает черепушку изнутри, захватывает тело и не заканчивается, не заканчивается, не заканчивается…

Кощей распахнул глаза. В груди стучало с неожиданной для его почти мёртвого тела скоростью и силой. Кощей поморщился. Надо избавиться от этого треклятого саркофага, всё равно в нём не было ничего интересного. Лет триста, а может четыреста назад он выменял эту штуковину у какого-то пустынного плута, Кощей уже даже не помнил на что, но долго не мог признаться себе: его явно облапошили. В ту ночь, помнится, он был не в себе. Не зря торговец щедро потчевал его сладостями из забродивших пустынных ягод. На утро Кощей мало что помнил, да так и не смог понять, зачем ему понадобилась эта блестящая уродливая хреновина. И чем всё обернулось? Спустя пару веков его облапошили вновь, и он оказался заперт внутри саркофага, пока хитрая царская ведьма обносила его сокровищницу. Как долго он просидел взаперти? В какой-то момент он сбился со счёта, но, должно быть, прошло лет двадцать, не меньше. И как же звали ту ведьму? Радонега? Рогнеда? Радмира? Сперва Кощей её хорошо помнил и развлекал себя планами мести, но спустя пару лет заключения потерял к этому интерес, как неизменно терял интерес ко всему в своей жизни. Почти всё на этом свете – мелочи для того, кто знает, что такое вечность. Лишь одна вещь, одна цель не отпускала его уже тысячу лет, но, как и тысячу лет назад, путь к ней был устлан непроходимым туманом неведения.

Когда Кощей вылез из воды, платье и штаны уже ждали его на стуле. Чёрный шёлк приятно прилегал к коже. Сдержанная красная вышивка цветами вилась по воротнику и подолу. Обувь Кощей надевать не стал и босиком вышел и направился в главный зал.

Стол, полный яств, терпеливо дожидался хозяина. Кощей взял с золотой тарелки зелёное яблоко, подбросил и, ловко поймав, надкусил с громким хрустом. От сладости даже челюсть свело, а желудок сжался, требуя отведать по меньшей мере половину блюд.

Кощей оглянулся за миг до того, как дверь открылась, и ведьма влетела в зал.

– Вот ты где! – воскликнула она, и лицо её скривилось в улыбке, став ещё более безобразным, чем прежде. – Ты… О! – Она осеклась, окинув Кощея растерянным взглядом. – Ты уверен, что есть это безопасно?

Кощей озадаченно покосился на яблоко.

– Разумеется, это самая обычная еда. Если, конечно, ты не упырица.

Голодный взгляд ведьмы метнулся к столу, её желудок громко заурчал. Но она мотнула головой и вернулась к Кощею.

– Это же логово Кощея. Его дома нет, я проверила, но лучше на всякий случай, ничего не есть и не пить…

Кощей от удивления даже перестал жевать. Так девчонка в придачу ко всему ещё и сумасшедшая?

– В таком случае ты можешь поесть где-нибудь в другом месте. – Он взмахнул рукой, и невидимая сила оторвала ведьму от земли, обвила за талию, согнула пополам, заставив девчонку неловко повиснуть. Она вскрикнула, забрыкалась, а сила уже несла её к выходу.

– Пусти! Ты что делаешь? – заверещала она. – Кощей же тебя в ящик посадил! Я тебя вытащила! Мы же должны быть заодно!

– Это вряд ли. – Кощей вернулся к яблоку, попутно наливая в кубок вина. – И хватит кричать, или я тебе шею сверну. От твоих воплей голова разболелась.

– Я хочу убить его! – выпалила ведьма. Кощей поперхнулся яблоком, и даже невидимая сила дома замерла в нерешительности. Надо отдать девчонке должное, ничего глупее он давно не слышал. Хотя ладно. Дурачьё, пытавшееся отнять его бессмертную жизнь, путалось под ногами регулярно. Но стоит ли говорить, что затея их заранее была обречена на провал? Ведьма истолковала заминку Кощея по-своему и затараторила: – Ты же тоже этого хочешь? Отомстить! После всего, что он с тобой сделал! – Кощей вздохнул. Пожалуй, лучше и правда свернуть нахалке шею. – Я могу это устроить! У меня есть книга! – Девица выудила из сумки, которая болталась у неё на шее, толстенный том и замахала им перед Кощеем. – Тут написано, что есть способ его убить!

Кощей замер. И почти сразу шагнул к ней, выхватил из её рук книгу и уставился на потрёпанную обложку. «Секреты домоводства для начинающих ведьм».

Не может быть.

Кощей моргнул, открыл книгу, бегло пролистал сотню бесполезных бытовых зелий и заклинаний, с раздражением захлопнул книгу и развернул её обложкой к ведьме.

– Что здесь написано?

– Ты не умеешь читать? – удивилась она.

– Нет, не умею. Ну!

Девчонка покосилась на него с нескрываемым разочарованием, но всё же чётко прочитала, делая паузы, будто Кощей не читать не умел, но и умом был слаб.

– «Как сковать и обуздать смерть. Звено третье».

Кощей снова уставился на обложку, и снова увидел только безобидные «Секреты домоводства». Неужели. Спустя столько лет. Столько сотен лет.

– Ты остаёшься, – скомандовал Кощей, и ведьма со вскриком шлёпнулась на пол, чудом не разбив нос.

– Эй, осторожнее! – проворчала она, поднимаясь. Кощей же не дал ей времени на причитания.

– Иди за мной. – Он направился к двери, но девчонка не сдвинулась с места. Кощей в недоумении оглянулся. – Почему ты не идешь?

– Потому что я тебе не собачка! – рявкнула ведьма. – Я тебе жизнь спасла! Будь добр обращаться со мной по-человечески! – Она подлетела к нему, вырвала книгу из рук и прижала её к груди. – Я смотрю, ты хочешь узнать, что тут написано? Так веди себя повежливее!

Её высокий голос раздражал, и Кощей уже почти начал скучать по тишине саркофага. Но всё же девчонка была права – он хотел знать, что там написано. И в одиночку ему этого не узнать.

– Чего ты хочешь? – спросил Кощей.

– Для начала хотя бы узнать, кто ты и как тебя зовут.

– А тебя как зовут?

Ведьма нахмурилась. Ей встречный вопрос явно не понравился, но она всё же произнесла:

– Игла.

Кощей поморщился.

– Это не имя.

– Разумеется, это имя!

– Да оно даже на прозвище не тянет. Ты его что, сама себе придумала? – Кощей вскинул брови, и по раскрасневшемуся лицу Иглы, обиженно надувшей щёки, понял, что угадал. – Скажешь мне настоящее имя?

Игла молчала. Кощей вздохнул.

– Раз мы обмениваемся прозвищами, можешь звать меня… Дар. Теперь мы можем идти?

– Нет. – Игла крепче обхватила книгу, защищая её, будто сокровище. – Кто ты? Куда мы идём? И что вообще происходит?

Кощей почесал переносицу. Ладно, ему всё равно некуда торопиться, можно и поболтать.

– Я тут жил, работал, присматривал за домом.