Восход над деревом гинкго

Мгновения сменяли друг друга медленно, как неторопливые капли воды падают на лоб во время пытки. Наконечник стрелы смотрел точно Райдэну в грудь. Мико боялась пошевелиться, чтобы не встревожить Кёко, которая не сводила глаз со своей цели. Райдэн продолжал держать перед собой открытые ладони. Ицуки наблюдал издалека.

Стрела задрожала, клюнула вниз, лук опустился, плечи Кёко бессильно поникли. Стрела упала на землю. Кёко закрыла лицо ладонью и всхлипнула.

– Его больше нет, – пробормотала она так тихо, что Мико едва разобрала слова. – Я больше его не чувствую.

Райдэн приблизился к ней медленно и бесшумно, как к дикому зверю, раненому, а оттого ещё более опасному. Протянул руки, будто готов был обнять, но не прикоснулся, замер в ожидании. Кёко качнулась и уткнулась лбом в его плечо, ладони Райдэна укрыли её спину.

– Я больше его не чувствую, – повторила она, дрожа всем телом.

– Прости.

– Это так больно. Я хочу, чтобы тебе было так же больно, чтобы хоть кому-то было так же больно.

– Прости.

Кёко выронила лук и закрыла лицо уже двумя руками, как будто старалась удержать слёзы, но они всё лились и лились, капали сквозь пальцы и пропитывали кимоно Райдэна. Мико, не зная, куда себя деть, направилась в дом. Нужно было попросить Юри подготовить ещё одну спальню – Кёко вернулась к ним. Пусть и совсем не так, как Мико себе представляла.

* * *

Мико сидела на балконе, поджав под себя ноги, и пила чай, когда в комнату заглянул Райдэн. Мико не оглянулась, дождалась, пока он сядет рядом, и подвинула к нему вторую наполненную маття чашку. Райдэн благодарно кивнул и обхватил её пальцами. Чашка казалась совсем маленькой в его руках.

– Почему ты взял вину на себя? – спросила Мико, отворачиваясь к утонувшему в зелени городу.

– Потому что я виноват, – Райдэн ответил быстро, не тратя время на раздумья. – Череда ужасающих ошибок тянется за мной хвостом. Я не уберёг Хотару, едва не потерял тебя, упустил доверие Макото, не смог убедить Кёко и помочь Хидэо, позволил Акире забрать Шина… Этот список можно продолжать ещё долго. Поэтому да, в смерти Хидэо есть моя вина.

Мико повернулась к нему. Он устало привалился к стене, волнистые пряди, выбившиеся из хвоста во время полёта, бросали тени на красивое, но осунувшееся лицо.

– И… – Райдэн сказал тихо, будто бы самому себе: – Лучше пусть винит меня или кого угодно ещё, если это поможет ей выжить. – Заметив непонимающий взгляд Мико, улыбнулся уголками губ и продолжил: – Для ёкая нет ничего хуже и больнее, чем потерять свою пару, особенно если вы провели обряд соединения душ. Но ещё хуже, если в смерти любимого виноват ты сам. Если бы мы с тобой станцевали, Хидэо бы исцелился, но если бы Кёко не станцевала с ним, у него бы осталось время. – Он вздохнул и потёр ладонью лицо. – Она понимает это, и боюсь, что желание оторвать нам с Макото головы – единственное, что удерживает её на плаву.

Мико нахмурилась и опустила взгляд в чашку. Об этом она не подумала. И Акира, и Райдэн рассказывали ей о подобном. О том, что ёкаи погибают без любимых, о том, как обмениваются плодами гинкго, чтобы отправиться вслед за своей парой. Она знала, видела, как тяжело Кёко, но даже не допускала мысли о том, что она может…

– Я хочу с ней поговорить.

Райдэн кивнул.

– Ей сейчас очень страшно.

Мико хотела спросить, как можно так уверенно говорить о чужих чувствах, но Райдэн её опередил:

– Я боюсь того же каждый раз, когда слышу, как ты кричишь во сне.

Между рёбер кольнуло, и Мико вздрогнула, не зная, что сказать. Но Райдэн, кажется, и не ждал ответа: отвернулся к выглянувшему из-за облаков солнцу и прикрыл глаза. На лице его трепетали тени листьев древнего клёна, который рос во дворе, и солнечные блики, отчего выражение разглядеть не получалось.

Мико смотрела на Райдэна, на усталого, но по-прежнему широкоплечего, сильного, уверенного. Она никогда не боялась его потерять. То есть она боялась за него, но всерьёз не допускала даже мысли о том, что Райдэн может умереть. Он выжил после отравления гинкго, выбрался из пасти Великого Змея, победил Нобу и сотню бушизару. Даже без крыльев он сражался так легко, почти играючи, что Мико очень быстро обрела уверенность: с ним ничего не может случиться, Райдэн всегда выйдет сухим из воды. Какая бы опасность ни подстерегала их, он останется жив. Из них двоих именно Мико – слабая, хрупкая человеческая женщина, жизнь которой может оборваться от дуновения ветра, старости или прихоти ёкая. С Райдэном такого никогда не будет.

А вот Райдэн боялся за неё. Не повезло бессмертному ёкаю влюбиться в смертную женщину. Какой бы удачливой ни была Мико, как бы крепко ни держала меч, рано или поздно она умрёт и оставит Райдэна одного. Что тогда будет с ним? Меньше всего Мико хотелось, чтобы Райдэн последовал за ней.

Она отыскала его ладонь и коснулась её кончиками пальцев.

– Когда я умру…

Райдэн отдёрнул руку, открыл глаза и отпрянул, будто одни только эти слова уже доставили ему резкую боль. Но Мико упрямо перехватила его ладонь, вдруг похолодевшую, и крепко сжала.

– Когда я умру, – сказала она серьёзно и по-деловому сухо, – обещай, что будешь в порядке.

– Мико… – Райдэн покачал головой. – Хватит…

– Обещай, что с тобой ничего не случится. – Она подобралась ближе, села к нему почти вплотную. Райдэн не шевелился, окаменел, и только глаза его насторожённо блестели. – Обещай, а я пообещаю, что вернусь. За одну, две, тысячу жизней, но я вернусь. Даже если туманы Ёми отнимут мою память, я отыщу дорогу назад.

Райдэн перехватил её ладонь и потянул на себя, заключая в объятия. Мико не сопротивлялась, прижалась к его груди и невольно вздохнула, когда его руки сомкнулись на её спине. Её тут же окружил знакомый аромат дождя и весеннего леса, успокаивающий и почти родной.

– Ты мне веришь? – спросила Мико.

– Верю, – тихим эхом отозвался Райдэн.

– Тогда обещай. – Мико сжала ткань его кимоно и затаила дыхание в ожидании. Его сердце билось громко и быстро, почти так же, как и её собственное.

– Обещаю.

* * *

Кёко выбрала комнату под самой крышей, с окнами на все четыре стороны. Взбираться туда пришлось через люк, по крутой и не самой надёжной на вид лестнице. Голова Мико показалась из проёма в полу, на нём не было татами, вместо футона – плотная циновка, у одной из стен – низкий комод. Кёко, скрестив ноги, сидела у окна и задумчиво смотрела на город.

– Прости, что напугала тебя, волчонок. – Она обернулась, опираясь на руку. Седая коса соскользнула с обнажённого плеча и коснулась кончиком пола.

Мико забралась в комнату целиком и села рядом с Кёко.

– Извинения принимаются. Я рада, что ты пришла.

Кёко поджала губы и неопределённо мотнула головой. Повисло молчание.

Мико выглянула в окно. Серые черепичные и коричневые соломенные крыши спускались вниз по склону, то теряясь в зелёной листве, то вновь выныривая, чтобы подставить крутые скаты ещё тёплому осеннему солнцу. Отсюда, с вершины замка, город казался мирным, тихим, будто и не было сражений, будто не пропитались кровью воды у западного побережья острова.

Кёко прервала молчание первой:

– Если ты пришла защищать Райдэна…

– Сами разберётесь, – прервала её Мико. – И раз уж вы решили отложить свои «дела» на потом, то и говорить об этом до того времени я не хочу.

Кёко хмыкнула и криво улыбнулась. Ничего весёлого в её улыбке не было, но и злой она не казалась. Комнату снова затянуло молчание. Мико не торопила его и не гнала. Она о многом хотела рассказать, но ждала, пока подруга подпустит её к себе.

– Значит, из-за меня началась война, – наконец сказала Кёко, глядя на горизонт, как будто могла видеть стоявшие где-то далеко за ним корабли императора.

– Что-то вроде того, – кивнула Мико.

– И какой план?

– Вернуть клан Райдэна, с их помощью удержать ёкаев от нападения на людей и попробовать договориться с людьми о мире.