Вдохнуть весь воздух. До конца – одна ли вечность,
две минуты.
Мой хлеб – в горсти. Он у лица. За окнами —
лишь ветер лютый.
Лишь ветер лютый и густой, тяжёлой зимнею сметаной.
Мой хлеб, я голодна. Постой. Повремени. Не время. Рано.
Ещё, мой хлеб, я жить хочу. Смеяться, мазать масло света
На хлеб полночи. Жечь свечу дневного, острого стилета.
Мой хлеб, ты в бездну упадёшь вот-вот:
так разожмутся руки.
Мой тёплый хлеб, ты так похож на песню.
Помню эти звуки.
Мой хлеб. Ты лодкою во тьме. Не просто пища, насыщенье.
В утробе – плод. Во тьме-суме – ребёнком —
нежное прощенье.
Дрожу, тебя в тюрьме вкусив. И, хохоча, на карнавале
Всё повторяю твой мотив: тебя уста поцеловали.
Мой хлеб. Не сею и не жну. Не помню. Лишь молюсь и плачу
О той горбушке, что в плену – близ рёбер —
радугой горячей
Пылала. Дикий хлеб веков, святей, чем полковое знамя,
Ломала, покидая кров навек, дрожащими руками.
Скатёрка гаснет и плывёт на сквозняке – кистями вьюги.
Мой хлеб. Мой ежедневный плот.
Все в трещинах от соды руки.
Ты, ежемощная еда, собою измеряешь Время.
Куда же я уйду?! Куда?! Такая тёплая меж всеми,
Живая, пылкая, как ты, любой живой душе родная?!
Мой хлеб. Наведены мосты. Тебя – несу. Тебя – не знаю.
Тебя – голодному отдам, кто жаждет в преисподней выжить!
Идти мне – по твоим следам! Тебя – клеймом на сердце выжечь!
И вот он, в дверь чугунный стук. Стою одна
в полночных кущах.
Не выпущу я хлеб из рук. Отдам – через порог идущу.
Гремит навешенный замок. Смешались ненависть и милость.
Мой хлеб. Ты был так одинок. Держи. Твоя судьба явилась.
Вот руки – хлеб. Вот хлеб – лицо. Вот вещмешок —
он караваем
Катится. Хлеб – моё кольцо: его дарю, его срываю.
Мой хлеб! Солдат! Любовь навек! Сердца кровавые, нагие!
Хлеб – человеку – человек! Хлеб – плоть и кровь
той Литургии,
Где мы навытяжку стоим, кричим, валяемся вповалку,
Где всяк преступник – Серафим, где жизни для любви не жалко,
Где всё навеки прощено, где я – звездой —
со дна колодца,
Горчит Причастное вино и льётся по лицу, так льётся!
Струится слёзно по губам, по подбородку, по ключицам,
Мой хлеб, отмщенье, аз воздам, пусть он голодному приснится,
Пусть снится мне в последнем сне та шестилетка, голубица,
Пичуга, и бежит в окне, смеяся, мать в свою больницу,
Не опоздать, разрез зашить, и режет хлеб отец, и тучи…
…мой хлеб. Спасибо, что пожить дал на земле моей певучей.
Машинист
Поезд мчал, наши жизни качая,
Издавая разбойничий свист.
За столом ледяным я молчала,
А напротив меня – машинист.
Он разрезал копчёное сало,
Вскрыл душистую хлебную плоть
И рукой, где увечье зияло,
Щедро маслом намазал ломоть.
Под тельняшкой его полинялой
Гнулось тело, скелетная жердь.
Да, опасной работы немало.
Он не раз её видывал, смерть.
Самолёты, составы, ракеты
В запределье ведомы людьми…
В синем круге вагонного света
Так смотрел он глазами любви.
Человек мой, попутчик случайный,
Не в жену, а в дорогу влюблён,
Ты открыл мне щемящую тайну,