Нулевой пациент

– Ничего себе успех! – фантастическая история звучала нелепо и вызывала неприязнь. – За два года вы убили больше миллиона человек!

– Досадная оплошность. Разрабатываемый нами вирус должен был только изъять хякумодзи-ДНК из организма, но мы не учли двух вещей: то, что в уханьской лаборатории вирус усовершенствуют и даже создадут новые штаммы, и второе – что ослабленные организмы могут и не перенес…

– Они не организмы! Они люди!

– Поверь, Павел, я отлично понимаю твой гнев. На мне, кстати, лежит гораздо большая вина, чем на моих остальных коллегах – ведь моя миссия увенчалась успехом, – незнакомец вытряс из пачки еще одну сигарету и прикурил, глубоко затягиваясь. Заметив, что Пашка морщится от пакостного дыма, начал выдыхать в сторону, разгоняя облачко рукой:

– Ты пойми, у нас не было выбора. Не будет. Нет. Выбирай любую временную форму. Вот посмотри, я тут прикинул, чего вы добились после пандемии… – незнакомец тряхнул рукой, и над ладонью у него раскрылся голубой проекционный экран.

– Голограмма?

– Нет, настоящую голограмму, ты удивишься, до сих пор не создали. Так, проекция. Ваш легендарный Дэн Браун, когда писал про голографические хранилища данных, попросту фантазировал. А что ты удивляешься, Павел? Конечно, я знаю, что ты читаешь: отследить цифровой след – пара пустяков. В криптографии ты, прямо скажем, не силён… Вернёмся к новостям: вот, смотри – в следующем году ожидается запуск гидропонной международной орбитальной станции. Одиннадцать километров в длину.

– И что? – вообще-то замечание про отсутствие навыков шифрования и безграмотность в кибербезопасности Пашку задели. В этом году он получил высший балл в системе «Гражданин» за знание технологий защиты данных, а в прошлом – создал аналог «Энигмы» вместе с ребятами из МФТИ и МИСиС. Только умещалась машинка в корпусе компьютера. Незнакомец теперь вызывал у Пашки не только страх, но и злость, что было здорово: когда злишься – боишься меньше, а значит – можешь сопротивляться.

– И что? – повторил Пашка более агрессивно.

– Возможно, с твоей точки зрения ничего, – пожал плечами серолицый, – но я немного знаком с историей вопроса. Запертые в квартирах во время карантина 15-16-летние питерские школьники практически полностью разработали этот проект в течение полугода. Не было бы вируса – не было бы карантина, не было бы карантина – не было бы станции.

– И зачем она мне, огурцы космические есть? Я и обычными обхожусь. Миллион жизней – на огурцы!

– Не в огурцах дело. Орбитальные станции такого типа смогут обеспечивать едой марсианские модули, поселения на спутниках – да на той же Луне. Тебе неинтересно?

– Нет, – Пашка отвернулся, хотя ему было ужасно интересно. Получалось, что вирус заставил всё человечество слезть с дивана и начать работать, чтобы остаться в живых. Так себе мотивация.

– Смотрим дальше. Так… Так… нет, не то. А, вот: «Ученики гимназии №4 Великого Новгорода запустили первый климатический спутник, контролирующий площадь свыше ста километров в диаметре». Ладно, я понял, космос тебя не интересует, поищем что-нибудь более воодушевляющее. «В октябре 2035 года близ побережья Пицунды начнет работу Первый Подводный Сад»… Тоже про роботов и огурцы. Так, здесь про ресурсные состояния и нейроинтерфейсы – малоинтересно… Вот, нашел: «Квантовый компьютер второго поколения «Ignis» завершил формирование базы данных первой ступени для сегментарных интернатов планеты». Знаешь, что такое «сегментарные интернаты»?

– Знаю, конечно: детей распределяют по способностям в интернатуры и учат. Ничего сложного – я сам учился в таком, в Новых Помпеях, – буркнул Пашка, догадываясь, к чему клонит собеседник.

– А у нас вот такого нет, – тот покачал головой. – И не было. Потому что в моей реальности человечество так и не проснулось. Последний запуск космического беспилотного шаттла земляне сделали в 2034 году, и с тех пор ограничивались только дистанционной корректировкой траекторий спутников. Зато появились устройство для максимального комфорта и наслаждения, развилась индустрия развлечений. Чтоб ты знал: в нашей параллельной ветке истории с 2048 года по всей Земле наступила эра «новой нормальности».

– И?

– Тебе лучше не знать. Я иногда думаю, что мы зря вмешались, и раз уж человек превратился опять в животное, то и человечество свой жизненный круг завершило – пора бы освободить помещение.

– Планету?

– Планету. Нас осталось полтора миллиона на всех континентах. Вот так – за двести лет из восьми миллиардов – к полутора миллионам. Надеюсь, теперь ты хотя бы немного начинаешь понимать… В общем, когда мы осознали, что натворили, пришлось исправлять ситуацию. Наш друг попал в Гарвард и в невероятно короткие сроки разработал искусственный интеллект, распознающий вирус по голосу: так мы спасли больше полумиллиона человек. Еще один выявил предрасположенность людей со II группой крови к заболеванию – вы подхватили идею, разработали вакцину… Но ущерб уже был нанесён – с одной стороны. С другой – мы спасли будущее.

– Всё равно это убийство, – Пашка упрямо сжал губы. – И я не понимаю, зачем всё это слушаю. Если у тебя нет нейроспутника, хватит морочить мне голову. Дай пройти!

Он шагнул к лестнице, но серолицый даже не сдвинулся:

– К тебе есть дело, Павел. Видишь ли, ты – единственный оставшийся носитель хякумодзи-ДНК. И раз мы не смогли устроить твою встречу с Кас-9, то проблему необходим решить иначе. Ты, уж прости, конечно, живая угроза всему человечеству. Да ты не бледней – убивать тебя никто не собирается. Но и оставить жить среди людей тебя тоже никак нельзя. Извини, друг.

Пашка замер. Если бы он видел себя со стороны, то удивился бы: глаза круглые, как у совёнка, губы побелели. В голову ему пришла совершенно сумасшедшая мысль:

– Ты собираешься отправить меня в будущее?

Незнакомец покачал головой будто сожалеюще, поджал губы, и без того тонкие:

– Нет. Такой технологией мы еще не обладаем. Видишь ли, для тебя будущее – ещё не произошедшее. Слышал о временном парадоксе? Ты просто создашь петлю, из которой не будет выхода, и вечно будешь циркулировать по ней. Этого, конечно, нельзя допустить, Павел. С другой стороны, мы могли бы отправить тебя в прошлое, но тогда возможен другой парадокс, что-то вроде «убитого дедушки», который изменит всю ткань истории… Честно говоря, я в это не верю, но твои знания о будущем могут сильно изменить прошлое, и тогда последствия уже нашего эксперимента окажутся непредсказуемыми…

Он разволновался уже сам и, будто споря сам с собой, начал мерять шагами крышу. Пальцы незнакомца, похожие на щупальца кальмара сплетались и расплетались, то и дело похрустывая в суставах. Пашка подобрался: если серолицый разволнуется, то потеряет бдительность – разогнаться, толкнуть плечом и…. Ррраз! В дверь, а там он уже его не догонит!…

***

…и не успел. Пробегая мимо незнакомца, Пашка с силой толкнул его в плечо, но рука прошла сквозь тело, не встретив сопротивления. «Наврал», – мелькнуло в голове Пашки. «Всё наврал про голограмму!» Перед глазами заплясали искры и он упал в злую, ничего хорошего не предвещавшую тьму, пару секунд ещё пытаясь поймать ниточки ускользавшего сознания…

– Вовочка, как хорошо-то! – добрый, взволнованный женский голос выдернул Пашку из тошнотворного марева.

– Молодец, Володька, справился! – это уже мужской басок, а за руку кто-то цепляется: потная детская ладошка. Пашка открыл глаза: кажется, больничная палата. И незнакомые лица вокруг, явно радуются тому, что он пришёл в сознание.

– Я где? – первый вопрос, на который надо найти ответ. Часы на стене показывают третье мая 2046 года, 12.59. Как минимум, он в своём времени. Но где?

– Володенька, в больнице… На Коммунарке больница. Ты уже месяц здесь, внучек, – отозвался то самый добрый голос. Похожая на первооткрывательницу жизни на Венере Светлану Кочимбай, обладательница голоса не выглядела старушкой. Впрочем, классических бабушек можно было встретить только в каких-нибудь совсем отдалённых сёлах или этнографических центрах. Эта статная дама, ласково положившая ладонь на лоб Пашке, явно не работала в историческом институте. На ее куртке, под халатом, блестела звёздочка шестой космической экспедиции.

– Светлана Викторовна, пора заканчивать визит. Пациент наш хоть и пришёл в себя, но всё ещё слаб, – в палату вошла доктор, и Пашка чуть не вскочил – мама! Ох, она ему и задаст…

Но мама никак не отреагировала на появление в палате собственного сына, мягко, но настойчиво выпроваживая посетителей: человек шесть, не меньше, среди которых была маленькая девочка в синем детском космокомбезе – та самая, которая цеплялась за руку Пашки.

– Володя, постарайтесь поспать, – мама посмотрела показатели на дисплеях. – Всё в порядке, конечно, но вы месяц были на искусственной вентиляции лёгких, без сознания. Торопиться не будем.

Она присела на край кровати:

– Помните, что произошло?

– Нет, – честно ответил Пашка, мучительно соображая, как донести до мамы, что никакой он не Володя, а её сын Павел. И тут до него дошло: Владимир Кочимбай, студент интернатуры «Маринет», один из строителей Первого Подводного Сада, попал под сильную струю воды во время ликвидации пробоины купола и потерял сознание. Новость об этом мелькала пару дней в соцсетях, а потом об этом забыли. Пашка достаточно читал фантастических рассказов, чтобы понять: пришелец, гнусь такая, убить его побоялся, но сделал ещё хуже – заменил личности. Что же делать?

– Впрочем, немного помню, – сказал он, видя, что мама уже хочет начать рассказывать ему про обстоятельства травмы Кочимбая. – Скажите, Анна Аркадьевна… Скажите, а с вашим сыном Павлом всё в порядке?

– С каким сыном? – мама посмотрела на него с лёгким удивлением. – У нас с мужем только дочь, Вика… Володя, хочу вас предупредить – у вас могут быть ложные воспоминания, галлюцинации, но это не страшно. Не торопитесь, вспоминайте, задавайте вопросы. Мы обязательно восстановим вашу память тем более, что в больнице есть несколько нейроспутников последней модели – они отлично стимулируют память.

У Пашки закружилась голова, и если бы он не лежал, то упал бы непременно: каким-то образом его изъяли из истории. Не было никогда Павла Мартьянова, а была Виктория Мартьянова – другой человек с другой судьбой. И мама никогда не вспомнит Пашку, и не погладит его по голове, и за суп недоеденный не поругает. А ждёт его судьба другого человека, которого на свете тоже уже больше нет… Пашка с отчаянием посмотрел на маму:

– Анна Аркадьевна…

– Что Володя?

«А что тут скажешь?» – подумалось Пашке. История про Настю, день рождения, нейроспутник на высотке и безумца с сигаретами и ему самому казалось уже невероятной дикостью. Может быть он и в самом деле Владимир Кочимбай, которому месяц снился красочный сон, закончившийся кошмаром? В любом случае, рассказывать об этом было немыслимо. Даже если мама и поверит, то ни за что не примет в семью свалившегося с неба сына. У которого, к тому же, прославленная и многочисленная семья.

– Анна Аркадьевна, а когда мне можно будет выписаться?

– Преждевременно обещать тебе что-то, Володя, но мониторы говоря, что прямо сейчас. Хорошо бы еще понаблюдать тебя сутки, но если хочешь…

Пашка хотел. Больше всего на свете он хотел сбежать отсюда и найти гада, который украл его жизнь – хотя, скорее всего, он уже давно вернулся в своё будущее. Точнее не своё, а будущее исправленное, дополненное и улучшенное. То будущее, в котором предстоит жить Пашке и его возможным потомкам…

***